Сестра моя — смерть - Наталья Александрова

— Я не об этом.

— А я именно об этом, — резко сказала Надежда. — Я не люблю, когда меня используют втемную. Если хотите, чтобы я вам помогала, перестаньте рассказывать дурацкие истории про жену, которая выгнала вас из дому.

К вашему сведению, то, чем вы занимаетесь ночами, можно увидеть с чердака тети Шуры.

И хоть вы и считаете меня доисторическим ископаемым, я абсолютно уверена, что ни одна женщина не смогла бы пренебречь таким мужчиной, как вы…

Чтобы со стороны не выглядело, как будто она льстит незнакомому мужчине моложе себя, Надежда тут же ехидно добавила:

— Разумеется, если вы покажетесь ей в таком виде, как вчера ночью при свете луны.

— И вы специально полезли на чердак тети Шуры, чтобы полюбоваться мной при свете луны? — не менее ехидно парировал Алексей.

— Случайно, — вздохнула Надежда, — хотите — верьте, хотите — нет.

Она рассказала ему про сатанистов.

— Это ж надо! — по-мальчишески присвистнул он. — А я и не замечал.

— Ей-богу, не вру!

Тут до него дошло, что эта женщина нарочно все время уводит разговор в сторону, чтобы он, потеряв терпение, сорвался и наговорил лишнего.

— Милиция нашла что-нибудь на месте убийства?

— Нет, — твердо ответила Надежда.

— А вы?

— Я — тоже нет. Но нашел Персик. Он ведь эрдель.

— И где же эта вещь?

— Спросите у Персика, — упрямо ответила Надежда.

За разговором они не заметили, как вышли на дорогу и пошли себе потихонечку проселком, а когда подходили к деревне, то встретили жену дяди Паши Зинаиду, которая ворошила скошенное сено. Зинаида проводила их взглядом, просто по привычке все замечать, как успокаивала себя Надежда.

Вернувшись домой, Надежда с отвращением скинула свой лесной наряд, умылась, надела мамин халат, белый в голубых колокольчиках, вскипятила чайник и заварила крепкий кофе — ложку с горкой на чашку. Необходимо было подумать и успокоиться. Надежда собой была очень недовольна: она вела себя глупо.

Глупо было идти одной к лагерю — запросто могли ее там обнаружить и убить, глупо было ссориться с Алексеем — ведь она совершенно не знает этого человека и не может ему доверять. И уж вовсе глупо было намекать ему, что ей, Надежде, кое-что известно и что она нашла какой-то предмет неподалеку от убитого в лесу псевдогрибника…

Если бы она знала, что творилось этим вечером в лесу возле лагеря, она умерла бы от страха. Тот самый мужчина в штатском — гость капитана Свирбенко, который утверждал, что в лагере он, как Господь Бог, един в трех лицах — и военный прокурор, и президент, и отец родной, — тот самый человек послал ребят на берег реки проверить, все ли чисто, не осталось ли каких следов после бегства Сергея и его убийства. Следов убийства парни не нашли, но зато нашли ниже того места примятую траву, как будто кто-то сидел или лежал. Дальше чуть заметный след вел к берегу речки в заросли камышей. И хотя, попытавшись пройти через камыши, следопыты сразу же провалились в болото, они смекнули, что проход есть, только надо знать, как идти. А тропинка эта идет параллельно речке и выходит потом на старую дорогу в деревню Лисино. Парни вышли своим ходом на старую дорогу, но никого, естественно, на ней не увидали.

Доложили «отцу родному». Он призадумался. Следы и свежепримятая трава указывали на то, что убийству провинившегося есть непосредственный свидетель. Глупо было бы рассчитывать, что человек забрел в такое труднодоступное место случайно. Но даже если и так, что помешает ему трепаться на всех углах об увиденном? Насчет милиции он мог не волноваться, капитан Свирбенко должен отрабатывать свои деньги. Но простые рассуждения подсказывали ему, что рассчитывать на случайного человека — значит, идти по пути наименьшего сопротивления. Тот, с кого все началось, кто выдавал себя за грибника, шел не просто так, а к кому-то. И его парни, которых он послал на перехват, здорово лопухнулись, когда, не разобравшись, сразу его придушили.

Самое неприятное, что в немногочисленных вещах покойника они не нашли ничего, что бы указывало на адресата. Человек был курьером, и кто-то его ждал. И теперь, после обнаруженных следов, «отец родной» уже не сомневался, что в деревне Лисино не все в порядке. Однако его парни не могут ходить по деревне и спрашивать, кто тут посторонний.

Эх, капитан Свирбенко, придется тебе потрудиться!

