Встретимся на Черной речке (СИ) - Федченко Варвара

— Это в каком? — насторожилась я.

— Ню.

ГЛАВА 10

— Вау… — я по-другому посмотрела на героя моих снов. — Так меня еще не рисовали. Но у меня есть условие.

— Какое? — настала мужская очередь насторожиться.

— Потом расскажу. Пусть будет сюрпризом. Согласны?

Художник нахмурился, сексуально прикусив губу. Не думала, что эта безобидная шутка будет так воспринята.

— Черт с ним! Согласен, — мужчина быстро распаковал новые холсты, стоящие в углу. — Раздевайтесь.

— Полностью? — я потянула бретельку бюстгальтера.

— Полностью, — ответил занятый разведением красок художник.

«Похоже, его полностью увлек только процесс подготовки», — подумала я, стягивая сырое белье. Однако когда я оказалась обнажена, приятное волнение снова вернулось ко мне. Ну, не может нормальный мужчина удержаться, глядя на голую (и, кстати, весьма привлекательную) женщину! Художник поднял глаза, окинул меня взглядом, и бесстрастным тоном сказал:

— Сядьте на табурет, и наклоните голову набок. Так как вы делали, выжимая волосы. Примите ту же позу. И разведите шире бедра. Голову ниже. Сожмите пару прядей. Надо успеть написать торс, пока не высохли волосы.

На секунду показалось, что на последних словах его голос дрогнул… Но нет. Действительно, показалось. Мужчина бросал на меня поверхностные взгляды, углубляясь в картину. Но что испытывала в этот момент я… Это сложно описать.

Нужно представить себя, оставшуюся в располагающей к интиму атмосфере, наедине с желанным мужчиной. И зафиксировать этот момент. То есть ты уже готова, но ничего не происходит. Реакция организма не заставила себя ждать: грудь потяжелела, соски заострились, выдавая нетерпением, внизу живота пульсировала разрастающаяся точка, усиливая желание. Я разглядывала сосредоточенное лицо художника: черные глаза (в полутьме казалось, что они даже светятся черными искрами), пухлые губы, которые он, не думая о том, как это выглядит, соблазнительно обводил языком. Периодически мне были видны его руки: длинные пальцы, легко сжимающие кисть. Интересно, как это, ощущать его ласки…? Я закрыла глаза, с усилием сдерживая стон — на фантазию я никогда не жаловалась.

— Очем вы думаете? — мужчина внимательно смотрел на меня. — У вас изменилось выражение лица.

— Честно? О том, что это очень интимная сцена. И мне приятны ваши взгляды.

— Марина, не отвлекайтесь, — хрипло позвал меня мужчина.

От того, как он произносит мое имя, все внутри сжималось, призывая попросить: позови меня снова! Я хочу еще раз услышать, как ты сладко тянешь последний слог, привлекая мое внимание. Так. Стоп!

— Вы узнали мое имя? То есть вы с кем-то обо мне разговаривали? — напряглась я, надеясь на то, что он не общался с моим «любимым» преподавателем.

— Да, я же разговаривал с Борисом Таисовичем, чтобы вы пропустили сегодняшний выход.

«Точно, — выдохнула я. — Он и сказал, как меня зовут».

— Пожалуйста, не думайте о сексе, — почти жалобно попросил художник. — Я начал рисовать задумчивую девушку, которая полчаса назад осознала, что много лет подавляла в себе воспоминания о детском страхе.

Вы, выжимая волосы, будто бы выжимали тот страх… А сейчас я вижу женщину. Которая думает совершенно о другом.

— Легко сказать… — ответила я, пытаясь удержать сбившееся дыхание.

Мужчина отложил кисти, и, распрямив спину, вытянул длинные ноги.

— Вас не возбуждают натурщицы?

— Редко. Обычно я воспринимаю чье-то тело, неважно женское или мужское, как материал. Но пару раз было.

«А сейчас?» — хотела спросить я, но… Но побоялась, что на неудобный вопрос услышу неудобный ответ. Чуть ли не впервые в жизни я задумалась перед тем, как задать спонтанный вопрос. Я закрыла глаза, удерживая все еще не проходившее желание выпытать, нравлюсь я художнику или нет, и выдохнула.

— Я готова, — я вернула голову в прежнее положение, и сжала прядь волос в руке.

