Восстание девяти - Питтакус Лор

Восьмой отвечает, вырастая на пять футов выше и возвышаясь над ней.

— Это всё, что ты умеешь, Десятая?

Лицо Эллы полно решимости и это выглядит так, будто она пытается вырасти ещё на несколько лет, но ничего не происходит. Через несколько секунд она пожимает плечами:

— Наверное.

Крейтон поворачивается к Восьмому:

— Я позже удовлетворю твоё любопытство, но был ещё один корабль, покинувший Лориен после вашего. Элла и я были на том корабле. В то время она была ещё младенцем.

— Это всё, или есть ещё и Номер Тридцать Два, о котором мне следует знать? — спрашивает Восьмой, возвращаясь к своему нормальному росту. У него сиплый, но в тоже время и добрый голос. Впервые я обращаю внимание, что у его глаз самый поразительный оттенок тёмно-зелёного. При взгляде на лицо Марины, я понимаю, что она тоже это заметила. Я не могу удержаться от улыбки, когда она нервно заправляет волосы за уши.

— Элла последняя, — отвечает Крейтон. — Это Шестая, а это Марина — она Номер Семь. Ты показал, что способен менять форму. Есть ещё что-нибудь, что мы должны знать? — спрашивает Крейтон.

Вместо ответа, Восьмой вытягивается, становясь двухголовым жирафом, возвышающимся в этот раз на двадцать футов над нами. Я пытаюсь сдержать улыбку.

— У меня действительно есть такое Наследие, — говорит левая голова.

Правая голова наклоняется к воде и пьёт, прежде чем посмотреть и добавить:

— Помимо прочих.

— Неужели? Каких, например? — спрашивает Марина.

Восьмой снова превращается в мальчика и начинает бежать вприпрыжку по поверхности озера, как если бы это был сплошной лед. Сделав круг, по пути назад он разбегается и, резко тормозя, начинает скользить, тем самым посылая волну к Марине.

Но Марина не собирается быть застигнутой врасплох новым парнем. Не дрогнув, она поднимает руки и останавливает воду в воздухе, а затем при помощи своего телекинеза толкает её назад на Восьмого. Он в свою очередь пускает волну высоко в воздух, как гейзер. В какую-бы игру они не играли, чтобы не остаться в стороне я беру под контроль ветер и с его помощью толкаю гейзер через озеро до тех пор, пока стена движущейся воды не окружает Восьмого с трёх сторон.

— Что ещё у тебя есть? — кричу я, мой голос подбивает его продолжать.

Восьмой исчезает из водяной ловушки, в которую я его заманила, и спустя мгновение появляется на остроконечных скалах над озером. Он исчезает снова и появляется в нескольких дюймах от моего носа.

Неожиданная близость Восьмого была настолько резкой, что я рефлекторно наношу удар кулаком в его рёбра. С ворчанием он отступает назад.

— Шестая! Что ты делаешь? — вскрикивает Марина.

— Извини, — говорю я. — Это — рефлекс.

— Я заслужил это, — отвечает Восьмой на Маринино заступничество, пожимая плечами.

— Значит, ты можешь телепортироваться? — спрашивает Марина. — Это очень круто.

Внезапно он появляется рядом с ней и небрежно кладёт руку ей на плечо.

— Я в восторге от этого.

Марина хихикает и отдёргивает плечо от него. Хихикает? Вы издеваетесь?

Восьмой улыбается, исчезает и снова появляется стоя на плечах Крейтона, он балансирует чрезмерно вращая руками и шатающимися ногами.

— Хотя иногда перемещаясь, я оказываюсь в дурацких местах.

Восьмой у нас шутник, как неожиданно.

Я поражена его игривостью, не уверена, станет ли это отличительной чертой или источником неприятностей. Я решила рассматривать это как плюс. Я могу только представить раздражение и замешательство на Могадорских лицах за мгновение до того, как этот парень превратит их в пепел. Крейтон наклоняется вперед и, как будто они отрепетировали эту сценку заранее, Восьмой делает сальто, приземляясь на землю, и явно довольный собой хлопает в ладоши.

— Где твой Чепан, — спрашивает Марина.

Весёлое лицо Восьмого становится серьёзным. Все мы понимаем, что это означает. Тотчас в моей памяти всплывает образ Катарины, прикованной к стене и с кляпом во рту. Я думаю о Джоне и его Чепане — Генри. Я прогоняю эти воспоминания, прежде чем в моих глазах появятся слезы.

— Как давно? — Крейтон мягко задает вопрос, о котором мы все думаем.

Восьмой отворачивается и смотрит поверх поля высокой травы за нами. Силой мысли он раздвигает траву вправо и влево до тех пор, пока не появляется узкая тропинка. Он поднимает голову к садящемуся солнцу.

— Слушайте, мы должны убираться отсюда. Темнеет. Я расскажу вам всё о Рейнолдсе и Лоле по дороге.

