Раскрыть ладони - Вероника Иванова

— Не заплатишь, стало быть?

— А ты смекалистый малый!

Продолжать обмен угрозами и колкостями больше не было нужно: здоровяк бросился в атаку, видимо, намереваясь вмять меня в стену и оглушить, а потом спокойно обшарить неподвижное тело.

Занавеси качнулись, липкой паутиной зацепились за движущуюся фигуру, натянулись парусами, вдоль которых так удобно скользить, не задевая никого и ничего...

Он не ожидал, что я смогу увернуться, но первая же неудача настроила нападающего на серьёзный лад, коротко скрежетнул извлекаемый из ножен клинок, и тёмно-серая тень лезвия полукругом метнулась ко мне.

Трудно меряться силой с тем, кто превосходит тебя весом чуть ли не вдвое, но вовсе незачем это делать. Достаточно последовать за рукой, держащей нож, войти в ритм чужого выпада, перехватить запястье, долю мгновения двигаться вместе с ним, потом плавно изменить направление — совсем ненамного, но рука здоровяка уже выворачивается, заставляя чужое тело изменить своё положение относительно моего, открывая бок и прореху на подмышке, убедительно доказывающую, что этот участок плоти беззащитен... Остаётся только ударить. В моём левом кулаке нет оружия. Но оно мне и не нужно, потому что мои пальцы в этот момент сами себе оружие.

Кажется, что под кожей озверевшим пульсом бьётся расплавленная сталь, но плоти становится ещё горячее, когда кулак вонзается в бок здоровяка, сминая пучок тех невидимых соломинок, из которых сплетено человеческое тело. Они рвутся, растопыриваются во все стороны, раздвигаются, позволяя удару проникнуть глубже, чем можно было бы представить.

Острия сломанных рёбер выскакивают наружу, и мой противник, захлёбываясь кровью из разорванных лёгких, падает на мостовую. Всё, он уже не жилец. Но сам виноват: нечего испытывать судьбу, приставая к ночным прохожим. Надеюсь, впечатлённая его примером девица не станет...

Глухой чмокающий звук за спиной. Еле слышный. Оборачиваюсь как раз, чтобы успеть уклониться от падающего тела, а потом с лёгким удивлением смотрю на выкатившийся из женских пальцев нож. Клинок поменьше, чем у здоровяка, но при умелом обращении способен наделать бед. Я был на волосок от смерти, оказывается... Но ведь девица не сама передумала нападать и мирно улеглась рядом с подельником?

Наклоняюсь, провожу ладонью над телом. Так и есть, в гнёздышке спутанных волос курочка снесла яичко... Воспользовавшись любезно предоставленным в моё полное распоряжение ножом выковыриваю из затылка девицы стальной шарик. Надо же, череп пробит с одной-единственной попытки! Умелец бросал, не иначе. А вот эту штучку, пожалуй, заберу с собой: негоже оставлять следы, даже чужие, если они спасли твою жизнь. Только ототру кровь и мозги, чтобы не пачкать сумку.

Хм. Света недостаточно, чтобы рассмотреть подробности, но мои пальцы всегда были чувствительнее глаз. И способность удивляться никак не хочет меня покинуть. Но... почему? Я же твёрдо сказал, мне не нужна жалость. И казалось, мои слова были поняты ясно. Значит, есть что-то ещё. Что-то неизвестное мне. Но я тоже упрямый, и всё выясню! А пока... Поспешу вернуться домой, поглаживая бок шарика, лишённый гладкости одной примечательной деталью.

Вытравленное в стали клеймо. Руна «Ар», означающая движение, но не атакующее. Защитное. Я видел этот рисунок совсем недавно и, честно говоря, удивился выбору, странному для того, кто по сути своей вроде бы нападает, а не оберегает.

На рукояти кинжала убийцы стояла точно такая же руна.

— Динли-динли-динли-дон! Господин ждёт на поклон!

