Средневековая история. Цена счастья - Галина Гончарова

– Примерно за месяц до свадьбы я отослал его на границу. Он нахамил Джесси…

– Надо полагать, события развивались так. После отъезда любимого Амалия понимает, что беременна. Начинает в ужасе метаться – и на дороге у нее встает третий. Питер Ивельен, который с детства любил и нежно обожал Амалию. Парень обрадовался возможности получить ее хотя бы так.

– Это как?

– Она стала его женой. Формально, не фактически. Потому что они с Эдмоном уже были обвенчаны. Не знаю, в курсе ли был Лоран Ивельен тогда. Может быть, молодежь просто устроила скандал.

– Он был не слишком доволен на свадьбе.

– А после свадьбы молодые уехали в поместье?

– Да.

– Там проще скрыть срок родов. Полагаю, поэтому Джес-младший и родился, в отличие от самой Амалии, доношенным.

– Полагаете…

Эдоард выглядел так, словно ему не полтинник, а все двести. Смотреть было страшно. Только вот и молчать Ганц не мог. Клялся ведь в верности…

– Уверен. Возвращается Эдмон, но скандал не разражается. Вы хотели тогда его женить, так что ему пришлось молчать.

– Я хотел заключить его помолвку, но он старался отказаться, выскользнуть из пальцев…

– Еще бы. У него уже были жена и ребенок, а там и второй на подходе, и третий – куда уж ему невесты?

– Страшно поверить.

– Более чем. А теперь подумайте. Могло известие о том, что у него вообще-то другой зять, Эдмон, что у Амалии трое детей от него, они любят друг друга и это будет обнародовано, ошеломить Джайса?

Эдоард медленно наклонил голову.

– Могло. И тогда яд… я могу его понять…

– Я тоже. Увы… Джайс принимает страшное решение второпях. Эдмон старается наладить отношения с тестем, он знает, что это важно для Амалии, он предлагает мир. А Джайс в ужасе. Кровосмешение. Хотя и невольное, но… и они собираются это продолжать. Как их остановить? Поговорить? Рассказать? А если не поверят? Я бы вот точно не поверил. Какие тут предъявишь доказательства?

– Я бы сказал…

– А Эдмон поверил бы? Или посчитал бы, что вы просто хотите разлучить его с любимой?

Эдоард задумался.

– Возможно, и так.

– У Джайса считаные секунды на принятие решения. И он выбирает самое простое. Нет человека – нет проблемы. Эдмон не ждет подвоха и спокойно выпивает яд из рук тестя. Но и сам Джайс… то ли он отравил оба бокала из верности, то ли решил, что смерть смоет его позор. Не знаю…

– Второе.

– Вам виднее. Я-то чуть голову не сломал, когда размышлял об этом. Все не складывалось. Все было не так, не тогда… Люди просто так со скалы не прыгают. А тут прыгали все. И со скалы, и на скалу… я никак не мог понять про королевскую кровь. Казалось бы, ну есть она в Ивельенах по какой-то там пратетке.

– По двум линиям.

– Хоть и по трем. Этого мало, чтобы претендовать на престол. Амалия – бастард. В случае обнародования ей же будет хуже, но королевой ее не примут.

– И не приняли бы.

– Вот! Но Ивельены развернули такую сеть… надо полагать, что у них-то есть все доказательства…

Эдоард вздохнул:

– Зачем ты мне все это рассказал сейчас?

– Не из стремления раскрывать чужие тайны, клянусь жизнью. Да ею и придется клясться. Честно, если бы не было заговора – я бы промолчал. И никогда даже знака не подал, что знаю. Но… убьют сначала меня, а потом вас. А я хочу жить.

– Кто ж не хочет.

Эдоард знал.

Питер Ивельен был товарищем Эдмона. Амалию и Джеса часто приглашали во дворец, когда они подросли. Но Алисия действительно детей не воспитывала. Этим занимался Джайс, ну и Джесси когда-то. До того как стала королевой.

Ругаться было бессмысленно. Оставалось только ругать себя. Просмотрел. Проворонил.

– Иди, Ганц.

– Ваше величество… позвать кого-нибудь?

– Моего камердинера.

– Слушаюсь…

Ганц опрометью помчался за слугой.

Камердинер у Эдоарда был один. Зато старый и доверенный. Прислуживавший ему еще с детства. И к королю он относился… своеобразно. Как старый дядюшка к молодому и бестолковому племяннику. А что? Когда каждый день власть без штанов видишь – как-то всерьез ее воспринимать не получается.

Эдоард тем временем уселся за стол. Потер лоб.

М-да. Вести… И что теперь делать? Казнить своего представителя?

В принципе – можно. Чтобы все наружу не выплыло. Но ведь оно и так… даже если он казнит Ганца… это не та тайна, которую можно утопить навсегда. Уже нельзя.

– Ваше величество?

Камердинер. И лэйр Ганц.

– Лэйр, я отдал приказ. Приступайте.

Ганц поклонился – и исчез за дверью. Эдоард потер болевшую последнее время грудь и кивнул камердинеру.

– Помоги раздеться, Джон…

– Слушаюсь, ваше величество.

Эдоард собирался лечь отдохнуть. Уснуть точно не удастся, хотя…

– И вина мне согрей. С медом и пряностями.

– Сейчас, ваше величество… Никого не позвать?

Вот уж видеть свою официальную фаворитку Эдоарду не хотелось.

– Нет.

– Оно и правильно. Говорят, баронесса-то перья распустила, перед графьями да герцогами клюв дерет.

– Клюв – у курицы. – Эдоард усмехнулся. Старику он позволял многое.

– Так ить курица она и есть. – Камердинер расшнуровал завязки и помог королю снять нижнюю рубашку. – И преглупая. Вот так, ваше величество, давайте я сапоги сниму…

Эдоард подчинялся ласковым рукам слуги. Слушал уютное ворчание и потихоньку успокаивался. А стоило прилечь – и боль чуть отпустила.

Да, уснуть не удастся. Но хотя бы полежать, чтобы не так болело…

Как ни спешил лэйр Ганц, но заглянуть к Алисии Иртон он время нашел.

Женщины вели неспешную беседу.

– …поехать на верфи, – говорила Лиля, когда Ганц вошел в комнату. – Почему нет? Папа будет рад.

– Ваше сиятельство?

– Лэйр Ганц! – Лиля почти взлетела с дивана, схватила друга за руки. – Все в порядке?

– Я сейчас еду к Ивельенам. Ваше сиятельство, пообещайте мне дождаться меня здесь.

– Хорошо.

Серьезный взгляд, глаза в глаза.

«Обошлось?»

«Пока не знаю. Но лучше промолчать…»

«Я промолчу. Алисия?»

«Расскажите часть правды».

Они молчат. Но иногда слова не требуются. Между ними словно протягивается тоненькая ниточка понимания. Кому-то понадобятся годы, чтобы достичь подобного, но не им. Они думают об одном и том же, чувствуют одинаково, сейчас они – почти одно целое.

Лэйр Ганц уходит. И Алисия вопрошающе смотрит на Лилиан.

– Что случилось?

Лиля кратко пересказала историю с Ивельенами. То есть она умолчала о королевских родственных связях, да и о многом другом. Про догадки, письма…

Она просто сказала, что Ивельены строили заговор против короны, а Лиля попала в эти жернова заодно. Если ее убить – заговорщики получили бы деньги, а со временем и верфи.