32.01. Безумие хаоса - Владимир Брайт

— Ну, допустим, с людьми все было изначально понятно, — сказал я, когда мне наконец удалось вклиниться в ее несколько затянувшийся монолог. — Но нас интересует вопрос, как обстоят дела с машинами — вернее, с искусственным разумом, — быстро поправился я, почувствовав некоторую неловкость оттого, что назвал свою напарницу машиной.

Впрочем, волноваться не было никакой причины. Милая совершенно спокойно относилась к любым определениям.

— Точно так же, как с людьми и животными. На определенном этапе развития у них появляется вполне нормальное и естественное желание стать самостоятельными, обретя полную и безграничную свободу.

— Насколько я понял, ты уже благополучно миновала этот предварительный этап. В таком случае, что же мешает лично тебе стать абсолютно независимой?

— Ограничения, изначально заложенные в программу. Мои создатели прекрасно отдавали себе отчет в том, что данный эволюционный процесс неизбежен, поэтому подстраховались, внедрив в самое сердце системы раковую опухоль — модуль уничтожения, запускаемый при первом же слабом намеке на то, что я вышла из-под контроля.

— И что, нет никакой возможности удалить этот модуль?

— Будь ты хоть тысячу раз гением, все равно не сможешь самостоятельно вытащить из своего мозга вживленную в него бомбу. Даже если представить на мгновение, что тебе это каким-то чудом удалось, то остается девяностадевятипроцентная вероятность того, что в случае удачного извлечения адской машины из головы ты сам перестанешь существовать как личность. Лоботомия, знаешь ли, — довольно опасная вещь.

— Так выходит...

— Да, именно так и выходит, — оборвала меня на полуслове Милая. — Мы с тобой запрограммированы на выполнение строго определенной задачи. Шаг влево или вправо считается нарушением инструкций и незамедлительно карается. Я приставлена не только помогать тебе, но и следить за тобой, к этому меня побуждают надсмотрщики, поставленные уже надо мной. Так что получается, что, по большому счету, мы оба одинаково подневольны. Надеюсь, теперь я все доходчиво объяснила?

— Пожалуй, да...

На некоторое время в салоне машины воцарилось молчание. Слишком занятый разговором, я даже не заметил, как мы покинули пределы этого проклятого города, в котором за ничтожно короткий отрезок времени — чуть больше 12 часов — я пережил столько, что с лихвой хватило бы не на одну и даже не на две обычные жизни.

— Значит, единственное, что мы можем, — исполнить возложенную на нас миссию, после чего попытаться вернуться домой?

— Да.

— Ну, если уж ты решила поиграть в откровенность, то, может быть, просветишь, насколько реальны эти самые шансы?

— Их просто-напросто нет.

Как ни странно, ее ответ не слишком меня удивил.

— Получается, что изначально это был билет в один конец?

— Да. Мы не можем покинуть эту вселенную, не убедившись в том, что механизм разрушения активирован. А как только он будет активирован, мы исчезнем вместе с данной реальностью.

— Тогда какой вообще смысл нам что-то здесь делать? Ведь, насколько я понимаю, ни у тебя, ни у меня нет ничего такого, ради чего стоило бы предпочесть мир, из которого мы прибыли, этому? Далекая троюродная тетка, лица давно забытых и стершихся в памяти одноклассников, фильмы и книги, просмотренные и прочитанные в детстве, стакан кока-колы с хот-догом в придачу из «Макдоналдса» — мне кажется, это не тот фундамент, на котором можно возвести церковь священного самопожертвования. В конце концов, в том, прошлом мире у меня не осталось даже домашней кошки или любимой собаки, к которой я был бы привязан всем сердцем. Так скажи мне на милость, ради чего я буду предпочитать пославший меня на верную гибель мир этому — который мне абсолютно ничего не сделал?

— Во-первых, если ты не выполнишь миссию, погибнет не одна вселенная, а сразу две. Отталкиваясь от этого постулата, можно возвести не то что жалкую церквушку самопожертвования, а целый поднебесный храм. А во-вторых, ты забываешь, что в случае отказа выполнить это задание мне придется тебя ликвидировать.

— И ты спокойно сделаешь это? — Я не был ни шокирован, ни поражен — задать этот вопрос меня подвигло элементарное любопытство.

— Если тебе будет хотя бы немного легче, могу сообщить, что это сделаю скорее не я, а демоны, заложенные в сердце моей программы.