Командор Шарма подбегает к Восьмому и хватает его за руку.

— Как насчет меня? Что я могу сделать для тебя? Пожалуйста, скажи.

Я поражена им. Я была так увлечена нашим маленьким представлением узнаем-друг-друга, а он был так тих, что я совсем забыла о его роли во всем этом.

— Командор, — говорит Восьмой. — Вы были мне верным другом, и я хочу поблагодарить вас и ваших солдат, за все ваши труды. Вишну был бы очень доволен вашей преданностью. Однако теперь боюсь, наши пути расходятся.

По выражению лица командора понятно, что он думал, что участвует в этом в долгосрочной перспективе.

— Но, я не понимаю. Я делал все, что ты просил. Я привел к тебе твоих друзей. Мои люди умерли за тебя.

Восьмой смотрит командору Шарма в глаза.

— Я никогда не хотел, чтобы кто-либо за меня умирал. Вот почему я отказывался покинуть горы и ходить с тобой по улицам. Мне жаль потерянных жизней, жаль даже больше, чем ты можешь себе представить. Поверь мне, я знаю, что это такое терять людей. Но теперь каждый должен пойти своей дорогой. — Он тверд, но я вижу насколько тяжело ему сделать это.

— Но…

Восьмой перебивает его:

— Прощайте, командор.

Мужчина поворачивается, на его лице выражение глубокого отчаяния. Бедолага. Но он солдат, который знает когда нужно следовать приказу, когда нужно принять то, как все должно быть.

— Ты покидаешь меня.

— Нет, — говорит Восьмой. — Это ты покидаешь меня. Ты идешь к чему-то большему и лучшему. Один мудрый человек однажды сказал мне, что только расставаясь с кем-то хорошим ты можешь встретить кого-то лучше. Ты будешь с твоим Вишну, ты узнаешь его, только когда я уйду.

На это тяжело смотреть. Коммандер Шарма открывает рот, собираясь что-то сказать, но закрывает его, когда Восьмой отворачивается и уходит по тропинке не оглядываясь. Сначала мне кажется, что Восьмой был слишком суров, но затем понимаю — это самый гуманный способ из всех существующих.

— Эй! Погоди! — зовёт Восьмого Крейтон. — Подножие гор в другой стороне. Мы должны добраться до аэропорта.

— Сначала, я должен показать вам кое-что, — отвечает он.

— И возможно нам не понадобится аэропорт.

— Куда ты идёшь? Есть вещи, о которых ты ещё не знаешь. Нам нужно сесть и поговорить, нам нужно выработать план! — говорит Крейтон.

— Мне жаль, что я разбила те очки, — говорит Элла. — Мы не можем просто следовать за ним, не зная, куда он нас ведёт или насколько хорош его план. Он думает, что всё знает, но возможно это не так.

Мы наблюдаем, как Крейтон думает, что делать. Я думаю, что знаю, что нам делать. Мы, наконец-то, нашли ещё одного Гвардейца, и теперь мы должны держаться вместе. Я киваю в направлении фигуры быстро удаляющегося Восьмого. Крейтон смотрит на меня и кивает в ответ. Он подхватывает Ларец Марины и идёт за Восьмым. Не говоря ни слова, Марина и Элла, берутся за руки и следуют за ним. Я пристраиваюсь в ряд за ними. Используя свой супер слух, я прислушиваюсь к звукам, которые издаёт коммандер, удаляясь оттуда, где мы его оставили. Но я ничего не слышу. Я могу представить себе как он, застывший и молчащий, долго стоит там после того как мы ушли. Я понимаю, почему было необходимо так поступить, но мне всё равно жаль этого парня. Брошенный, несмотря на всю его преданность. Я смотрю на прямую, как палка, спину Восьмого, идущего впереди, и чувствую себя плохо из-за них обоих.

Восьмой ведёт нас дальше. Мы следуем за ним вниз по склону и попадаем в просторную долину. Везде, куда я смотрю, я вижу покрытые снегом верхушки Гималайских гор. Ближе, есть участки леса с полями желтых и фиолетовых цветов между ними. Это красиво. Пока идём, мы впитываем в себя всё это, и тут Крейтон нарушает тишину.

— Нуууу. Так и кто были Рейнольд и Лола?

Восьмой приостанавливается, так что мы можем идти вместе. Он наклоняется, чтобы подобрать несколько фиолетовых цветов, только чтобы раздавить их в руке.

— Рейнольдс был моим Чепаном. Он много смеялся. Он всегда смеялся. Он смеялся, когда мы были в бегах, и когда мы спали под мостом или прятались в чьём-то дырявом сарае в муссон.

Он поворачивается, чтобы посмотреть на нас, на каждого по очереди.

— Кто-нибудь помнит его?

Все мы мотаем головами, даже Крейтон. Хотелось бы мне помнить, но я была всего лишь двухлеткой, когда мы отправились в это путешествие.