Подводная лодка (The Boat) - Лотар-Гюнтер Букхайм

«Давайте свои кружки», — скомандовал Командир и налил всем чаю. На столе места не было, так что я вынужден был зажать кружку между бедер и есть свой обед над ней. Кружка была столь горячей, что выдержать было почти невозможно.

Командир пил свой чай с явным удовольствием. Он задвинулся в свой угол еще дальше и подтянул колени так, что смог упереть их в край стола. Затем он по очереди посмотрел на всех нас, мягко кивая головой, как отец семейства, довольный своими отпрысками.

Сердитое выражение промелькнуло в его глазах и рот растянулся, когда второй помощник вынужден был подняться со своего места в энный раз. Я, конечно же, последовал его примеру, вместе с чайной кружкой, потому что кок хотел пройти через кают-компанию в нос лодки.

Кок был крепким человеком маленького роста с шеей такой же ширины, как его голова. Он доверчиво ухмыльнулся мне, растянув рот до ушей. У меня было подозрение, что единственной причиной его появления именно в этот момент было желание получить одобрение за приготовленную еду в виде шлепков по спине.

«Напомни мне как-нибудь рассказать про него историю», — произнес Командир, жуя, когда кок удалился.

Громкоговоритель внутренней связи прохрипел: «Первая вахта, походное расписание».

Старший помощник встал и церемонно приготовил себя к мостику. Командир молча с интересом наблюдал за ним, глядя как тот натягивает на себя громоздкие морские ботинки на пробковой подошве, исключительно тщательно обматывает шарф вокруг шеи, и, наконец, закутывается в толстую кожаную куртку с подкладкой. Он отбыл на мостик с военной точностью.

Мичман, вахта которого кончилась, подошел с докладом минуту спустя. Его лицо покраснело от воды и ветра. «Ветер норд-вест, переменный. Видимость хорошая, барометр 1003».

Затем он снова вынудил нас встать, потому что хотел переодеться в кубрике мичманов.

Крихбаум также был на подлодке U-A с ее постройки. Он никогда не служил на надводных кораблях, только на различных подводных лодках, чей перечень начинался с маленьких субмарин с балластными танками внутри корпуса. Это было много лет назад.

Наш мичман никогда не смог бы быть актером. Его лицевые мускулы были существенно лишены эластичности, что приводило к тому, что он производил впечатление суровости, лицо его напоминало маску. Однако его темные глубоко посаженные глаза, прикрытые густыми бровями, были переполнены живостью. Ничто не ускользало от него. «Да у него глаза на затылке», — с восхищением заметил молодой матрос.

Командир повернулся ко мне и понизил свой голос так, чтобы его не было слышно за соседней дверью. «Знаток своего дела в определении места, этот Крихбаум. Были случаи, когда мы не видели солнца или звезд по несколько дней — даже недель — но он всегда вычислял нашу позицию с точностью до волоска. Я порой поражаюсь, как ему это удается. У него много обязанностей на борту. Он отвечает за третью вахту, кроме всех этих обязанностей по навигации».

По пятам за мичманом прошел боцман Берманн, плотно сложенный и пышущий здоровьем. За ним следовал, как бы для демонстрации контраста между матросами и персоналом машинного отделения, Йоханн, бледный старшина из машины. «Распятый Христос», — сказал мне Старик краешком рта. «Настоящий эксперт — привязан к своим машинам и вряд ли когда видит дневной свет. Типичный обитатель глубин».

Через пять минут трое членов новой вахты протиснулись через кают-компанию. В этот раз меня это не затронуло, поскольку после ухода старшего помощника я быстренько проскользнул на его место.

«Это был Арио», — произнес Стармех. «А последний — не могу вспомнить его имени — да все равно, он пришел вместо Бэкера. Его уже успели прозвать Викарием — у него религиозная мания».

Через короткое время сменившиеся с вахты из центрального поста просочились вперед. Стармех уселся назад и по ходу дела комментировал. «Это был котельный машинист Бахманн, иначе известный в качестве Жиголо. Котельный машинист… Я все еще смеюсь над этим названием должности. Давно уже нечего шуровать в топке, но кому до этого есть дело? Он электрик. Следующий — Турбо, еще один из центрального поста. Славный парень».

Высокий белокурый человек протиснулся мимо в противоположном направлении. «Хакер, старший торпедист. Старшина из носового отсека. Единственный старшина, который спит там».

«Специалист на вес золота», — произнес Командир. «Однажды он разобрал неисправную торпеду из запаса и отремонтировал её — и это при штормовом море, конечно, мы были при этом на глубине. Это была наша последняя рыбка и мы использовали её, чтобы потопить десятитысячник. Строго говоря, это судно — полностью заслуга Хакера. Немного еще времени, и он получит свой Железный Крест — он его заслужил».

Следующим проследовал через кают-компанию короткий человек с очень черными волосами, аккуратно зачесанными назад. Он дружески ухмыльнулся Стармеху, прищурив глаза. Его руки были в татуировках. Мельком я заметил изображение моряка, обнимающего девицу на фоне кровавого заката.

«Это был Данлоп, торпедист. Он отвечает за развлечения на лодке. Граммофон в будке гидрофонов принадлежит ему».

Старшина машинного отделения Франц появился последним. Стармех мрачно уставился ему вослед. «Слишком легко ко всему относится. Йоханн — другой старшина — тот лучший из этих двоих».

***

Обед закончился. Я прошел в корму из кают-компании в кубрик старшин.

Наш боцман был настоящим мастером в укладке вещей. Он распределил наши запасы по лодке так равномерно и надежно, что её дифферент[5] не пострадал и — как он гордо заверил меня — первоочередные запасы будут под рукой, а долгосрочные спрятаны подальше. Никто, кроме Бермана, не знал, куда исчезли огромные количества провизии. В пределах видимости были лишь копченые сосиски, куски бекона и булки хлеба. Наши запасы сосисок свисали с подволока центрального поста, как будто в коптильне, а свежий хлеб занимал сетки рядом с будкой гидрофонов и радиорубкой. Всякий, кто проходил мимо радиорубки, вынужден был нагибаться под массой свисающих булок.

Я пробрался через кормовую переборку. Моя койка была теперь пустой, за исключением аккуратной кучки снаряжения на одеяле. Моя холщовая сумка с пожитками лежала в ногах. У меня была полная возможность задернуть зеленую занавеску и отключиться от окружающего мира. Деревянная обшивка с одной стороны, зеленая занавеска с другой, над головой белая краска. Активность на лодке снизилась до неясных отголосков разговоров и звуков.

***

В тот вечер я поднялся на мостик. Второй помощник как раз заступил на вахту. Море было темно-зеленым, а поблизости от лодки черным. Воздух был влажным и небо полностью затянуто облаками.

Я стоял рядом со вторым помощником некоторое