Князь-гладиатор - Янина Наперсток

— Брачная ночь? Если ты, конечно, согласна.

— А у невест на это спрашивают разрешения? — хихикнула Мила.

Рох с легким удивлением отстранился и посмотрел в ее лицо, пытаясь понять, шутит или нет:

— Конечно. Эльф никогда не подойдет к жене без ее согласия.

— А не к жене?

— А не к жене — вообще никогда. Мы не люди. Эльфы вступают в брак целомудренными, а нарушение брачной клятвы — большой грех.

— Ты девственник⁈ — потрясённо уточнила Мила.

Таурохтар с горечью поджал губы и глянул куда-то в сторону:

— До плена был.

— Прости, — испуганно прошептала Милена.

— Нет, все верно. Мне стоило сказать об этом еще до клятв…

— Рох, что за чушь! — искренне возмутилась девушка. — Я тоже состояла в отношениях с бывшим женихом. В современном мире это нормально! Меня не волнует в этом аспекте твое прошлое.

Князь облегченно выдохнул и потерся щекой о волосы жены.

— Мне так повезло с тобой…

А потом поцеловал в висок, в нежный краешек глаза, в сочные и слегка припухшие от прошлых поцелуев губы. Ощущения опять начали, звеня натягиваться, как новенькая тетива у лука. Слова стали просто неуместны.

[1] Гладиаторское прозвище, которым наделил Псих Анариона («Выбор короля эльфов»)

Глава 20

Время замерло. Пространство растворилось. Рох вообще не отдавал отчета в своих действиях, стремясь лишь выразить переполнявшие его чувства через ласки и поцелуи. Он хотел дарить Миле счастье и радость, но с удовольствием принимал это и в ответ. Они словно превратились в два сообщающихся сосуда, напитываясь эмоциями и ощущениями друг друга, передавая их и поднимаясь словно по спирали с каждым витком все выше и выше. То, что между ними происходило, нельзя было назвать банальной плотской близостью. Это был акт физической любви, приумножающей любовь духовную и усиливающий родство душ. Ранее не изведанное князем таинство.

Они так и не сошли с кресла, и Таурохтар мог любоваться девушкой, ее идеальными формами, нежной кожей и тем, как Мила чувственно закусывает губу, в попытке подавить стоны.

— Не сдерживайся, мне нравится твой голос, — прошептал он, целуя ямочку между ключицами и соскальзывая дальше, вдоль покатого плечика.

Мила задышала еще чаще, тело ее начало мелко вздрагивать, и когда с губ все-таки сорвалось: «А-а-ах», — князя накрыло пеленой восторженного забвения. Это не походило на его прошлый опыт, как не походят холодные угли на разбушевавшееся пламя. Не было чувства досады, смущения или уязвленности, скорее наоборот, Рох себя чувствовал чистым, как новорождённый, и легким, как пух. Сознание затопила умиротворяющая нега, и он лишь крепче прижал все еще вздрагивающую девушку к себе:

— Ты моя…

— А ты мой, — прошептала Милена, потерявшись носом о щеку мужа.

— Конечно, — тихо ответил Рох, ловя себя на том, что блаженно улыбается, — в это и есть суть брака.

— Любви, — поправила теперь уже жена.

— Как скажешь. У эльфов это неразделимые понятия.

— Рох, — неожиданно тихо засмеялась Мила. — а кресла-то раскладываются для сна. Я что-то так потерялась, что даже забыла предложить.

Князь усмехнулся:

— Ну вот, сейчас самое время — раньше-то мы не спали.

Милена завозилась, нажала кнопку на консоли подлокотника, и сидение медленно, вместе со своими пассажирами, превратилось в мягкую кушетку. Девушка устроилась на плече Таурохтара, сладко зевнула, прикрывая рот ладонью, и через минуту уже мирно спала. Эльф с умилением погладил ее по волосам, и, притянув с ближайшего кресла комбинезон, накрыл им Милу и обнял сверху. Так себе вариант для утепления. Наверное, где-то здесь в капсуле есть и одеяла, но это они проверят потом. А сейчас было просто сказочно прекрасно уснуть в объятиях друг друга.

Мила пробудилась первая. Лежать обнаженной на мужском плече — это было странное и забытое ощущение. Впрочем, надо сказать очень приятное и рождающее иррациональное чувство защищённости. Однако девушка аккуратно сняла с себя мужскую руку и, соскользнув на пол, принялась натягивать комбинезон. Рох спал так спокойно, как будто обступивших их плотной стеной проблем не существовало.

Черты его лица были расслаблены, и Мила с интересом их изучала. Надо же, вторые сутки пошли, после их прилета на пахнущую плесенью планету, а у Таурохтара щетина даже не проклёвывается. Она и вообще не припоминала, видела ли его когда-нибудь небритым. Может быть, у эльфов усы и борода не растут? Милена видела человеческое ДНК Роха, но какие-то нюансы у нее все же вызывали сомнения. А уши? Чудеса генной инженерии? Хотя какая разница, она уже любила мужа целиком со всеми его «тараканами». Му-жа. Она пару раз мысленно произнесла это непривычное по отношению к себе слово. Как бы примерила его.

В других обстоятельствах все было бы понятно. Расписались бы через планетарную сеть, сняли квартирку где-нибудь в пригороде, чтобы не очень шумно. Хорошо бы около парка или леса… Сейчас же их семейная жизнь, скорее всего, закончится сразу после того, как капсулу найдут. Ну и пусть — лучше хоть несколько дней счастья, чем вообще ничего. Тем более, теперь, когда их двое, может удаться найти какой-то выход. Способ бежать…

Рох резко открыл глаза и сразу спросил:

— Тебя что-то беспокоит?

— Очевидное. Что мы скажем Зубру?

— Почему сбежали?

— Нет, про это он не спросит. Режим самообеспечения включается только у отстреленной капсулы. Пока же она на борту корабля, то пользуется корабельными ресурсами. Так что если бы мы не улетели, то задохнулись бы.

— Но в ней же горел свет?

— Это ненадолго от аварийного генератора. Как раз чтобы дождаться загрузки.

— Тогда про что? Почему я не напал на тебя, как на его женщину? Не убил и не изнасиловал?

Милена смущенно промолчала, потому как Рох угадал.

— Думаю, и это его не удивит. Все-таки он немного меня изучил. Спасение жизни для эльфа — это священный долг крови. Ты пришла за мной в трюм, и только поэтому я еще дышу. Даже если бы я тебя ненавидел и желал убить, то после спасения потерял на такой поступок всякое право.

— Рох… Вот ты все время подчеркиваешь, что не человек… Сколько лет насчитывает история твоего народа?

— Тысячелетия. Хотя если ты имеешь в виду непосредственно жизнь на Валиноре, то наши предки нашли новую родину всего четыре столетия назад.

— То есть,