Такую фразу следовало бы пропевать звонким ребячьим голоском, а не надсадно шипеть. Впрочем, у моего утреннего посетителя было в распоряжении лишь подобие голоса.

Не открывая глаз, свешиваюсь с кровати и шарю по полу в поисках чего-нибудь поувесистей. Первым на пути попадается ботинок — предмет, вроде бы не предназначенный для полётов, но... Для умелых рук нет ничего невозможного. Локоть останавливается, передавая запястью всю накопленную коротким движением силу, пальцы разжимаются, пушистые занавеси прогибаются, принимая в себя неуклюжий комок кожи, презрительно выталкивают обратно...

Есть! Звук удара и недовольное:

— Пш-ш-ш-ш-хр-р-р-р!

Раскалённые капельки Силы, брызнувшие во все стороны, добираются и до меня, угольками прижигая голые плечи.

Выжидаю ещё минуту. Ровно столько времени требуется на подготовку к оглашению всем известного и не вызывающего сомнений вывода:

— Маллет — злой!

Ага. Злой. Особенно когда утром просыпаюсь не от поцелуя любимой женщины, а от мерзких напевов существа, появление которого означает неприятности, всегда и только их одних.

А, ладно. На самом деле я не сплю, хотя ночная прогулка добилась своей цели и принесла крепкий, не отягощённый красочными или кошмарными видениями сон. Можно было выбраться из постели и раньше, но не хотелось нарушать покой сомкнутых век. В темноте так уютно... Она — единственное, чего я не боюсь. Вернее, чего не могу испугаться, потому что моё зрение поровну поделено между глазами и подушечками пальцев. Отсутствие света вовсе не мешает мне ощущать рядом чужую близость: Келли всегда удивлялась тому, как я в кромешной темноте каждый раз точно, без лишних движений находил на её теле именно то местечко, где...

Всё. Нет больше никакой Келли. Есть dyesi Каелен, почти уже замужняя, богатая и достойная госпожа. И есть Маллет, по-прежнему не выбившийся в люди. Между нами больше не может быть ничего общего. Наута просила меня забыть? Исполняю просьбу. Со всем возможным прилежанием.

— На поклон!

В требовании слышатся испуганные нотки вопроса: мол, а собираюсь ли я подчиниться? Ведь на случай отказа посыльный не наделён средствами, способными заставить меня отправиться к «господину». А осечка в выполнении приказа может больно ударить по...

Чёрно-серой пушистой шкурке феечки.

— Иду.

Ещё полминутки в постели. Перевернуться на спину. Потянуться. Сделать глубокий вдох. Выдохнуть. Раздвинуть веки и медленно сесть.

Мохнатый посыльный тёмно-вишнёвыми бусинами глаз настороженно наблюдает за мной с краешка стола. Приручение faye, мелких природных духов, не слишком сложное занятие. По уверениям магов, разумеется, потому что лично я не знаю даже, с какой стороны подступаться. Возможно, в отцовских записях и есть намёки. Хотя... Сам он никогда не пробовал ловить феечек. Говорил, негоже принуждать живое существо следовать чужой воле. А разве оно живое? Если верить наставлениям учителей — одна видимость.

Слегка смазанные очертания фигурки создают впечатление пушистости, на самом же деле плоть faye слабо ощутима для людей. Для всех. Кроме меня. Я чувствую прикосновение когтистых лапок так же ясно, как если бы они были вырезаны из дерева или выкованы из стали. Я чувствую их тепло — горячее дыхание Силы, ручейки которой и составляют тело феечки. Слабенькие, негодные для творения заклинаний, а потому мало полезные в волшбе, но... восхитительно живые. По ним пробегают волны, так напоминающие пульс человеческого тела. Они постоянно меняют свою теплоту, не остывая до тех пор, пока феечку не отпускает на свободу пленивший её маг, тогда иллюзорное тельце тает в воздухе, растекаясь невидимыми лужицами, и возвращается домой, становясь горстью пушинок в одной из занавесей, колышущихся на ветру времени...