Эмблема с секрктом - Данил Корецкий

*

8 августа 2011 г.

Лазурный берег

Поздний завтрак на террасе под сенью старой оливы. Круассаны, тосты, тончайшие ломтики колбасы, сыр, капучино, джем, мед, фрукты плюс вид на синее море, испещренное белыми парусами. Вид замечательный, зовущий к активной жизни, а вот стол скудноватый. Я люблю утром что-то более основательное, например яичницу с помидорами или ветчиной. Но надо есть то, что есть… Тонкое наблюдение, не правда ли? К тому же только что родился отличный каламбур! Надо бы записывать свои наблюдения, впечатления, умозаключения, чтобы потом, на пенсии, написать книгу. Даже много книг! Только если я стану вести дневники то, скорее всего, до пенсии не доживу. А если и доживу, то в тюрьме…

У Кристины несколько помятый и бледный вид – уж не знаю, что такое Алекс вытворял с ней этой ночью. Юлия, наоборот, – свежа и румяна, как только что сорванное яблоко. Именно она подкинула идею не возвращаться в Ниццу, а продолжить путешествие.

– Монако совсем рядом! И до Италии рукой подать! – воскликнула она, ткнув пальчиком в салфетку с фирменным вензелем «Шато Люмье» и схематической картой Лазурного берега. Действительно, Сан-Ремо находился от нас на расстоянии, едва превышающем толщину Юлиного мизинца.

– Друзья, по-моему, отличная идея! – воскликнул галантнейший Алекс. – Сегодня ужинаем в Монако, завтра – в Сан-Ремо! Я поручу забронировать места в отелях и ресторанах! Ты ведь не будешь против, Зиг?

Я не был против. Отнюдь. Причем в основе моего непротивления лежал не знаменитый собор, не опера и даже не всемирно известное казино, а не исследованные до конца тайны Юлиного тела, сеансы ночного купания и прочие плотские утехи.

– Я – за! – бодро сказал Зигфрид.

Мы вышли в море под торжественные звуки «Бранденбургского концерта». Алекс в лихо заломленной капитанской кепочке стоял на носу – одна рука на штурвале, вторая небрежно приобнимает Кристину. С лица Кристины не сходило выражение, которое в кино обычно появляется после удара тяжелым предметом по голове. Хотя, возможно, это было выражение счастья, я не знаю.

Мы не спешили. Несколько раз бросали якорь, купались нагишом, занимались в воде всякими глупостями, ловили королевскую макрель, а может, и что-то другое, трудно сказать, потому что ничего не поймали. Зато коктейлей было выпито множество, и мы твердо знали, что это «кубинская линия»… Улучив момент, Алекс пожаловался, что жена что-то заподозрила и ему пришлось среди ночи звонить ей из автомата, чтобы Кристина не услышала. Я был доволен своими аналитическими способностями, хотя и удивился такой деликатности по отношению к Кристине. К тому же мои аналитические способности подсказывали еще одну, хотя и неприятную, но жизненную истину: сказать можно все что угодно.

Потом, разомлев от солнца и коктейлей, отправились в крохотные, но комфортабельные каюты, чтобы восполнить ночной недосып. Но и там занимались глупостями, поэтому выспаться так и не удалось. Запах распаренного, пропитанного морем и обожженного солнцем Юлиного тела будоражил меня все дальнейшее путешествие.

В семь вечера обогнули очередной мыс. Перед нами в легкой вечерней дымке открылись склоны гор, облепленные пестрыми строениями. Спускаясь к морю, город плавным крещендо набирал силу и звучание, и теплый воздух дрожал от этого великолепия. Серая глыба Океанографического музея, конусообразные шпили цирка шапито, купола самого знаменитого казино в мире, тюрьма, в которой отбывают наказание то ли два, то ли четыре человека… Мы вошли в марину. По сравнению со стоящими здесь судами – трех– и четырехпалубными – с вертолетными площадками и притороченными к бортам глиссерами наша яхта казалась обычной шлюпкой, которые выдают напрокат на Клязьме.

– Добро пожаловать в порт Эркюль княжества Монако! – торжественно провозгласил Алекс. – По такому случаю мы просто обязаны выпить шампанского! И – в казино! А потом, я знаю один оч-чень приличный ресторан…

Неожиданная заминка: у нас нет вечерних туалетов. «Упс», как говорят московские училки. Покидая Ниццу, мы не планировали посещение казино, и наш гардероб с этой точки зрения выглядит непростительно «кежуал»: хлопковые брюки, шорты, футболки, топики. То, что они от самых престижных производителей, дела, естественно, не меняет. Правда, в ореховых платяных шкафах яхты оказались два смокинга – черный и белый. Нашлись и классические туфли, и сорочки, и бабочки, и даже запонки со стразами. Одежда подошла как мне, так и Алексу, так что вопрос наполовину был закрыт. Но на другую половину оставался открытым: как быть дамам?

