Газета Завтра 341 (24 2000) - Газета Завтра Газета

В вятской провинции сегодня проблема власти и писателя решается способом самым оскорбительным: кого хочу — того и признаю писателем. В помощниках у губернатора, носящим за ним то букеты цветов, то почетные грамоты, состоит все тот же постаревший жандарм, десятилетия через цензуру, худсоветы и редсоветы указывавший, что можно "пропустить к народу", а что "задавить". Рядом с ним то и дело — начальник местных писателей. Годами дорога натоптана. Писателям в период выборов предлагается написать гадкое о конкуренте основного кандидата. Не написал — на четыре года тебя нет.

В стране, где культура уничтожается намеренно, другого быть не может. Но кто ее уничтожает? Тут не соросы живут, тут свои, русские, на фоне беды хотят возвеличить себя лично. И это мерзко так же, как нашим солдатам в Чечне слышать со стороны противника славянскую речь. Наши теперь и в провинции русской определяются не по признаку национальности, а только по делам. Удержать от уничтожения, восстановить культуру русскую всем, понимающим, что происходит, придется так же, как восстанавливать границы Государства Российского, потерянные после Беловежского сговора.

Мужество. Вот на чем держится сегодня дух не переставших писать романы, рассказы писатели, работающие в провинции. По близкому примеру солдат и офицеров действующей нашей армии. Но далекому примеру одного из великих русских писателей протопопа Аввакума.

Светлое — для России понятие постоянное. "Не пишите — все плохо, плохо",— сказал чиновник областной администрации. "Правильно,— поправил актер театра.— Напишите, что нам не плохо. Нам очень, нам невыносимо трудно, а мы — держимся".

...Дирижером симфонического оркестра Валерий Раевский захотел стать, когда студентом, разгружавшим на прокормление вагоны, на концерте в Москве впервые увидел дирижера во фраке. И понял, для чего нужен дирижер. Он им стал. Жил и работал в Грозном в звании "Заслуженный работник культуры Чечено-Ингушской АССР", при Дудаеве оттуда уехал.

Симфонический оркестр, воссозданный им в вятской провинции среди разрушительных лет — явление уникальное. Под магазины продавались бывшие библиотеки, разворовывался кирпич с недостроенных домов культуры, актеры не выдерживали нищеты и уходили в коммерцию, а Раевский неделя за неделей, года за годом и репетировал, и доискивался необходимых залов для самих репетиций, и искал деньги для оркестрантов, и начинал концертную деятельность полносоставного, сыгранного коллектива. Роль личности в истории В.Раевский понял верно там, в юности. Лживость, разболтанность и раздолбайство демократии откинул сразу — и получается все у него еще и поэтому. Чем не жизненный пример для деятелей государственных, и самого высокого поста? Тогда и до народа дойдет содержание, заложенное в вожде, в Главном дирижере, и оркестром сподвижников переданное ему, народу.

За то, что индивидуально не споили, не переманили на Запад, не подменили стремление к созиданию на стремление к бессмысленному материальному обогащению в русском дирижере Валерии Раевском, — кому-нибудь в ЦРУ плохо спится. Потому что уничтожение личностей в культурной среде России значительно так же, как уничтожение стратегического оружия страны.

А ракеты на нас не летят, пока еще жива национальная русская культура. Она представляет собой оборонную, сохранительную, защитную и воспроизводительную системность нашего народа, сохраняет его от физического уничтожения или поглощения другими народами.  

Александр Сергеев РАЗЛОМ (Конфликт в стане “либералов”)

Разговор о либералах может напоминать лекцию о ядовитых грибах. Ярко-оранжевые мухоморы и фиолетовые поганки внешне отличаются друга от друга по размеру, форме, окраске. По-разному может протекать и процесс отравления — возможны варианты времени, симптомов, последствий. Так и различные группы "homo liberalus" можно разделить по целому ряду отличительных признаков, определяющих степень их политической опасности и государственного ущерба: от легкого расстройства державного организма до летального исхода.

