Влада. Бал Темнейшего - Саша Готти

Стоило ей так подумать, как за ярко-багровым кустарником показалось очень странный коттедж. Она уже заметила его, когда шла в обратную сторону, подумав, какой он вычурный даже для этой улицы и выделяется из других. Чем-то он напоминал дом Мурановых, только был гораздо выше, и у него было несколько башенок, а не одна. А самое главное: если присмотреться, то дом чуть колыхался в сумерках на ветру, так что его можно было принять за собственное головокружение.

– Да вот же он! – закричала Влада самой себе и бросилась к дому.

Незапертая калитка хлопала на ветру, издавая пронзительный скрип, и Влада вбежала в запустелый двор.

Ну, конечно же, это был тролльский морок! Он, как сетка, обволакивал дом и еле держался под порывами сильного осеннего ветра. Достаточно было протянуть руку к зеленоватой дымке, и шикарный особняк сморщился, пополз набок, а потом новый порыв ветра подхватил его и унес, разметав на куски.

И то, что открылось, – несомненно, было домом Бертиловых. Обветшалый двухэтажный домик, обитый потемневшими деревянными досками, которые тролли не красили и не подновляли, предпочитая попросту навесить сверху морок – самое главное, чтобы он смотрелся лучше дома Мурановых. Как же это было похоже на Егора, который вечно соревновался с Гильсом!

Около дома скрипели на ветру старые качели, к которым вместе с дождем прилипли мокрые сосновые иголки и пара принесенных ветром красных кленовых листьев. Влада сняла их, будто выпуская на волю – и вздрогнула, увидев под одним из них процарапанное на железе слово: «ЕГОР».

Постояв с минуту у рассохшейся, но все-таки запертой двери, Влада обошла дом, ступая по жухлой траве и заглядывая в окна. Потом вернулась к двери и постучала в нее, хотя и так было понятно, что дом пуст. Нажала ладонью на дверь – и та неожиданно поддалась, открыв темное и холодное нутро дома, где пахло сыростью и пылью.

– Кто-нибудь, эй? – шепотом позвала Влада на всякий случай, но дом молчал.

Зоркость вампира сейчас бы очень пригодилась: ей пришлось, спотыкаясь, бродить в темноте. Еще никогда до сих пор Владе не доводилось бывать в жилище троллей, а для этого нужны были крепкие нервы. Морок, слетевший с наружного облика дома, обнажил его сущность, но показная дворцовая роскошь все еще оставалась нетронутой внутри.

Влада растерялась, отворив одну из дверей и вдруг оказавшись в невероятных размерах зале с малахитовыми колоннами – как картинка с репродукций про Эрмитаж. Но стоило только моргнуть – и морок рассыпался, будто истлевшая плоть. Зала исчезла, съежилась, еще миг – и перед глазами была убогая кухонька с облезлыми стенами и немытой посудой в раковине. Все правильно – как учили на троллеведении, – морок тролля не держится долго, если его не подновлять. А здесь подновлять уже давно было некому…

Обнаружив лестницу на второй этаж, Влада поднялась по ней, вздрагивая от протяжного скрипа досок под ногами. Морок рушился как эффект домино – все менялось на глазах, съеживалось, меркло, теряло драгоценные камешки и причудливые узоры.

Влада толкнула дверь одной из комнат и зажмурилась, когда перед глазами запестрели спадающие слои наваждения. Здесь их было особенно много, как на матрешке, и они падали и падали, пока все не успокоилось и не застыло. Можно было не сомневаться, что это комната Егора: незастеленная кровать, над ней на стене четыре буквы его имени, выложенные приклеенными к стене обрывками бумаги.

– Егор, – Влада, прошептав его имя, заметила, что это обрывки выговоров, которые обычно вывешивались в вестибюле Носферона.

…«студента первого курса Носферона Егор Бертилова лишить стипендии на три месяца за хулиганство», «Бертилову объявить выговор за драку»… «Компенсировать ущерб, нанесенный медпункту»… – мелькали грозные надписи на клочках бумаги. Так вывесил бы охотник шкуры убитых им диких зверей, а юный тролль явно гордился скальпами с нервов деканата.

– Привет, – прошептала Влада, с содроганием переступив через порог. – Привет, я вот пришла к тебе. Буду тут хозяйничать немного, ты уж прости…

Рыться в чужих вещах было непривычно, а уж тем более в вещах Егора.

Комод, стоявший у стены, рассохся настолько, что ящик выдвинулся только вместе со всеми остальными, и внутри оказался очень привычный для Бертилова хаос. Все вперемешку: листки бумаги, старые тетради, поломанные карандаши, обкусанные авторучки…

Бесценное богатство! Тут каждая вещь принадлежала Егору, а ведь еще несколько часов назад Влада мечтала найти в Носфероне хотя бы его обгрызенный карандаш!

