Предупреждение путешествующим в тумане - Андрей Костин

с места.

Мы молча проехали по грунтовке до моста и снова попали в тусклый дым фонарей. Дождь не утихал.

- Кто у тебя? - моя рука лежала на рычаге скоростей, и

Нина накрыла ее ладонью.

- Сейчас никого.

- А была? - она усмехнулась, - Та, единственная?

- Ее уже нет. Она погибла. В автомобильной аварии.

- Ты ее очень любил? Я кивнул.

- Она была красивая?

- Да, наверное, очень. Мне трудно быть объективным.

- Как ее звали? Я ничего не ответил.

- Бедненький, - Бессонова погладила мою руку. - А знаешь, муж мне изменяет. С какой-то молоденькой девочкой. Может, к ней и ушел? Все хочу на нее посмотреть.

- Тогда поторопись.

- Почему?

- В городском морге лежит ее труп.

- Я тебя не понимаю.

- Утром она выбросилась из окна.

- А Бессо... - Нина вздрогнула и прижала пальцы к губам.

- Сложно сказать. Но мне кажется, он здесь ни при чем.

- Вот почему его искал следователь... Везет мне на мужиков. Точнее, везет моим мужикам... Она сама... Или ее?..

- Все может быть.

- Но кто?

- Если верить логике, то я оказываюсь наиболее подходящей кандидатурой. Они только не могут никак найти мотивы.

- Ты?!

- Да, моя прелесть. Я был последним, с кем ее видели.

- Ах, вот как? - она неестественно рассмеялась.

Потом отвернулась к окну. Как в начале поездки. Иными словами, мы вернулись на исходные позиции.

Что ж, поделом.

Возле самого дома я вспомнил и спросил:

- 0 чем вы говорили с Сухоручко. Я прослушал, помнишь? Что-то про какое-то кольцо...

- Про кольцо?.. Да, его увидел у Бессонова один человек. Он хорошо знал... и меня, и это кольцо. Когда-то. Вот и стало известно. Не через него, от других... С кем-то поделился. Из лучших побуждений, надеюсь.

- Но ты от кого конкретно услышала?

- Кто у нас первая сплетница?

- Кто?

- Маринка, которая у твоего приятеля работает.

- Скажи пожалуйста. Такая симпатичная.

Я затормозил у дома. Нина обернулась.

- Ты поедешь в гостиницу? Хорошо?

- Ясное дело, - сказал я, - не ночевать же на улице.

- Пойми. Это непросто... Все должно произойти по другому. Может, я просто глупая...

- Все понял, не объясняй.

Она открыла дверцу, чтобы выйти, но вдруг снова захлопнула ее.

- Что случилось?

- Там кто-то... - она дотронулась пальцем до стекла, - там кто-то есть.

- Где?

- В саду, у дома...

- Не вижу.

- Я открыла дверцу и почувствовала... Мне страшно.

- Сейчас...

Я вышел из машины. И вдруг ощутил этот взгляд. Взгляд из темноты. Человек так смотреть не может. Я ничего не понимал, только чувствовал волны злобы и тоски, яростные и беспощадные.

Сделал еще шаг, и волосы зашевелились на затылке.

Как и в прошлый раз, словно ниоткуда, возник леденящий заунывный вой. Даже не вой, а какой-то стон или крик, нечленораздельный и безумный.

Баскервиль-холл, да и только...

И вдруг все так же неожиданно стихло, как и началось. И я уже знал, что в темноте, среди голых веток яблонь, больше никого нет. Словно и не было...

* * *

...На углу пришлось притормозить. Посреди проезжей части стояла легковушка "скорой помощи", и под открытым капотом суетился водитель. Я опустил стекло и окликнул его:

- Эй, приятель, помочь?

Он извлек себя из двигателя и вытер лоб:

- Подцепи, а? До медцентра дотянешь?

- Трос есть?

Он кивнул. Почему бы не сделать доброе дело? Самое верное средство для поднятия настроения. Наверное, это в нас

заложено природой, как условие выживания популяции. Любой

скверный тип нет-нет, да и сорвется. Беда только, что чем дальше

мы углубляемся в научно-технический прогресс, тем мы меньше

зависим от природы. А она за это мстит, да так, что доброта,

помощь и сочувствие начинают восприниматься наравне с

хвостовым придатком. Вот мы и поджимаем свои атавизмы. Не

дай бог увидят. Потом обхохочутся.

Возле института я остановился, вылез из машины. Водитель "скорой помощи" отцепил трос, подошел ко мне, достал пачку сигарет:

- Угощайся. Извини, заставил крюк сделать.

- Все в порядке, - я прикурил. - Может, оно и к лучшему, - я поднял голову и посмотрел на окна института.

Попытался вычислить, где находится лаборатория Эдгара. Кажется, в ней горел свет. Интересно, чем они там занимаются по ночам?

Вахтер покосился на меня и кивнул. Видимо, я стал здесь своим, спасибо Марине-заступнице. И почему она так нравится вахтерам?

И не только им?