– Не беда. Возьмем платья напрокат, – предложил Алекс. – Напротив казино есть хороший салон!

– Я не собираюсь надевать чужую одежду! – неожиданно занервничала Кристина. – Неизвестно, кто его носил до меня. Может, какая-нибудь негритянка. Или китаянка. Может, у них вши…

– Китаянки миниатюрны, как куколки, – деликатно заметил я. – Вам ничего не грозит.

Кристина посмотрела на меня, как французская королева смотрит на идиота-конюха, только что предложившего ей примерить седло и конскую сбрую.

– Разве у вас в Москве еще остались расовые предрассудки? – искренне удивился Алекс.

– При чем здесь предрассудки? – Кристина надула губы. – Просто я не надеваю чужие платья, и все. И в секонд-хенды, кстати, не хожу. Мой муж достаточно зарабатывает… Если купить тут одежду, это другое дело…

– Да, тут должны быть сотни брендовых бутиков, – поддержала ее Юлия. И, перейдя на русский, добавила:

– В Монте-Карло знаешь, какие цены? Если Вадим дал тебе свою карточку и разрешил потратить тысяч двадцать евро, тогда, может, уложишься…

– Зачем мне тратить такие бабки? – зло спросила Кристина. – Я вообще не собиралась в казино!

– Так какого рожна ты сюда приперлась?

– А ты? – оскалилась Кристина. – Собралась в казино – так скатертью дорога! Шорты свои не забудь погладить!

– Это не шорты, а юбка, пусть и короткая! А у тебя, я вижу, классический дресс-код! Знаешь, кто так одевается? Шлюхи в «Космосе»! В таких же красных бриджах негров снимают!

– Откуда столь глубокие познания? – Кристина выгнула бровь.

– С кем поведешься!

Кошмар. Похоже, я ошибался насчет дворянских корней Юлии. Про Кристину я вообще молчу. Мне было неловко за соотечественниц, хотя формально я здесь как бы ни при чем.

– Что они говорят? – недоумевал Алекс, переводя взгляд с одной дамы на другую. – Что-то не так? Они ссорятся?

– Понятия не имею, – сказал я. – Кто их поймет, этих русских?

Если у наших барышень и имелся какой-то тайный расчет на то, что мы с Алексом вдруг возьмем да и раскошелимся на их вечерние обновы, то они круто обломались. Алекс – типичный европеец, у них не принято осыпать дам золотом после первой же ночи. Я со своей стороны такую сдержанность полностью одобряю. Это не скупость, а разумность.

Салон проката одежды оказался действительно рядом с казино. Юлия выбрала длинное открытое платье от Ральфа Руччи. Странное дело: упакованная в кусок камбоджийского шелка стоимостью около восьми тысяч евро, она показалась мне еще более голой, чем прошлой ночью в «Шато Люмье». Кристина проигрывала ей по всем статьям. Я в белом смокинге чувствовал себя официантом. Но у секьюрити казино, встречавших нас на входе в великолепный атриум, не возникло никаких вопросов. Одни только пожелания: «Бон суар! Ке ву сури ля шанс!» – «Добрый вечер! И пусть вам улыбнется удача!» Вранье, конечно, но приятно…

Любое казино всегда остается в выигрыше. Поэтому я только «отметился» за столом рулетки – проиграл для проформы сто евро и остановился. А Юлия рассчитывала выиграть. Она поставила на «зеро» и вдруг сорвала банк! Я думал, от радости она выскочит из своего платья. Как загорелись ее глаза! Какие звездные глубины, какие бездны там открылись! Нет ничего сексуальней молодой красивой женщины, только что выигравшей полторы тысячи евро! Особенно если на ней платье от Руччи, а ты точно знаешь, что находится под ним… Только вот проигрывать прекрасный пол не умеет, а совершенно очевидно, что проигрышем все и кончится. Становиться свидетелем крушения надежд и очередной жизненной драмы я не хотел, поэтому наклонился к маленькому розовому ушку:

– Удачи, дорогая, я схожу за мартини!

По-моему, она меня не услышала.

Я обошел Европейский зал и зал Ренессанса, забрел в Розовую гостиную. Красное дерево, оникс, юрский мрамор. Полнозвучная, полнокровная роскошь. Без всяких подделок, без компромиссов. Я чувствовал себя великолепно. Мне было немного жаль всех этих людей, попавших сюда из своих бетонных коробок, из обшитых сайдингом домов на северном побережье, из трехуровневых коттеджей на Новорижском шоссе, – они выглядели как грызуны, извлеченные из холодных подземных нор на яркий свет. Да, им было от чего сойти с ума. Но я чувствовал себя спокойным и счастливым.