– Ух ты, – Влада выудила с самого дна ящика детский рисунок Егора. Рисовать тролль никогда не умел, и чудовище, которое было накарябано под огромной желтой луной, носило гордую подпись: «МОЙ ВИЛИКИЙ ПРЕДОК ЭНГОР!»

Влада вернула рисунок на место и подошла к шкафу, отворив его дверки. После того, как он потерял все навешанные на него наваждения, это оказался самый обычный шкаф темного дерева, вещь из далекой советской эпохи. Да и зачем троллям покупать новую мебель?

Внутри шкафа царил разгром. Все валялось в одной куче: старые джинсы, комки носков, помятые рубашки – можно было не сомневаться, что Егор не потрудился бы погладить их утюгом даже перед выпускными экзаменами в Носфероне…

Рубашки!

Влада вдруг сгребла одну из них в охапку и прижалась лицом. Рубашка пахла песком и травой, будто только что валялась где-то на летнем пляже, среди горячих дюн и осоки. Так всегда пахло и от самого Егора – летней листвой…

Поддавшись порыву, Влада вдруг надела рубашку на себя, прямо поверх свитера. Рубашка высокого и широкоплечего Бертилова была ей велика настолько, что могла сойти за короткое платье.

В памяти пронесся облик тролля – светлые волосы и грубоватые, но симпатичные черты мальчишеского лица, играющая на губах ухмылка, озорные зеленые глаза…

– Егор, ты слышишь?… Это я, Влада!

Это было похоже на сумасшествие – обращаться к тому, кто услышать не может. Реветь в планы не входило, а все-таки пришлось, не сдержалась. В глазах стало горячо и больно, ноги сделали несколько шагов по комнате, и Влада повалилась в кровать тролля, сотрясая ее рыданиями.

Когда никто не видит, можно не сдерживаться. Все последнее время прошло как под наркозом: не пугать же Мару истериками. Здесь же, в пустом доме, можно ожить, оттаять… оторваться на полную катушку – выпуская на волю горе, как зверя из клетки.

– Отзовись, пожалуйста! Ну помоги же, подскажи, как тебя спасти… Ведь ты не можешь взять и сгинуть вот так, навсегда. Знаешь, я так себя ненавижу…

Потом бессвязная речь прервалась, а слабость навалилась такая, что даже тяжело было пошевелиться. Влада, ощущая, как холодеет под щекой залитая слезами простыня, некоторое время боролась с сонливостью. Та победила быстро: в ушах пронзительно загудело, а тело ощутило такую легкость и невесомость, будто скользнуло с огромной ледяной горки куда-то вниз…

Вокруг продолжало шуметь, но это уже был не гул в голове. Просто шум дождя, летнего и теплого, который налетает внезапно, принося с собой острый запах озона, радуги и ощущение беспричинного счастья. Струи дождя пели, танцевали вокруг и играли, меняясь местами, исчезая и появляясь снова.

Это не было реальностью, и в то же время не было и сном. Здесь было хорошо, и ощущение какое-то очень знакомое.

««А когда такое было со мной?» – Влада вдруг вспомнила: да каждый раз, когда в самые плохие моменты жизни рядом появлялся Егор. Его присутствие – как спасительный остров во время шторма, в котором тонули все надежды, уходили на дно мечты. Еще несколько секунд назад она задыхалась от слез – а теперь ее отчаяние будто кто-то смахнул рукой.

Мир вокруг прорисовался четче, и сквозь пелену дождя Влада узнала родной двор на Садовой улице. Гроздья цветущей сирени нещадно било тяжелыми струями, асфальт кипел бурными реками.

Влада стояла посредине, боясь сдвинуться с места. Это был тот самый сон, только теперь она находилась не в кухне с дедом, а во дворе. И та самая гроза – сейчас она была в самом разгаре!

Все повторялось, только с другой точки зрения: вот пробегает мимо рыжий кот, прижав уши и направляясь под навес под подъездом.

Сейчас здесь появится и Егор.

Влада стояла под дождем, боясь шевелиться и даже дышать. Потому что в подворотне у входа во двор мелькнула фигура в зеленой рубашке.

Это был он – Егор, который бежал сквозь дождь с букетом сирени.

Боялась даже окликнуть, чтобы не нарушить все это хрупкое видение.

– Егор… – беззвучно прошептали только губы.

Он услышал и обернулся, показав в улыбке белые зубы. Помахал рукой, подзывая к себе.

Влада приблизилась, не дыша, не зная, как заговорить с этим видением.