Капитан Свирбенко был очень недоволен жизнью. Только-только было он вздохнул спокойно, радуясь, что удачно разрешилось дело с неизвестным покойником, как приперлось начальство из Луги. Узнав, что дело, в общем-то, пустяковое, несчастный случай в лесу, начальство успокоилось, а что труп неопознанный без документов, так кто же с собой в лес документы берет? И все бы обошлось, они с майором, приехавшим из Луги, хорошо посидели вечером за бутылочкой, поговорили за жизнь. Но вместе с майором приехал шустрый капитан, который быстро вошел в курс дела. Он расспросил Васильевича и узнал, что пленка, на которой зафиксирован первичный осмотр трупа, случайно засветилась, а медицинское заключение хоть и есть (его вовремя успели переписать), но составлено как-то неграмотно, а врач, чья подпись стоит под заключением, в отпуске. Тогда шустрый капитан отправился на станцию, на которой, предположительно, вышел убитый. Как уж он обольстил железнодорожную кассиршу, томившуюся в маленьком кирпичном домике, похожем на туалет, неведомо, но она вспомнила, что в тот день, в четверг, с первой электрички, прибывшей из города, сошли всего двое. Один с корзинкой, но одет чисто, она, кассирша-то, подумала, что на грибника он мало похож, может, по какой другой надобности едет. И очень удивилась, когда увидела, что мужчина этот свернул к лесу.

А второй непонятно откуда вынырнул, то есть прибыл-то он с поезда, больше неоткуда ему взяться, но пошел вслед за первым, чуть помедлив. А потом сразу вернулся, а сам на ходу в трубку говорит.

— Мобильный телефон, что ли? — уточнил капитан.

— Надо думать, — солидно ответила кассирша.

И сразу, значит, пути перескочил, а там как раз электричка шла, которая в город из Оредежа. А тот, первый, в лес пошел, а больше она ничего не видела, потому то из окошка голову не высунешь — сами видите, решетка, а дверь она изнутри на все замки запирает, чтобы не ворвались и деньги казенные не взяли, а ее, кассиршу, не пришили за ерунду.

— А на обед или еще по какой надобности? — полюбопытствовал капитан.

— Стрелочник Иван Петрович днем придет, я выйду, дверь вместе закроем. Иначе нельзя, место пустынное, страшно.

И вот теперь шустрый капитан уперся и стоит на том, что человека кто-то преследовал, предупредил по мобильнику, что тот приехал.

В их краях мобильники хоть плохо, но работают — не так от города далеко. А майор из Луги, вместо того чтобы поставить выскочку на место, глаза отвел и шепнул Свирбенко, что капитан из Луги карьерист. Под всех копает и всех подсидеть хочет. Так что надо оказывать содействие. А у Свирбенко в отделении народ распустился, сплошная вокруг халатность, никакой дисциплины.

Так что капитан Свирбенко был очень жизнью недоволен, а тут еще вечером опять приперся неприятный гость. На коньяк, принесенный гостем, Свирбенко и не взглянул — колом встал бы тот коньяк в горле.

— Вот что, Свирбенко, переходим тогда прямо к делу. Перешерсти мне всю деревню Лисино и узнай, кто там живет из новых, посторонних людей.

— Эвон! — удивился капитан. — Да сейчас ведь лето, погода хорошая, мало ли кто живет!

У всех паспорт не спросишь!

— Я тебя учить не буду. И уговаривать не буду. Чтобы как можно скорее мне полный отчет обо всех подозрительных представил. Разумеется, если бабушки с внуками или хоть городские, но давно живут, то это не наш случай. А вот если кто одинокий да нестарый…

Да кто в лес много шастает, когда там сейчас делать нечего… В общем, тянуть я тебе не советую.

И гость, не простившись, вышел, насвистывая мотивчик. «Никогда, капитан, ты не станешь майором!» — узнал песенку Свирбенко.

Оставшись один, Свирбенко привычно тяжело вздохнул и вышел на крылечко покурить, а заодно пораскинуть мозгами. В сенцах скрипнула дверь.

— Коля, ушли гости-то? — испуганно спросила мать.

— Ушли, — буркнул капитан, — гости… чтоб их.

Мать хотела было пройти к себе, но он остановил:

— Слушай-ка, кто у нас в Лисино родня?

— Как кто? — удивилась мать. — Родни уже не помнишь?

— У тебя все родня, сватья-братья, всех не упомнишь.

— А как же, Коля, я же здесь родилась и всю жизнь прожила. Да и ты тоже.

Беспрерывно укоряя его за невнимательность к родственникам, мать все же сообщила, что в Лисино у них особой родни нету, а так, седьмая вода на киселе. Пал Алексеича жена Зинаида. Но она, мать, Зинаиду не больно-то привечает — пустая баба и сплетница, каких мало.

— А ты придумай, как бы ее в гости залучить.