Туман и дракон. Книга первая - Екатерина Булей

Нуда ничего, ещё не весь ресурс исчерпан! Будущие жертвы, как правило, пугались его лица – подсвеченного снизу посреди полной тьмы…

Медленно, величественно, зловеще Дракула приближался, держа перед собой зажжённую свечу. Но как только он оказался рядом с постелью, князь сонно причмокнул и перевернулся на спину. И раздался – рёв! Нет, ну на самом деле это был храп, однако по силе и раскатистости равный львиному рыку. Сдутый его волной огонёк потух.

«Нет, я отказываюсь работать в таких условиях!» – Крик негодования так и рвался из груди. Однако граф затолкнул его обратно, вопреки тому, что Цепешев храп продолжал раздражать его слух. Если бы Цепеш храпел равномерно, к этому ещё можно было бы притерпеться, но его оперные рулады и модуляции напрочь исключали такую возможность. Желая поскорее закончить со всей этой ерундой, граф снова высек огонь, зажёг свечу и, перекрывая храп, произнёс – голосом низким, торжественным и грозным, словно близкий гром:

– Восстань и внемли, о смертный!

Обычно он мог разбудить человека одним лишь пристальным взглядом, однако это был явно не цепешев случай.

Подействовало! Ура, подействовало! Храп прервался, Влад соскочил с постели, словно по военной тревоге. Глаза его, и без того большие, расширились так, что граф уже торжествовал победу… Вплоть до того момента, когда этот омерзительный смертный согнулся пополам, и испускаемые им звуки засвидетельствовали, что о страхе здесь и речи не шло.

– Уах-ха-ха-ха! – Смех Цепеша был преисполнен дикарского восторга. – Ой, не могу! Что это с вами?

– А в чём дело? – нервно спросил граф, отводя свечу от лица.

– Вы на себя в зеркало посмотрите!

– Я не отражаюсь в зеркалах. И с вашей стороны крайне бестактно напоминать мне об этом!

– Ладно, бросьте, на что тут обижаться? Просто выглядите так, будто вас по голове оглоушили. На вас тут в последнее время ничего не падало сверху?

«Падало! Ваш гипс!» – хотелось заорать вампиру, но он опять сдержался. А Влада, который, отхохотавшись, уселся на свой сундук, разобрала словоохотливость:

– Такое лицо, как вот у вас сейчас, видал я последний раз при дворе моего шурина Матьяша Корвина, когда бился на турнире со славным французским витязем Ангерраном де Фуа. Счастье его, что надел он тогда не лёгкий турнирный шлем, а настоящий боевой… Вы в снаряжении воинском разбираетесь?

– Так, знаете ли, не слишком. Мне ни к чему.

– И лат, наверно, никогда не носили? Эх, многое вы упустили в жизни! А ведь для знатного мужа это немаловажное уменье…

И Цепеш пустился в пространный рассказ о том, как надевается панцирь и прочие детали рыцарских доспехов, и как во всём этом садиться на коня, и как спешиваться, и как справлять нужду, и во что был облачён оный славный витязь Ангерран де Фуа в тот злосчастный для него день, когда вызвался состязаться на турнире с самим господарем валашским.

Граф никогда не считал себя застенчивым. Более того, его обычный способ действий заставлял людей подозревать его в грубости – вплоть до брутальносте. Однако сейчас он открывал о себе неприятную истину: всё это относилось лишь к его действиям в привычной роли вампира. Что же касается повседневного общения, вот как сейчас, он мучительно стеснялся перебить собеседника, сказать, что воинские подробности минувших лет ему ничуть не интересны, и только с тоской пережидал, когда же всё это кончится.

– …бряк из седла наземь, как мешок с мукой, шлем вдребезги, а лицо – ну точь-в-точь как у вас сейчас! – заключил господарь Влад, и Дракула не удержался от вздоха облегчения. – Ну, да на турнирах бывало и не такое. Помню, ещё…

– Князь, – не выдержал Дракула, – время вообще-то позднее. Вас случайно не клонит в сон?

– Да, отдохнуть не мешало бы, – согласился Цепеш, к неописуемой радости графа. И снова забрался в постель. Вампир же поспешил к двери, во избежание продолжения летописи былых турниров.

– Так что сказать-то хотели? – настиг его голос Цепеша.

– Что?

– Да вот разбудили-то вы меня – сказать, видно, что-то хотели?

У Дракулы не осталось уже сил что-либо придумывать.

– Я разбудил вас, потому что вы храпели. Громко храпели. Ужасно храпели!

– А, да, бывает. Храплю, когда на спину переворачиваюсь. Так и быть, лягу на бок. А вам тоже спокойной ночи.

И Цепеш, натянув на себя одеяло, отвернулся к стене. И сразу принялся посапывать.