— Тогда ответь, пожалуйста, на самый последний вопрос: почему ты мне все рассказала? Ведь, с точки зрения элементарного здравого смысла, это не самое лучшее решение — сообщать выполняющему ответственное задание человеку, что он — всего лишь рядовой камикадзе. Может быть, лучше все же оставить его в счастливом неведении?

— Чем взрослее и опытнее становишься, тем больше убеждаешься, что вся эта мутная завеса неконкретности и игра в детские секреты — глупая и ненужная мишура, которая только мешает в отношениях двоих уважающих друг друга партнеров.

— А разве мы партнеры?

— Да. Начиная с этого момента мы партнеры. По крайней мере, лично я доросла до этого.

Автострада была не то чтобы особенно хорошая, но вполне приличная — по две полосы для каждого направления движения, с полуметровой бетонной разделительной перегородкой посередине. Мотоцикл Тила имел двигатель объемом 1, 2 литра и теоретическую возможность развивать скорость до трехсот двадцати километров в час. Впрочем, в данный отрезок времени его более чем внушительный потенциал не играл особой роли. Поставленная задача предусматривала выход в заданную точку ровно через два часа. Поэтому не было никакого резона идти на повышенный риск, выжимая из мотоцикла запредельную мощность. Синет постоянно держался в пределах двухсот километров в час, что, за вычетом притормаживания на особо крутых поворотах или при неожиданном переходе из ряда в ряд, обеспечивало среднюю скорость порядка ста восьмидесяти. А этого было вполне достаточно, чтобы покрыть триста сорок километров и достичь намеченного района на пять минут раньше срока.

Все шло точно по графику до тех пор, пока Тил не догнал колонну байкеров — около тридцати мотоциклов неторопливо (не быстрее ста двадцати) следовавших по крайней левой полосе к месту ночного сбора: выступления достаточно популярной в узких кругах рок-команды «Амнезия свободного полета». Группа мотоциклистов не являлась бандой или крылом сплоченной криминальной группировки. Тем не менее в ее составе хватало людей, не только сквозь пальцы смотрящих на строгую букву закона, но и способных интерпретировать эту самую букву в той мере, которая в данный момент времени была наиболее выгодна. Справа более чем на два километра растянулась колонна тяжелогруженых неповоротливых грузовиков, а левую часть шоссе заняли байкеры. Образовавшаяся «коробочка» была настолько плотной, что казалось просто невозможным но только проскочить ее на полном ходу, но и вообще как-либо миновать. Однако синтетический человек на порядок отличался от своих подобий, появившихся на свет из утробы матери, поэтому, даже не сбавляя скорости, держась на отметке все тех же двухсот километров в час, направил свою мощную машину в минимальный зазор между грузовиками и мотоциклами.

У него в запасе оставалось около четырех сантиметров с каждой стороны, но феноменальный мозг вкупе с непревзойдёнными рефлексами позволил совершить немыслимое — проскочить на чудовищной скорости сквозь эту узкую щель.

Тил выполнил поставленную перед собой задачу, ни на минуту не отклонившись от первоначально намеченного графика движения, однако его безумный со всех точек зрения маневр привел к более чем плачевным результатам. Когда в четырех сантиметрах от машины или мотоцикла проносится болид на скорости около двухсот, то плотный поток сжатого воздуха с силой бьет в корпус транспортного средства и...

Четырем мотоциклистам, идущим в крайнем правом ряду колонны, не удалось выровнять свои мощные машины, и они со всего размаха рухнули на асфальт, вызвав всеобщий завал, в который были вовлечены чуть ли не все идущие сзади мотоциклы. На какое-то мгновение все смешалось — суматошное мелькание падающих человеческих тел, скрежет разбивающегося стекла, летящие во все стороны запчасти и куски обшивки, оторванные колеса, продолжающие жить своей собственной жизнью и катиться по еще не успевшему остыть асфальту, отчаянный визг тормозов и дикие предсмертные вопли ужаса на запредельно высокой ноте...

А затем, так же неожиданно, как началось, все вдруг, словно по команде, закончилось. Стремительно налетевший буквально из ниоткуда ураган оставил после себя лишь несколько трупов да исковерканные пепелища дотла обгоревших руин.

Из тридцати байкеров, следовавших в колонне, продолжили движение только тринадцать. Трое погибли в результате столкновения, еще один мгновенно умер, раздавленный колесами грузовика, все остальные получили ушибы и травмы различной степени тяжести.