Бой под Талуканом - Николай Прокудин

– Хорошо, добротно сделано, на века! – похлопал Эдуард по створке, обветренной и побитой временем, сделанной из половинок обструганных стволов деревьев. – Что ж, проверим, что сильнее, дверь или «муха». Живее отходите назад!

Отбежав метров на двадцать по проулку, мы встали цепочкой вдоль дувала, а Грымов прицелился и выстрелил из гранатомета. Мы пригнулись и зажали руками уши. Бух! И когда я посмотрел вперед, то понял, что, к сожалению, ворота остались стоять на месте.

– Черт! Черт! Черт! Зараза! – принялся ругаться Грымов.

– Куда же ты стрельнул? – удивился я. – Не попасть в такую мишень? Может, граната взвилась вверх?

– Хрен ее знает, – огрызнулся лейтенант.

– Разойдись! Стреляет снайпер! – крикнул Острогин и начал тщательно целиться, выбирая в какое место выстрелить. Бах! И створка ворот с грохотом рухнула внутрь дома, повиснув на одной нижней петле.

– Здорово! – гаркнул я и спросил – Ты куда стрелял, Серж?

– В правую верхнюю петлю, ее, кажется, я и снес. Учитесь, молодежь! – высокомерно и снисходительно объявил взводный.

– А я свою «муху» выпущу во дворе во что-нибудь! – объявил я и перешагнул через упавшие ворота.

Дверца калитки была закрыта на деревянный засов и подперта бревнышком, а подпорка от ворот переломилась пополам. Сразу за воротами валялся неразорвавшийся выстрел из гранатомета. Вот оно что… Мы оглянулись и увидели в левой стороне круглое отверстие – это граната прошила насквозь одну из слабых досок. Забавно…

– Нужно расстрелять эту заразу, а то кто-нибудь из бойцов подумает, что трофей, а она взведена и в руках взорвется, – вслух рассудил Эдуард.

Мы спрятались за невысоким забором и принялись поливать огнем гранату. В конце концов она с грохотом рванула, и осколки испещрили стены домов, листву и ветки деревьев. Начался листопад.

Дверь дома не поддалась, тогда я засунул в щель гранату и выдернул кольцо из запала. «Дерни за веревочку – дверь и откроется»… Бах! Дверь и открылась…

Как и во всех подобных жилищах, ужасающая убогость. Глиняный пол, деревянные топчаны, сколоченные из плохо обструганных стволов деревьев, а вместо панцирной сетки – сплетение из виноградной лозы. Стекол на окнах почти нет. Везде какие-то тряпки, лохмотья, никакой мебели (только кое-где самодельные сундуки), минимум посуды. Затхлость, пыль, грязь, паутина. Но люди живут, и им здесь нравится, а другого существования и не представляют. Под тряпьем в чулане сапер отыскал два старых «Бура» (старинная английская винтовка) и несколько коробок с патронами.

– Ну что, докладываем о трофеях, а дом на слом! – принял решение Грымов. – Все они тут бандиты и разбойники. Вон сколько машин в ущелье разграбленных!

Сапер живо откликнулся на приказ:

– Товарищ лейтенант, у меня только одна «кишка» пластида и одна шашка тротила, не хватит дом завалить.

– Ну что ж, подорви тогда входную дверь, внутри весь этот мусор подожги, ну и еще вот этот тополь пластидом снеси!

– Понял, сделаем! – ответил боец и принялся выполнять приказ.

Мы с Острогиным зажгли сено в сарае, и когда вышли за поваленные ворота, неся на плечах ружья, услышали первый взрыв. Крыша сарая провалилась вовнутрь, а от следующих взрывов он рассыпался, только пыль и дым заклубились по двору.

– О, а в сараюшке-то что-то было спрятано, видал, как рвануло! – обрадовался Серж.

– Хорошо, что мы оттуда ушли, а то осколками бы могло зацепить, – усмехнулся я. – Интересно, что там в глубине сена было: мины или выстрелы к гранатомету?

– А не один ли хрен? – спросил Грымов. – Положим, что нашли и то и другое. Кто проверит? Думаю, судя по взрыву, сообщаем о ста единицах. Правильно, орлы?

– Верно, коршун! – усмехнулся я. – Тем более что рвануло действительно хорошо.

– Быстрее возвращаемся, пора на горы, на отдых, – прикрикнул Эдуард.

– А сфотографироваться на фоне развалин? – удивился Бодунов. – Сейчас быстренько пощелкаем пленку с замполитом и догоним. Ник, сними меня для истории.

Бодунов обмотался пулеметными лентами, взял в руки ПК и, приняв свирепую позу оккупанта, начал позировать на фоне развалин и пожарища.

Щелк, щелк, щелк… на память о бесшабашной военной молодости.

– А теперь ты, Никифор, изобрази улыбочку для истории, – и Бодунов доснял последние кадры.

Вот и все, а теперь пора домой.

