Разлучница. В плену прошлого - Татьяна Семакова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ни один общепит не принесет такую прибыль, — говорю глухо. — Я хоть и неуч, дошло не сразу, но не дура.
— Не дура, — подтверждает тихо, — конечно, нет. И ты права. Но с этим покончено. Я выплатил долг и со всем покончено.
— Что ты делал? — спрашиваю шепотом, боясь и вопроса, и ответа.
— Неважно. Я не делал ничего противозаконного.
— На законном такие деньги не заработать.
— Все, что тебя окружает нажито вот этими руками, — разворачивается и показывает их наглядно. — Это все, что тебе нужно знать. Я чист перед законом. Можешь попросить своего детектива проверить, хотя, уверен, он уже это сделал и довольно давно.
— То, что тебя не поймали…
— Я ничего не делал, повторяю, — произносит жестко и стискивает зубы, играя желваками. — Лично я, сам. Ничего.
— Расскажи, — прошу жалобно.
— Нет. И никаких компромиссов на этот раз не будет. Наконец-то я крепко стою на ногах и падать снова в то же болото не собираюсь. Тем более, с тобой за руку. Все это в прошлом.
— Как ты любишь все решать за меня, — кривлю губы. — Только я давно не ребенок.
— Твоя настырная тяга влезть в дерьмо по уши говорит мне как раз об обратном. Тема закрыта. А раз уж тебе не спится, предлагаю посмотреть, что нарыл детектив. Тем более, как я понял, именно этим ты собиралась заняться.
Проглатываю свое раздражение и сажусь за стол. Он ставит стул вплотную к моему, устраивается рядом. Наблюдает сначала за движением моих рук, потом поворачивает голову, разглядывая лицо. Дыхание его на себе ощущаю, так он близко.
Глубокий вдох, задержка, медленный выдох. Повтор, срыв, частые быстрые выдохи в попытке выровнять. Провал, скрежет стула по кафелю в обратном от меня направлении. Руки на лицо. Сидит глаза трет и беззвучно смеется.
— Ты только из душа, — говорит в оправдание. — От тебя пахнет каплями воды, стекающими по голому телу.
— От меня пахнет жидким мылом из душевой.
— Не-е-ет, — тянет охрипло, с ухмылкой. Снова двигается ближе. — Позволишь?
Теперь дыхание учащается у меня.
— Что? — переспрашиваю тихо и нервно сглатываю.
— Получить свою дозу, — вместе с ответом подается вперед и немного наклоняется, касаясь носом моего виска. Медленно вдыхает во весь объем легких. С неохотой выдыхает. Легко касается губами щеки и отстраняется. — Спасибо.
— Ты играешь моими чувствами, — говорю с обидой и поворачиваю голову, сердито хмурясь.
— Нет, — отрицательно мотает головой, — нет, малыш, это неправда.
— Еще как правда, — стою на своем. — Специально лезешь со своими милыми пошлыми глупостями, чтобы я смирилась с твоим решением. Нарочно так делаешь.
— Да нет же, — снова смеется. — Ты вкусная, как устоять?
— Не знаю, как хочешь. Не разрешаю так делать. Тема закрыта.
— Понял, — вздыхает и переводит взгляд на монитор. — Для тех, кто не может уснуть, — читает вслух название папки прямо по центру экрана. — Предусмотрительно.
За три года работы на Невзгодова я насмотрелась всякого. И в этих фотографиях и сухих отчетах не было ничего ужасающего, напротив, тела уже полностью разложились, так даже проще. Но видеть то, что осталось от Марины — жутко. По спине летит неприятный холод, а в душу пробирается мороз. Кажется, будто сердце замедляет темп, а кровь холодеет, не получая разгона. Просто скелет. От молодой красивой улыбчивой девушки остался лишь скелет. От заводной хохотушки, которой вечно не сиделось на месте.
— Надеюсь, они встретились, — мямлю с дрожью и моргаю, прогоняя мутную пелену перед глазами.
— Уверен, — серьезно отвечает Костя. — То, что было у них, дается раз в жизни и уж точно ей не ограничивается. Я был с ним в тот момент, когда он ее увидел. Своими глазами видел, как его повело. Знаешь, что сказал? — хмыкает.
— Что? — немного поворачиваю голову.
— Моя будет, — довольно копирует брата Костя.
— И все?
— И двинул буром. Она в большой компании, девушки, парни в дорогих шмотках, стоят, понтуются ключами от тачек. И он, в драных кедах и разодранной до мяса рукой и ногой от первого знакомства с мотоциклом отца. За запястье ее выдергивает из толпы, делает снимок на мобильный и передает ей, чтобы записала свой номер. Даже не представился. Хотя, судя по те плывшей роже, с которой он ко мне вернулся, просто двух слов связать не смог. — Прыскаю и улыбаюсь, а Костя закрывает ноутбук, пока я к нему не развернулась. — Давай на этом моменте прервемся, Вик.
— Давай, — соглашаюсь поспешно, мысленно благодаря его. — Я помню эту фотографию. Андрей ее распечатал, когда я ему альбом подарила.
— С котятами, ага, — фыркает Костя.
— Мне было десять! — возмущаюсь и надуваю губы. — Между прочим, я на него копила.
— Это было мило, — улыбается. — Маринка тоже оценила, когда он начал его пополнять. Так что, считай, ты способствовала укреплению их отношений.
— Он в вещах его был, — вздыхаю. — Даже не знаю, успел сгореть или нет. Посмотрим?
— Конечно, — соглашается легко и встает первым, подав мне руку.
Хватаюсь за нее машинально и лишь когда он сжимает мои пальцы и тянет на себя, понимаю, какую совершила ошибку. Мгновение и я оказываюсь вплотную к нему. Пульс ускоряется, я смотрю ему в плечо и боюсь поднять глаза и столкнуться взглядами. Но у страха вновь оказаться в его полноправном владении нет ни единого шанса перед чудовищной жаждой близости.
Я пропускаю свои руки под его и обнимаю за спину, прислоняясь щекой к его плечу. Он несильно обнимает в ответ и несколько раз целует в голову. Это даже не страсть. Не похоть. Это…
— Я так скучала по тебе… мне так тебя не хватало… — бормочу шепотом. — Как ты вообще мог решить, что я могу завести семью? Ты моя семья. Ты.
— Прости, — отзывается хрипло.
Стоим так какое-то время. Не знаю сколько, пока сердца не перестает мотать в груди. Пока не выравниваются дыхание и пульс. Пока любовь не сворачивается в уютный комочек, прекратив наконец метания.
Когда расцепляю и опускаю руки, Костя берет одну мою с свою и ведет в зал, куда они сгрузили все коробки.
— Кажется, в этой, — тыкаю пальцем в одну из них.
— Значит, точно там. И она не пострадала.
Садимся на пол рядом, открываем. Там куча всякого хлама, с моей точки зрения. Какие-то непонятные железки, провода, набор крошечных отверток, разные безделушки и тот самый альбом с котятами.
— Сокровищница, — Смолин перебирает то, что я называла хламом, а я листаю
