Месть Монтесумы - Гарри Гаррисон

– Вам известно, что…

– Мне известно, что я ничего не скажу, пока не выпью. Давайте.

Соунз небрежно огляделся, после чего поспешно сунул орех в протянутую ладонь Тони. Поставив орех на бортик, Тони сделал порядочный глоток. Чудесно. Пурпурный цветок, воткнутый в макушку ореха, чуточку развеселил, а ром с соком влили в его жилы новую жизнь.

– Когда я сказал, что вы в беде, Хоукин, я имел в виду большую беду. ЦРУ на очень высоком уровне запустило рапорт, что вы убили Дэвидсона. Да вдобавок превысили полномочия и завладели некой картиной. Предоставившие ее люди крайне огорчены, поскольку полагали, что вверяют ее нам.

– Минуточку, погодите-ка. Нам, мы, ФБР владеет ею, потому что, насколько мне известно, я пока что работник Бюро. А с убийством меня подставили.

– Есть свидетель…

– Да знаю я, он набил карманы и моими денежками. Но…

– Я вижу, вы уже допили, сеньор, так не желаете ли заказать еще? – беззвучно вынырнув из мрака, официант выжидательно замер.

– Что? Да, пожалуй. – На миг Соунз утратил хладнокровие, но тут же взял себя в руки.

– То же самое? А для вашего друга тоже принести?

– Да, несомненно, – подал голос Тони, с хлюпаньем втянув через соломинку последние капли напитка. – Я составлю компанию своему другу.

Кивнув, Соунз подождал, пока официант удалится, и лишь после этого продолжал:

– Картина у вас?

– Я знаю, где она. Но если меня уволили за убийство, я предпочту оставить ее у себя.

– Я не говорил…

– Нет, говорили. Послушайте, да разве у меня был хоть какой-нибудь повод для убийства Дэвидсона?! Идиотская мысль. Кто-то уже поджидал в номере, когда мы приехали, заколол его и вышел в дверь. Точка. Я этого не делал и больше ничего об этом не знаю. Этот двуличный цэрэушник Хиггинсон знает куда больше. Это он подставил меня, позаботившись, чтобы труп непременно нашли.

– Да, вполне вероятно. Мне ли не знать ЦРУ. Хотя остается вопрос о передаче вами сведений израильтянам.

– Каких сведений?! Они меня стукнули по голове и умыкнули. Я им ни слова не сказал из того, что они еще не знают. На самом деле их больше интересовал этот посредник Курт Робл. Еще Гольдштейн помянул фамилию Хохханде, которая мне ровным счетом ничего не говорит. Что же до картин, они все знают и не проявляют даже тени интереса.

– Требования секретности в этой операции соблюдались не слишком тщательно.

– Вот уж не говорите, это всем преуменьшениям преуменьшение. Кстати, к вашему сведению, секретная служба под названием Агенция Терца тоже вступила в игру.

– На вашем месте я бы не придавал ей особого значения. Она не из числа тех, кто представляет серьезную угрозу.

– Серьезную или нет, но лиха я с ними хлебнул предостаточно. К тому же они считают, что картины принадлежат им.

– В конечном итоге произведения будут возвращены в Италию, но в дар от американского правительства. Из-за этого дела Монте Капителло нам досаждали не один год, и мы хотим очистить свою репутацию раз и навсегда. Доставить доказательства, что весь бардак замыслили фрицы, что они подорвали музей и похитили картины, а мы возвращаем их столько лет спустя, чтобы все уладить. И когда будут раздавать почести, все узрят, что на самом деле парадом командовало ФБР.

– Великолепно. Что поднимает весьма важный вопрос. Ну же, говорите быстрей, я все еще пользующийся доверием служащий Бюро или нет?

– Приказа о перемене вашего статуса не давали.

– Вот именно. Картина-то у меня.

– Вы все еще в команде.

– Чудесно. Закажите еще парочку, напиток уж больно хорош. – Быстро осушив второй орех, Тони подобрал остатки, прильнувшие к мякоти. Роскошные ромовые воскурения вознеслись в мозг, и перед глазами в единой вспышке снова мелькнуло видение, идея, давно взлелеянная подсознанием и выпущенная из-под замка алкогольным ключиком. – Вот мой план. Встретимся, когда хотите, я принесу картину, и мы возобновим дружбу с того самого места, где она прервалась.

– За отелем бдительно наблюдают. Поэтому в городе…

– Не пойдет. Я вовсе не говорил, что это будет здесь. Дайте хотя бы сутки, и я доставлю картину в любую точку республики, куда только скажете. Но не в Акапулько. Я хочу вырваться из этого города, предоставив всем продолжать поиски здесь. Понятно?

– План сопряжен с риском. Сомневаюсь, что нам будет так уж легко вытащить вас из города.

– Сам выберусь.

– Будет лучше, если я возьму картину с собой.

– И это не пойдет, Соунз, старичок! И вы знаете, и я знаю, и оба мы знаем, что другие знают, что эта картинка – мой пропуск обратно. Боже, какой дивный кокос! – Тони потягивал коктейль из только что доставленного ореха, пока Соунз предавался безмолвным раздумьям.