Рейд позади. Как всегда, мы бродили по горам и кишлакам, взрывали, поджигали, минировали. Самое главное – в роте все живы и здоровы. Продолжается полоса везения.

А вот разведвзводу фортуна не улыбнулась. На фугасе подорвалась БМП-1, и в результате механик погиб, наводчик-оператор ранен и выживет ли, неизвестно. Хорошо, хоть десанта на броне не было, техника шла к горам забирать пехоту. Так всегда: на всех удачи не хватает.

Завтра 1 Мая. В стране праздник: демонстрации, банкеты, пикники, гуляния. Но в армии любой праздник – это отлично организованный маразм. Долгий митинг, бесконечные построения, частые проверки и спортивные мероприятия в виде кросса. И конечно, совещания и собрания. Несколько разнообразило всю эту скучищу вручение наград. Комбат, Жилин и Луковкин получили по Красной Звезде, а также несколько солдат – ордена и медали.

Женька и Юрка уже паковали чемоданы – скоро домой. Они пригласили нас на двойной праздник. А нам не повезло и повезло одновременно. Разведбат ушел на Саланг, и командование дивизии осталось без прикрытия. Тревога – и первая рота в путь, обратно в Баграм. Удача, правда, улыбнулась не всем, третий взвод Марасканова отправили охранять посольство, но они оказались в карауле в комендатуре.

– Ребята, вам крупно повезло, – щебетал офицер из оперативного отдела. – Вы нас охраняете, а мы создадим все условия для жизни и отдыха. Молодцы, быстро прибыли!

Сейчас в командирскую баньку, там артисты еще моются, после дневного выступления расслабляются. Завтра концерт в клубе послушаете, «Самоцветное пламя» гастролирует!

В промежутках между позициями боевого охранения, вплотную к каменной стене, у общежитий поставили технику. Солдаты – в душ и столовую, сами – в парную.

На узкой полке лежало рыхлое тело и материлось от удовольствия. Мы сели рядком на другую лавку. Эта «махина» била себя веником минут пятнадцать и никак не хотела освобождать место. Надоело! Мы не выдержали, вышли в мойку, а там… медики хлопотали над неподвижно лежащим человеком.

– Что случилось? – спросил Острогин.

– Гитарист перепил и перегрелся. Сегодня уже второй, – ухмыльнулся фельдшер, ставя укол.

– На носилки и в медпункт, – распорядился штабной начальник, и два солдата, согнувшись под тяжестью стонавшего музыканта, с трудом вывалились из помещения.

– Мужики, заберите еще одного из парилки, а то на этом потери не прекратятся, – гаркнул Бодунов, выглядывая из клубов пара.

– Да нет, нашего Леонарда паром и водкой не сломить, только бабами, а их тут нет. Пусть отдыхает, – опроверг опасения Бодунова какой-то бородатый артист, продолжая пить водку прямо из горлышка бутылки, потому что стаканы были забиты окурками.

– Ну, парни, надолго вас тут не хватит, – усмехнулся Грымов. – Водка и коньяк льются рекой!

– Еще бы, тут так хорошо после Союза. Ни дефицита, ни очередей. Попросили ящик водки, коробку коньяка и упаковку пива – пожалуйста. Еще ящик водки – пожалуйста. Хоть не уезжай домой. У нас месяц этой командировки. Красота! Вы не представляете, как дома со спиртным плохо. А тут прямо рай, – и бородатый очкарик сделал еще огромный глоток.

– Концерт-то будет завтра? – поинтересовался Ветишин.

– Ой, не знаю, мы сегодня резко стартовали. Постараемся. – Длинноволосый задумчиво посмотрел на нас и одним махом опустошил банку пива. – Хо-ро-шо!

Везет же людям. Халява без ограничений! Интересно, за чей счет этот «коммунизм»?

Концерт, конечно, не состоялся: сорвался по «техническим причинам». Пришлось обходиться цветным телевизором в комнате отдыха, где время от времени мы могли посмотреть пару часиков какое-нибудь кино или праздничный концерт, как сегодня. Какой-то патлатый гитарист носился по сцене и орал: «Хэй-гей, Спартак!» Мужик на экране пытался «косить» под совсем юного фаната-болельщика, но безуспешно.

Как-то наша дружная компания зарулила к просмотру новостей. В центре комнаты сидела женщина, солистка нахлебавшегося «огненной воды» ансамбля, а в углу – небритый мужчина средних лет, оба они откровенно скучали. Острогин толкнул меня в бок:

– Ник, ты как замполит должен заботиться об отдыхе. Спроси, будет концерт или нет?

– Вот всегда ты меня на мины толкаешь! – И я смущенно обратился к артисту – Товарищ, тут вот пехота из Кабула приехала штаб охранять, а на концерт опоздали, еще одно выступление будет? Герой апрельской революции старший лейтенант Острогин, жутко любит поплясать и попеть. Без этого он буквально болеет.