Про моркоff/on - Андрей Жвалевский

Через полчаса ее снова разбудил муж. Он, не снимая ботинок, ввалился в спальню, плюхнулся на кресло и сказал:

– Все. Трындец.

После чего добавил еще несколько слов, недопустимых для употребления в приличных домах.

– Ширяевский! – Оле очень хотелось поспать еще. – Иди к черту. Если нечего делать, ковер выбей.

Но муж повел себя неадекватно. Он схватил Олю за плечи, тряхнул так, что у нее голова чуть не оторвалась, и рявкнул:

– Я тебе говорил, что деньги ляснутся?! Я просил, чтобы ты их забрала?! Все, нет больше денег! Вообще нет!

Ольга даже возмутиться не пыталась. «Наверное, – подумала она, – я еще не проснулась. Надо перевернуться на другой бок».

Но повернуться не получалось – слишком крепкой была мужнина хватка. Это было бы даже приятно… в других обстоятельствах, но сейчас Макс был явно не в себе. Он орал, брызгал и продолжал встряхивать жену, как бутылку шампанского перед открытием ее «по-гусарски». На лице Максима отображались (не перемешиваясь!) сразу несколько ярких эмоций: ярость, торжество и отчаяние. Потом он отпустил Олю, и на лице его осталось только отчаяние.

Максим схватил себя за волосы и принялся молча раскачиваться вперед-назад. Это было настолько дико и нетипично для него, что Оля окончательно поняла: дело действительно плохо. Она осторожно приобняла мужа и спросила:

– На работе неприятности?

– В стране неприятности, – глухо ответил Макс. – Дефолт. Кризис.

И он, как показалось Ольге, снова хотел выругаться, но не успел: в спальню проникли дети. Они тоже врожденным женским чутьем почувствовали, что папе плохо, и прижались к нему, вцепились в бока и тихонько заплакали.

Макс перестал раскачиваться и зашептал:

– Ничего-ничего. Я что-нибудь придумаю. Все будет хорошо.

Но ничего он, конечно, не придумал, и все было плохо. Они с Олей по очереди стояли в многокилометровых очередях в банк – унылых и без всякой надежды продвинуться вперед. Зарплаты по случаю кризиса урезали вдвое. Цены, по непонятной логике дефолта, многократно увеличились.

С этим всем можно было смириться и бороться. Олю пугало другое: Макс после того утреннего срыва ни разу не упрекнул ее, ни разу не устроил скандала. Он просто ходил на завод, смотрел телевизор, выполнял необходимые работы по дому и поддерживал необходимые беседы. Ростом Максим стал вроде бы пониже, улыбался мало – словом, погас человек.

Оля сначала переживала по этому поводу, а потом привыкла. С таким, притушенным, мужем управляться стало куда проще.

Июнь 2012 г.

– Ширяевский! Какого черта ты там копаешься? Опоздаем ведь!

– Иди к черту, – огрызнулся муж из ванной, – сама копаешься уже полчаса.

Постороннему уху этот диалог мог показаться семейным скандалом. На самом деле все было гораздо прозаичнее: супруги Ширяевские уже десяток лет общались именно в таком духе.

Ольга повернулась к зеркалу левым профилем, потом правым. Кажется, ничего. Хорошо, что смолоду кожу берегла, денег на кремы не жалела. Шейка – как у двадцатилетней! Бывшие однокурсницы, небось, гораздо хуже выглядят!

А вот вокруг глаз придется поработать. Ольга как раз заканчивала реставрационные работы, когда услышала из прихожей голос Максима:

– Ну, что я говорил? Через пять минут не будешь готова – один поеду.

Ольга ничего не ответила, но вышла ровно через четыре с половиной минуты. От этого психа всего можно было ожидать. Потом придется всем объяснять, почему они порознь приехали.

– Такси? – спросила она.

– Конечно. Лично я собираюсь отметить встречу с друзьями молодости. Нет, если ты готова меня возить, можем и свою машину взять.

– Значит, такси.

В такси она еще раз проверила в зеркале водителя макияж и одежду. Не найдя изъянов, переключилась на супруга. Тот выглядел аккуратнее обычного, штаны погладил, галстук умудрился в тон подобрать. Сойдет.

Ехать молча было скучно, и Оля сообщила:

– Лиза звонила.

– Угу.

– Что угу? Угукает он… Просила тебя перезвонить.

– Хорошо.

– Что хорошо? Чего хорошего? Она даже не захотела со мной разговаривать, ей, видите ли, гулять с ребенком пора. Погуляла бы на пять минут позже.

– Она знает жизнь. Ты бы в пять минут не уложилась.

– Это не важно. Это все ты… Это ты им привил такое отношение ко мне. Если бы не ты, Верочка сейчас бы была дома.

– О да, это точно, – пробурчал себе под нос Максим.

Несколько лет назад Вера влюбилась в очень симпатичного молодого человека, у которого оказался боевой характер и огромные планы на будущее – и ничего, кроме этого. Оля встала стеной, поносила его каждую минуту и грозилась запереть дома сумасбродную дочь.

Максим познакомился с парнем и через месяц после окончания Верой вуза отправил их обоих в Москву. Парню помог с работой, Вере дал приличную сумму, чтоб на первое время хватило на съемную квартиру. Нахалтурил за полгода.

С дочерью Максим созванивался регулярно, знал, что все у них хорошо, ее муж прекрасно продвигается по карьерной лестнице, сама Вера нашла интересную работу, но Оле об этом рассказывать было нельзя. Вера, уезжая, даже телефон свой матери не оставила, боялась, что та приедет и заберет ее обратно.

Лиза была не такой протестанткой, она с мамой общалась. Но и у нее с отцом отношения были гораздо теплее. Именно дедушку звали, когда нужно было посидеть с годовалым Никиткой, именно «дед Максим» был желанным гостем всех, даже молодежных, праздников. С Макса словно слетало пару десятков лет, когда он общался с друзьями Лизы – молодые, веселые, у них было столько идей! Не раз он засиживался с ними на кухне, спорил о жизни, давал советы, придумывал разные бизнес-комбинации. Не раз ему предлагали войти в долю, помочь, поруководить… Он соглашался, сразу, радостно, безоговорочно… а потом приходил домой, думал, сникал и, естественно, отказывался.

Максим очнулся от своих мыслей, когда такси уже подруливало к ресторану. На Олино привычное звуковое сопровождение (оказывается, жена все это время говорила) он уже давно научился не обращать внимания.

А Оля уже готовилась к выходу в свет – все должны были знать, что у Оленьки не просто все хорошо – у Оленьки все образцово-показательно.

Банкет был устроен грамотно, в форме фуршета. Закуски и напитки теснились на столах, люди подхватывали тарелки и отправлялись в свободное плавание. На отдельном столике стоял здоровенный торт с вертикально торчащей цифрой «25» и шоколадной надписью «Физфак forever!».

В общем, все Оле понравилось, кроме небольшой детали: Макс, как только переступил порог зала, куда-то свалил. Впрочем, так было даже проще.

Народ уже подгулял основательно, но Олю узнали все. Мужики лезли целоваться, женская часть общества ласково капала ядом – словом, Оленьку помнили. Это сразу подняло настроение, тем более что многих однокурсниц узнать было нелегко: расплылись и обветшали. Разве что Алеська держалась в форме, даже похудела и выглядела, зараза, как девчонка.