– Ладно. Другого выхода не вижу. Встретимся в Куаутле, то бишь в Морелос к югу от Мехико. Поблизости есть курорт Кокойок. Мы в casita семь.

– Ни разу не слыхал о таком курорте.

– Он недалеко от Квернаваки.

– Что ж, о ней я слыхал, так что найду как-нибудь. Если повезет, буду там завтра же. В четверг, но только после сумерек. А Д'Изрения сказал, что мы должны вернуть картину в пятницу вечером, или вся сделка расстроится. А еще сказал, что выйдет со мной на связь в отеле в Мехико, куда я теперь не попаду из-за полиции. Так как же его найти?

– Это не проблема, фактически говоря, он уже связался с нами, весьма огорчившись тем, что картина у вас. Мы гарантировали, что она в пятницу будет доставлена в Куаутлу.

– Очень мило с вашей стороны, если учесть, что вы не имеете понятия о ее местонахождении. На доставку ее в Вашингтон для проверки подлинности и обратно остается совсем мало времени.

– Это мы тоже учли. Мы кооптировали специалиста из отдела живописи нью-йоркского музея Метрополитен. Я позабочусь, чтобы специалист встретил нас в Кокойоке. Все это, конечно, зависит от того, прибудете ли вы туда с картиной. Вам удастся?

– Не волнуйтесь, дело в шляпе. Но мне понадобится ваша помощь.

– Какая?

– Одолжите мне свои шорты и спортивную рубашку. Да не забудьте положить в карман рубашки хотя бы тысячу песо.

– Что вы собираетесь делать?

– Выпить еще кокосик, пока вы будете ходить, и держать свои планы при себе. Как вы сами сказали, секретность в этой операции соблюдают дерьмовенько.

Соунз поколебался, но, видимо, уяснил, что выбора нет. И ушел, не проронив ни слова, – Тони пришлось самому подозвать официанта и заказать еще порцию, – зато вернулся очень скоро, неся одежду, завернутую в полотенце.

– Деньги там? – уточнил Тони, в последнее время тоже заработавший привычку подозревать всех и вся.

– Тысяча, как вы и сказали.

– Ладно. Я поплыву на улицу, а вы за мной. Оставьте вещи у бассейна и ступайте. Увидимся в Кокойоке.

– Что вы собираетесь делать?

– Это мой секрет.

Тони с улыбкой прижал указательный палец к губам, сдержав отрыжку. Это и вправду его секрет, видит Бог, никто и не узнает.

Глава 8

Неся под мышкой завернутые в полотенце вещи, Тони двинулся вдоль берега моря. Вода прохладнее, чем в бассейне, очень приятно. Полицейские осадили аэропорт, автовокзал, «Хилтон», все на свете. Ха! А задержать его не смогли. Думали, что смогут, но не смогли. Тони двинулся вперед по колено в воде, дружелюбно помахав рукой охраннику отеля, стоявшему в конце пляжа, где изящный волнолом и отнюдь не изящная колючая проволока отделяли счастливую туристскую обитель от плебейского пляжа. Тот дружески помахал в ответ, потому что обязан предотвращать несанкционированное вторжение, и не его дело, если гость отеля намерен удалиться подобным образом. Небось из-за любви или отсутствия таковой эти гринго совсем не похожи на мексиканских жен; есть множество поводов, чтобы украдкой ускользнуть навстречу пьянящим радостям чудесного города.

Зайдя по пояс, Тони обогнул барьер, держа сверток над головой, чтобы не намок. На пляже парочки наслаждались прохладой вечера, и Тони шагал дальше, пока не нашел укромное местечко под прикрытием щита, возглашавшего о достоинствах пива Carta Blanca.[17] Тут он стащил с себя и выбросил мокрые трусы, натянув взамен чуточку мешковатые и не в меру красочные шорты. Рубашка оказалась им в тон – буйные цветочные джунгли, к счастью, во тьме почерневшие. Зато в кармане похрустывала пачка банкнот. Чудесно! Итак, метаморфозы начались. Выйдя на проспект, Тони затерялся в толпе прохожих, одетых в такие же и даже более экзотические наряды, и двинулся в сторону центра города.

Первым делом он приобрел пару сандалий у придорожного торговца. В пачке были только банкноты по сотне песо, и купчишка ворчал, что купюра слишком крупная, пока Тони не предложил удалиться без покупки, после чего торговец тут же сумел разменять деньги в магазине. Напоследок Тони выяснил, как дойти до рынка, где намеревался исчезнуть окончательно.

Асфальт еще источал дневной жар, только усугубляя жажду, иссушившую Тони горло и оседавшую мучнистым налетом на зубах. В попытке избавиться от этих симптомов, он задержался в забегаловке под открытым небом ради бутылки холодного пива. Оно очень помогло, но лишь на время. Старший шпион – как там его звали, Тимберио, что ли? – говорил, что после снотворного будет мучить жажда, и был, несомненно, прав. Подкрепившись на время, Тони покинул центральную улицу, нырнув в тесный переулок, ведущий к ярким огням и суете рынка.