На шестом этаже было совсем темно, только из-под двери кабинета Эдгара пробивалась узкая полоска света. Я взялся за ручку двери и вдруг подумал: что же привело меня сюда в самом деле? Только ли жажда общения? И чем больше я думал об этом, тем скорее понимал, что лучше проделать весь путь по гулким коридорам в обратном направлении.

Почему - не хочется объяснять.

Может, чуть позже.

Я отступил от двери, и тут до меня донесся звук, от которого я вздрогнул. Так и стоял, не зная, что предпринять.

За дверью кто-то плакал. Тихо, не всхлипывая, и оттого безысходно. И тогда я решился.

В маленькой комнате, уронив голову на скрещенные руки, сидела лаборантка. Когда я вошел, она не шевельнулась.

- Марина, что с вами? - я придвинул стул и сел рядом.

Она приподняла голову и размазала черную слезу по щеке. Посмотрела удивленно, потом улыбнулась:

- Так, ерунда. Сегодня мне исполнилось двадцать два года.

- Поздравляю, - пробормотал я. - Неужели в такой день Эдгар заставил вас...

- Ничуть. Я сама попросила. Что нам двоим здесь делать? Резать мышек я могу и в одиночестве.

Глаза у нее все еще были на мокром месте, я полез за платком и случайно вытащил чужой, найденный в кладовке.

Марина изумленно посмотрела на женский платок у меня в руке, потом молча взяла его и стала вытирать размытую тушь. Я заметил, что руки у нее сильно дрожат. Постепенно она успокоилась.

- Ну вот, - посмотрела на меня, - разукрасила вам весь платочек. Я постираю, потом верну.

- Не стоит, - я смутился и почти силой отобрал кружевной комочек.

Не знаю, как я должен был выглядеть в ее глазах. В своих собственных препаршиво. Какого черта я его сразу не выбросил?

- Скверная история.

- Вы о чем?

- Что вас все покинули. В такой день как-никак полагается, как там сказал поэт... шуршат истомно муары влаги, вино сверкает, как стих поэм...

- Есть спирт, - сказала она робко, - совсем немного.

- Вместо муаров влаги? - я улыбнулся. - Давайте спирт.

Она уже выглядела совсем молодцом. Я разлил спирт по мензуркам и разбавил водой. Жидкость помутнела на мгновение, и стекло стало теплым.

- Марина, - начал я, встав и держа мензурку перед собой, - двадцать два это еще возраст надежд. Я хочу пожелать, чтобы ваши надежды сбылись, а взамен пришли новые - надо всегда на что-то надеяться, на лучшее. Короче, счастья вам от всей души, честное слово.

Говорил я неуклюже, но искренне, и она это понимала.

- Спасибо вам, - Марина посмотрела мензурку на свет. - Наверное, жуткая гадость...

Мы выпили, и ее передернуло.

- В столе у шефа есть хорошие сигареты. Возьмем? - предложила Марина.

Потом мы курили, она стряхивала пепел прямо на пол.

- Мне Эдгар Янович рассказал, - сказала лаборантка, - какие у вас неприятности. Хотя - сами виноваты. Пошли бы провожать в тот вечер меня, а не другую, и обошлось...

- Он вам все рассказывает?

- Разве это секрет?

- Нет, что вы. Просто мне жаль, что вы об этом узнали.

- Почему?

- Не хотелось бы, чтобы думали обо мне плохо.

- А я не думаю. Даже стараюсь, а не могу, - она тряхнула головой. - Вы меня напоили, и я говорю всякие глупости. Только потому, что напоили, а вовсе не из-за ваших расчудесных глаз.

- Я так и подумал.

- А зря. Никогда не верьте пьяной женщине.

Я наклонился и погладил ее по руке.

- Ну вот, - она притворно нахмурилась, - начинается...

- Марина, - я погрозил ей пальцем, - говорят, вы большая сплетница.

- Кто говорит, - она невозмутимо посмотрела на меня, - тот и сплетничает.

- А вы знаете, из-за чего в четверг поссорились супруги Бессоновы?

- Догадываюсь. Нинка была вне себя, когда узнала про кольцо.

- Зачем вы ей рассказали?

- Один мой знакомый, - последнее слово она произнесла как-то смущенно, собирается сделать мне подарок. Не какую-то шмотку, а что-нибудь серьезное. Девочки из клинического были в курсе - я ведь там работала раньше - и сказали, что Бессонов продает кольцо... Я догадалась - тут нечисто. Все

ведь знали, что у него в последнее время... Мне Нину стало жалко.

Он ее ни во что не ставил.

- А что это за щедрый знакомый, - я почувствовал, меня это сообщение задело, - который оставил вас сегодня в одиночестве?

- Мы встречаемся скоро уже три года, - сказала она просто, - а сейчас он занят по работе. Теперь давайте сварим кофе. Ведь гулянка продолжается?

...Я разглядывал наши отражения в черном стекле и думал...

Мысли были смутные, они словно гладили по растрепанным нервам. Посмотрел на часы.