До рассвета было ещё далеко, но у графа опустились руки. Пожалуй, следовало признать поражение – временное, да, всего лишь временное. Следующей ночью он снова попытается взять реванш. А сегодня… сегодня он что-то утомился. Граф подавил зевок. Пожалуй, сейчас он сам пойдёт и приляжет… в гроб… и баиньки…

Привычная мягкая земля любимого гроба успокоительно обволакивала, дарила покой. Веки сами собою сомкнулись. Забрезжили вдали, постепенно приближаясь, вершины Карпат, и вот он уже парил над ними, широко простирая чёрные, словно безлунная полночь, складки плаща, свободный и довольный, как вдруг…

– А-а-а-а! – Вампир, подскочив, чуть не вылетел из гроба. Прямо по курсу возвышался, приближаясь, крест!

Крест приближался не во сне, а наяву. Он состоял из двух сложенных небольших дощечек. И держал его не кто иной, как Цепеш.

– Ага, подействовало, – сказал Цепеш, отбрасывая дощечки. – А иначе не разбудить вас было. Бужу-бужу – не получается. Уж извините. Я вас не слишком напугал?

Дракула, дёргаясь, точно поражённый пляской святого Витта, со злостью вгляделся в лицо валашского господаря: никак, издевается? Но на смуглом усатом лице не отражалось ничего, кроме воистину средневекового простодушия.

– Н-н-ничуть. Ничуть не напугали, мой дорогой князь. Наоборот, благодарю, что разбудили: мне как раз приснился кошмар. Так что случилось?

– А вот вы мне говорили, что Стокер свой роман читает всем сплошь, направо и налево. Что нам делать со слушателями?

– Э… не знаю… ничего. Зачем с ними что-то делать, возиться, если они даже наше имя как следует запомнить не могут-сам наблюдал… Не беспокойтесь, князь. И спите. Спокойной ночи, я вам говорю!

Граф подумал, что расправиться со Стокером следует как можно быстрее. А после этого – о, с каким наслаждением он отведает княжеской крови…

О, нет! Если Цепеш настолько невыносим в виде смертного, то от не-мёртвого Цепеша и вовсе рехнуться можно будет.

Вот ведь проклятый румын!

Воспитание чувств, или Соблазнение невинной девы

Люси Вестенра вертелась перед зеркалом, примеряла новую шелковую сорочку. Люси изнывала от предвкушения – сегодня придет Он. Вот уже две недели мисс Вестенра пребывала на вершине блаженства – с того самого вечера в театре… Но давайте обо всём по порядку. Итак, в Королевском театре оперы в Ковент Гардене давали «Травиату», а Люси Вестенра скучала в ложе, так как не была ярой почитательницей оперы, в отличие от своего жениха лорда Годалминга. В антракте она отослала лорда за мороженым, а сама скучающе листала программку. Ей слегка надоела опера, сильно надоел Годалминг и не менее сильно хотелось шампанского… но так как благовоспитанная юная особа не станет тянуть шампанское безо всякого повода, пришлось попросить мороженого.

И вот тут-то все и началось. Прямо за ее спиной прозвучал низкий голос с непонятным акцентом:

– Леди, не позволите ли позаимствовать вашу программку?

Люси обернулась – и статный брюнет с орлиным носом и завораживающим взглядом разнес девичье сердце вдребезги.

– О, сэр…

– Граф Дракоци к вашим услугам, – поклонился брюнет. На вид ему было лет под сорок. Атлетическая фигура, аристократические черты лица, отличавшегося не менее аристократической бледностью, жгучие темные очи, безукоризненный вечерний костюм… В общем, полный набор для покоренья юных неопытных девиц.

– О, граф, конечно, мне вовсе не жалко для вас… этой программки… – Люси, к своему ужасу, почувствовала, что слова застревают в горле, губы сами собой расползаются в глупенькой восторженной улыбке, и она вот-вот хлопнется в обморок.

Граф с обольстительной и довольной улыбкой, в которой сверкнули ослепительно белые зубы, вновь поклонился и взял из дрожащей лапки Люси программку. Он явно уловил, какое впечатление произвел на юную англичанку – и судя по всему, для него это не было неожиданностью. Дальше завязался светский разговор о таких необыкновенно важных предметах, как погода, природа и мода. Люси хихикала, опускала глазки, с робкой надеждой спрашивала: «Как вы думаете, а послезавтра снова пойдёт дождь?» – лишь бы слушать и слушать этот обволакивающий голос… Короче говоря, мисс Вестенра – англичанка, девятнадцати лет от роду, из хорошей семьи, волосы рыжие, глаза зеленые, характер живой – влюбилась с первого взгляда в иностранного графа из… впрочем, она толком и не запомнила, откуда. Вот имя она запомнила. Остальное было как-то несущественно.

Когда заявился лорд Годалминг с веселым возгласом: «А вот и мороженое!» – Люси непонимающе уставилась на него – какое мороженое? Какой такой лорд? Потом вспомнила, и у нее стало кисло во рту – так блекло смотрелся ее обожатель на фоне графа Дракоци. Годалминг переводил взгляд с Люси на незнакомца и обратно. Потом нахмурился. Однако граф с любезной улыбкой представился и ему и снова завел светскую болтов… то есть беседу, и лоб Годалминга разгладился.