— Нет, на сегодня хватит, — мрачно ответил художник. — одевайтесь, я вас провожу.

Мы шли молча. И только когда подошли к дому, я решилась спросить:

— Я вас не привлекаю?

— Это сложный вопрос, — я удивленно посмотрела на мужчину, и он поправился. — Точнее, это сложный разговор.

— Не понимаю вас, — нахмурилась я. — Насчет моего условия…

Ответьте честно, зачем вы тратите на меня время?

— Вы напоминаете мне меня, — улыбнулся мужчина, и, наклонившись ко мне, запечатлел легкий, невесомый поцелуй на щеке.

Когда я зашла домой, то увидела испуганную Катю.

— И где ты была? Мы с Витькой тебя искали.

— Ты-то как искала? — передразнила я ее. — Ты же «ходить не можешь»!

— Не передергивай! — строго сказала подруга. — Где ты была?

По серьезному (что случалось редко) выражению лица Катерины было ясно, что отшутиться не получится. Да и пора уже признаться.

— Хорошо… Слушай, в общем, я кое с кем познакомилась.

— С кем тут знакомиться? — удивленно переспросила подруга. — Старики да дети.

— Он из приезжих. Преподаватель из строительно-архитектурного.

Мы только ходили с ним на тот край острова, я рисовала. Но самое главное… — я хотела рассказать Кате невероятную, мистическую историю про цыганку, сны, карты, но она прервала меня.

— С каким преподавателем? Они сегодня утром уехали.

— Значит, не все уехали. Мой-то остался, — я рассмеялась, и продолжила. — Ты дослушай, я была у

— Рина, — серьезно сказала подруга. — Все, кто был из строяка, уехали сегодня утром. Они за пару дней начертили план церкви, и с радостью слиняли. И я бы очень удивилась, если бы ты с кем — то из них «познакомилась». Это папины друзья, им обоим по 60 лет.

— А больше никого не было..? — медленно произнесла я.

— Нет! Их было двое. Иван Семенович и Виктор Петрович. Архитекторы. С папой учились когда-то.

Я замолчала, осмысливая сказанное.

— А может быть кто-то приезжал не из строяка? — осторожно спросила я.

— Не знаю, — задумалась Катя. — Ты же знаешь, я никуда не выхожу уже несколько дней. Папа вечно занят, с ним ни разу нормально не поговорили…

— М-м, — иронично протянула я. — То есть по ночам на лавочке ты сидишь не с папой? И на сеновал тоже не с папой ходишь?

— Какой сеновал? — подруга залилась румянцем.

— А откуда у тебя под утром в волосах солома берется? — я с умилением посмотрела на красное лицо подруги.

— Девки, есть идите! — голос бабы Марьи разрядил обстановку, и дал мне время подумать.

Катя сразу же ушла в избу, а я, глядя на потоки дождевой воды, бегущие с крыши, всерьез задумалась. С кем я флиртую? Кому раскрыла тайну, о существовании которой сама не подозревала? Кому я открылась?

Вопросы теснились в голове, и я не могла спокойно сидеть на месте. Сняла с крючка дождевик, надела цветастые резиновые сапоги и, проигнорировав крик бабы Марьи «Куда ты под дождь-то?›, вышла на улицу.

В школе, несмотря на отключенное по причине дождя электричество, ярко горел свет. Борис Таисович привез с материка годовой запас бензина, и генератор работал практически постоянно. В помещении школы, как обычно, было многолюдно. Я, оторвавшись от, так сказать, социальной жизни острова в виду своей увлеченности мужчиной, не знала, что сегодня подводят итоги первого выхода на натуру. Во-первых, награждали местных детишек, которые сегодня проходили мини-экзамен в летней художественной школе, придуманной Борисом Таисовичем. Во-вторых, были подведены результаты первого этапа пленэра: будут выбраны лучшие работы в номинациях «Пейзаж», «Портрет», «Натюрморт», «Свободная живопись». Жюри еще совещалось в директорской, а я, после того, как обвела взглядом всех присутствующих (и убедилась, что моего черноглазого здесь нет), рассматривала выставку. И с удивлением обнаружила замечательную картину одногруппника Витьки: дед Максим, сидящий на деревянном настиле парома, выкуривающий толстую папиросу, и я на заднем плане, рисующая берег Черной речки.