Эгоист - Эльза Вернер

С этого времени успех всегда сопутствовал Францу Зандову. Что бы он ни предпринимал, все удавалось ему, и он быстро привык к риску. Он увлек за собой более спокойного, осмотрительного Клиффорда на путь самых смелых, даже отчаянных спекуляций, а когда после смерти Клиффорда в руках Зандова сосредоточилось все управление делом, он уже не знал решительно никакого удержу. В этой погоне за наживой человека одинокого, не имевшего никого, для кого ему требовалось бы копить богатство, было что-то жуткое, тяжелое. Но каждый человек должен иметь нечто, к чему он страстно стремится, что составляет цель и содержание его жизни, и если для него утрачены благородные ценности, то очень часто таким магнитом становится демон золота, который овладевает опустевшим местом. Зандов тоже попал во власть этого демона, который неустанно толкал его к наживе, гнал от одной рискованной операции к другой и очень часто соблазнял ставить все на одну и ту же карту. Этот же демон делал его нечувствительным ко всем радостям жизни. Зандов, ставший главой большого американского банкирского дома, добился в жизни положения, поистине достойного зависти, но на его лице читались лишь следы забот, вечного лихорадочного волнения; ни мира, ни счастья не принесло ему богатство.

Туман на океане сгустился и распространялся все шире и шире. Мрачными тенями надвигался он на берег, а из них вырывались темные волны океана и устремлялись на песок. Ветер, чрезвычайно усилившийся, все сильнее и сильнее гнал их на берег; они теперь уже не расплывались с легким шипением, а с грозным шумом и пеной низвергались на сушу. Как грозно вздымались эти волны у ног одинокого Зандова, который мрачно, словно углубившись в самого себя, смотрел на них! Казалось, будто каждая волна повторяла ему те самые слова, которые он слышал на этом месте, а там, в тумане, возникали вызываемые ими картины.

Удивительно! Того, чего не добился Густав своими горячими речами, удалось достигнуть с помощью этой «детской болтовни»… Серьезные предупреждения брата не произвели никакого впечатления на дельца Зандова, он лишь презрительно отмахнулся от них, назвав «сентиментальными бреднями», и в конце концов угрозой заставил брата замолкнуть. Ведь он уже давным-давно в своих предприятиях мало заботился о чьем-либо благе. «С людьми нужно обращаться, как с цифрами», – таковы были его принцип жизни и главная основа богатства. Не представляла исключение и эта спекуляция, предложенная ему Дженкинсом. Зандов обращал свое внимание лишь на цифры, и они обещали ему большую выгоду; ему даже в голову не пришло, что речь может идти о человеческих жизнях. И вдруг неопытное дитя, не имевшее представления о страшном значении своих слов, осмелилось сказать ему подобные вещи! Слова юной девушки продолжали звучать в сознании Франца Зандова, и он не мог избавиться от них.

«Сколько забот и страха, сколько желаний и надежд вез этот пароход!» – сказала Фрида. Да, Зандов сам испытал похожее: ведь он тоже сошел на берег Америки с разрушенными жизненными планами и последней отчаянной надеждой найти спасение в новой жизни. Ему посчастливилось, друзья и родственники протянули ему руку помощи. Без них он, возможно, тоже погиб бы. Но позже один за другим прибыли еще сотни пароходов, и тысячи прибывших на них в Америку людей, может быть, так же рискнув своим последним имуществом, робко искали здесь дружеской руки, которая должна была протянуться им навстречу. На этом новом для них материке они надеялись попытать счастье, многим из переселенцев он мог казаться более благословенным, нежели их родина. Однако всякий, принявший ту руку, которую ему протягивал Дженкинс со своим «деловым другом», приближался к гибели. А сколько было еще земельных участков, где несчастных, поверивших им людей ждали пустыня и лихорадка. Фирма «Дженкинс и Компания» за бесценок скупила огромное количество земли и во что бы то ни стало должна была привлечь туда переселенцев, чтобы получить тот грандиозный барыш, на который она рассчитывала. Значит, действительно находились люди, ради собственного обогащения вполне сознательно толкавшие своих братьев на гибель.

Зандов внезапно вскочил с места; он хотел освободиться от этих навязчивых мыслей, носившихся в его голове, словно призраки. Он не мог больше выносить однообразный шум океана, а туман ложился на его грудь гнетущей тяжестью. Его просто так и гнало прочь от берега. Но напрасно заперся он в своем кабинете и углубился в чтение деловых писем и телеграмм. Вне дома бушевал и шумел океан, и внутри самого Зандова тоже свирепствовала буря – из его души рвалось то, что уже долгие годы непробудно спало и наконец проснулось. Это была совесть.

ГЛАВА IX

Джесси рисовала в садовой беседке, напротив нее сидел Густав Зандов. Он только что вернулся из города, где успел сделать массу дел, кроме основного, что входило в его обязанности как будущего хозяина банкирского дома Клиффордов – не побывал в конторе.

Ему нужно было исполнить очень много иных дел! Прежде всего Густав посетил одного из знакомых брата, богатого банкира, пожелавшего услышать его критическое мнение о выписанной из Европы ценной картине. Так как и критик, и коллекционер одинаково серьезно увлекались живописью, они постепенно перешли к осмотру всей картинной галереи банкира, и беседа затянулась на несколько часов. Затем оба отправились на большое собрание, касавшееся городского благоустройства; Густав очень заинтересовался этим вопросом и внимательно слушал все выступления. В заключение он пошел на встречу представителей прессы, где его с распростертыми объятиями приняли бывшие товарищи по перу. Здесь горячо обсуждались условия жизни в Германии и Америке, дело затянулось надолго, и, когда все разошлись, было уже поздно, поэтому Густав решил не заходить в контору к брату, а предпочел отправиться прямо на виллу, составить компанию дамам. Проведя столь полезно весь день, он счел, что вправе удовлетворить и свою «сердечную потребность», что, как известно, достигалось в полной мере лишь в том случае, когда ему удавалось хоть раз в течение дня поспорить с Джесси. С этим намерением он и отправился на поиски ее в парк и наконец нашел в беседке.

Джесси заметно изменилась в последние недели. Какая-то скрытая печаль, в которой она, вероятно, сама не сознавалась себе, затуманила ее миленькое личико, отчего оно казалось бледнее и серьезнее обычного; возле рта легла никогда не замечавшаяся прежде горькая складочка. Присутствие Густава, видимо, не способно было развеселить ее – она избегала смотреть на него и старательно занималась своим рисованием, коротко и рассеянно отвечая на все замечания молодого человека.