Черные камни - Анатолий Жигулин

– Второго нет.

– Ладно! Отверни, раскрой, подними полы пиджака. Похлопай себя по карманам. И по задним тоже. Повернись. Так. Верю. Повернись обратно. Сделай два шага по направлению моего пистолета. Молодец. Ты один?

– Один.

– А чего же это второй тихарь пушку вытаскивает? Нехорошо. Сказано в Писании: "Не усугубляй вину свою ложью " Как тебя звать то?

– Василий

– Ты старший?

– Да.

– Вас двое?

– Двое.

– Прикажи второму выбросить пистолет и все сделать, как ты сделал.

– Слушай, Сережа. Я тут с товарищем договорился. Он пройдет с нами в Управление Но вот принял он нас за бандитов. Не верит, боится.

– Это ты боишься, Вася, а не я, и поэтому заткнись. Выполняй, Сережа, приказания старшего. Но смотри у меня! Я из этой штуки ежедневно тренируюсь по летающим арбузам. Пожалей свою голову.

Сережа проделал все, как велели. У него оказался наган и портсигар.

Бывшая пивная очередь с пустыми кружками и разинутыми ртами наблюдала издалека за происходящим. Подходили и другие зеваки. Прогрохотал вниз, к Чернавскому, трамвай. Из него вышел сержант-милиционер с пустой кобурой.

– Что здесь происходит? – вознегодовал он.

– Следственный эксперимент. – Вася показал удостоверение. – Не вмешивайтесь!

Сержант, испуганно озираясь, засеменил вниз к улице Лассаля.

– Закурить можно? – робко спросил Сережа, обращаясь не то к Васе, не то к Борису.

– Пока нельзя, – сказал Борис. – Давай-ка, Серега, иди по Малой Манежной налево. А ты, Вася, за ним. Но не шали. Пушку его обойди кругом, не подходи к ней близко.

Сережа пошел, оставив на мостовой свою пушку, но пошел в сторону улицы Цюрупы.

– Стой! Стреляю! – гаркнул Борис. – Я же сказал – по Малой Манежной! Ты что, улиц не знаешь?

– Он из Курска, – ответил за него Вася. – Не знает.

И они пошли по Малой Манежной и по другим тихим пустынным улицам на улицу Володарского, к зданию Воронежского областного Управления МГБ.

В левый карман пиджака Борис засунул Васин «тэтэшник», в левый карман брюк – Сережин наган. Свой «вальтер» Борис держал наготове в правой руке, опущенной в карман.

Тихари шли метрах в шести впереди Бориса, на расстоянии метра в два друг от друга.

– Ни с кем в разговоры и ни в какие контакты не вступать! Не бежать! Идем вместе, как друзья. И главное – будьте спокойны. Оружие я вам верну, как только придем. Можно курить.

Закурили все трое. Улицы были пусты. От нагретых солнцем камней мостовой и кирпичных развалин, от густой лебеды и полыни веяло горечью и теплом.

Подошли к Управлению, к гранитным колоннам и ступеням. У колонн прогуливался офицер внешней охрани. Кобура его была не пустая. Тихари оживились. Боря их одернул:

– Спокойно, друзья! Мы уже дома! Не волнуйтесь.

Оперативники предъявили дежурному свои удостоверения.

– А вы, товарищ?

– Я Борис Батуев. Эти люди задержали меня. К сожалению, я принял их за бандитов и вынужден был их разоружить. Очень неясной показалась мне печать на удостоверении товарища Василия. Сейчас я войду в вестибюль и возвращу им их оружие и отдам свое, хотя разрешение на пистолет у меня имеется.

В вестибюле сидел старший лейтенант. Борис рассказал ему то же самое. Окончание Борькиного рассказа слышал быстро сбегавший по лестнице белоглазый майор. В присутствии трех офицеров МГБ и двух смущенных тихарей Боря выложил на столик дежурного два пистолета, наган, обойму, патроны. Скромно достал из кармана свой студенческий билет Майор озверел:

– Где вы чесались… вашу мать! Уже пятый час! А он должен был быть здесь максимум в 15 30!

– Задержанный оказал вооруженное сопротивление.

– Много убитых и раненых?

– Нет никого. Ни раненых, ни убитых.

– Много выстрелов было сделано?

– Ни одного, товарищ майор.

– Долбошлёпы! С пацаном не сладили!

Последнее белоглазый майор произнес громко, но уже повернувшись к лестнице, как бы про себя.

– Это не пацан, товарищ майор. Это Борис Батуев.

– Я его узнал: на отца похож, – буркнул майор. – Разбирайте свою артиллерию и живо к полковнику. Дежурный последит за задержанным. Садитесь, товарищ Батуев Можно курить.

Минут через пятнадцать за Борисом пришел старший сержант.

– Пойдемте со мной, товарищ Батуев. Да, по лестнице. На второй этаж.

И нажал на стене кнопку. Где-то далеко зазвонил звонок.

– Идите впереди меня.

Поднялись на второй этаж по широкой мраморной лестнице, огибающей зарешеченную шахту лифта.

– Направо, пожалуйста.

Звук шагов заглушала мягкая красная ковровая дорожка. Остановились у двери с номером из литых алюминиевых цифр: 226. Сержант постучал. Послышалось:

– Да Кто?

Сержант приоткрыл дверь и тихо сказал:

– Батуев.

– Пригласите товарища Батуева!

Комната была довольно обычная. Впрочем, не совсем. Снаружи, за стеклами, была клетчатая – квадратиками – решетка. В углу справа – несгораемый сейф коричневого цвета с оборванной пластилиновой печатью.

Большой письменный стол. За столом сидел полковник с золотыми погонами, на которых хорошо были видны эмблемы танковых войск. Стоявший у телефона уже знакомый белоглазый майор, судя по погонам, был артиллеристом.

Полковник радушно поднялся навстречу Борису и сказал почти отечески:

– Ах, Боря, Боря! Такого, прямо скажу, хулиганства! мы от вас не ожидали. А ведь вы комсомолец. И отца подводите. Пистолет-то, наверное, отцовский?…

! Поведение Бориса Батуева при аресте не было ни мальчишеством, ни безрассудным лихачеством. Его отец В. П. Батуев неоднократно выступал в защита незаконно репрессированных коммунистов и нажил в тогдашнем Управлении МГБ по Воронежской области злейших личных врагов. Борису это было известно, и он не исключал, что при аресте его могут застрелить.

– Я думал, что на меня напали бандиты…

– Ладно, ладно, это в конце концов не самое важное… Вы поступили на историческое отделение?

– Да.

– Что ж, это очень хорошее дело. Вы ведь и в школе увлекались историей. Даже создали кружок по изучению истории марксизма ленинизма.

– Да, но это дело прошлое. Сейчас я изучаю историю партии в университете.

– Кто, кроме вас, занимался в вашем кружке?

– Вы, наверное, это знаете и сами, но я скажу: Анатолий Жигулин, Юрий Киселев, Игорь Злотник, Михаил Хлыстов и несколько его товарищей.

– И больше никто?

– Никто.

Борис Батуев, как это и было договорено на последнем совещании, дал сразу именно те показания, которых нельзя было избежать. Он скачал только то, что, несомненно, было известно и ни в какой мере не являлось преступлением.

Первый допрос Бориса Батуева, начавшийся в пять часов вечера 17 сентября 1949 года, длился до полудня следующего дня – семнадцать часов. Допрашивали его несколько офицеров – начальник следственного отдела полковник Прижбытко, майор Белков («белоглазый»), еще один майор – Харьковский и несколько других следователей. Время от времени они сменяли друг друга.