В КАКИХ ТОЛЬКО сферах общественной жизни не удалось угнездиться либералам за страшное для России последнее десятилетие! Есть номенклатурные либералы при власти и есть диссидентствую- щие либералы-оппозиционеры; есть имитирующие серьезность и профессионализм либералы от экономики, а есть либералы от "искусства", публично испражняющиеся на глазах всего честного народа; есть либералы-русофобы, проклинающие все русское — и либералы-националисты, готовые сменить костюм-тройку на косоворотку и кирзовые сапоги; есть либералы-пацифисты, ненавидящие армию — и либералы-милитаристы, молящиеся перед сном на портрет Пиночета. Остается лишь удивляться многообразию видов и форм, при котором на каждого Чубайса и Кириенку приходится по Ковалеву и Новодворской, на Кудрина и Грефа — по Гельману и Тер-Оганяну, на Михалкова и Третьякова — по Киселеву и Черкизову.

Однако, что же все-таки объединяет все эти группы и разновидности либералов? Во-первых, культурно-цивилизационные приоритеты; они отрицают наличие за Россией права на мировую миссию, на особый исторический и духовный путь. Во-вторых, их приводит в ужас перспектива восстановления России как мировой сверхдержавы. В-третьих, их пугает также возможность перехода страны на рельсы мобилизационной экономики, что, по сути дела, означает возвращение к социалистическим принципам организации народного хозяйства. В-четвертых, у либералов есть вполне определенные геополитические приоритеты, и хотя они могут ориентироваться на разные силовые центры Запада (на США или на Великобританию, или на "Единую Европу), никакого "поворота к Востоку", к союзу с Ираном, Индией, Китаем во внешней политике России они не потерпят. В-пятых, у всех либералов аллергию и конвульсивные судороги вызывают имена Ленина и Сталина, слово "СССР", красный флаг, а также все духовные и культурные явления, которые напоминают о советском "большом стиле".

Поговорим теперь о внутривидовых различиях между либералами. Для ясности заметим, что большая их часть (назовем ее ультра-либералами) пребывает, как модно было говорить среди фрондирующих интеллигентов 70-х годов, в состоянии "внутренней эмиграции", ощущает себя "людьми Запада" и психологически готова в любой момент покинуть Россию.

Что же касается "либеральной пехоты", рядовых журналистов, политических активистов и.т.д., то им приходится довольствоваться лишь иллюзией своего "единства с Западом", надеждой на помощь в случае конфликта с российским государством. Впрочем, как показал "казус Бабицкого", эти надежды не столь уж и беспочвенны.

Другая группа, которую мы условно обозначим как "умеренных либералов", "либерал-консерваторов", напротив, с трудом может представить себе существование вне российского контекста, накрепко привязана к нему. Трудно себе представить Березовского в эмиграции, еще труднее — Михалкова или Леонтьева. Все эти господа понимают, что за границей им придется несладко. Кого ожидают швейцарские прокуроры, кого — остракизм со стороны коллег по творческому цеху, кого — прозябание в полной нищете и безвестности.

Разумеется, в чистом виде оба эти типа встречаются далеко не всегда. В реальной жизни конкретные представители либеральной системы часто меняют свои установки, переходя от ультралиберализма к либерал-консерватизму и наоборот.

К примеру, абсолютное большинство нынешних "либеральных политиков" начинали как "экономисты-профессионалы", действовавшие под маской "менеджеров-прагматиков" (Гайдар, Чубайс, Явлинский, Кириенко, Немцов). Они обещали осуществить экономическое чудо, вывести российскую экономику на уровень "передовых стран" и.т.д. В качестве государственных чиновников высокого ранга все они были вынуждены позиционировать себя как "либерал-консерваторов", и не могли позволить себе, к примеру, участия в перфомансе, где свинью с надписью "Россия" разрезали ножом на части.

Однако в качестве "профессионалов" все они потерпели полное и очевидное банкротство и были вынуждены переквалифицироваться в идеологизированных политиков — борцов с "коммунистической угрозой", "русским империализмом" и "фашизмом", окончательно покинув нишу либерал-консерватизма, что предполагает демонстрацию достаточно позитивного отношения к дореволюционной России, а также к Русской Православной Церкви, к российской государственности в целом и силовым структурам (армии, спецслужбам) — в частности.

Для "чистых либералов" царская Россия — такой же объект для ненависти и ругани, как и Советский Союз. Спросите радикального либерала о том, каково его мнение о дореволюционной Российской империи, и он ответит вам, что это "тюрьма народов", где вовсю бушует антисемитизм, бесчинствуют черносотенцы и торжествует воинствующий шовинизм. Еще хуже отношение "чистых либералов" к Русской Православной Церкви, в которой они справедливо видят основное препятствие на пути приобщения России к "мировой цивилизации".