Преступные камни - Галина Владимировна Романова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он видел, как по квартире ходили люди майора. Муж снова сидел на диване, упираясь локтями в колени, уставясь в пол. Монах видел, как майор подходит к нему и о чем-то спрашивает, тот смотрит, не понимая, и отвечает не сразу. В спальне вспыхивали блицы. Немой фильм. Все произошло так быстро и неожиданно, что ошеломленный Монах никак не мог прийти в себя…
Примерно через час вернулся Добродеев. Был он мрачнее тучи.
— Ну? — Монах уставился на него выжидающе, все еще надеясь. — Она… что?
— Ее зовут… звали Коломиец Вера Андреевна, сорока трех лет, работала в издательстве «Арт нуво». Ее ударили по голове тяжелым ночником в виде стеклянного шара, он стоял на тумбочке у кровати. Видимо, она вошла в спальню, а он прятался сбоку от двери с ночником в руках…
— Что муж?
— В шоке. Судмед отпаивает валерьянкой. Был в баре. Видимо, подрался, под глазом свежий синяк. Сказал, Вера приходила домой поздно, засиживалась на работе, а ему не в кайф одному, вот и сидел в баре, там люди, общение. Ну да, выпил. А что еще там делать? Не много, так как непьющий. Сидел, никого не трогал, какой-то тип распустил руки, пришлось вмазать. Хотя, похоже, вмазали ему.
— Кто он такой?
— Инженер в строительной фирме, Коломиец Алексей Юрьевич. Внешность стандартная. По-моему, пьющий, причем сильно. Соображает плохо, путается в показаниях. Хотя, может, действительно шок. Или помрачение от удара. О том, что в квартире вчера тоже кто-то был, ни он, ни жена не имели понятия. Никаких следов тот не оставил. Кажется, исчезли украшения жены, но он не помнит, что именно у нее было. Проверил деньги в серванте, все на месте. Больше ничего ценного у них нет.
— В каком баре он сидел?
— В «Колоколе», на площади.
Монах насупился и замолчал. Добродеев взглянул сочувственно, подумал и достал из буфета бутылку коньяка и стаканы.
— Будешь?
— Буду. Ты понимаешь, Леша, я ведь мог ее спасти! Я бесполезный дурак с поломанной ногой! Ты прав.
— Христофорыч, вот этого не надо! Случай на то и случай, что его нельзя предусмотреть. Ты вчера увидел в квартире грабителя, который хапнул ювелирные украшения… Может, его спугнули, может, ему показалось, что вернулись хозяева, и он решил вернуться еще раз. Он не собирался никого убивать. Я вообще не понимаю, чего он туда сунулся — обычная стандартная обстановка, обычная мебель, живут небогато. То, что жертва вернулась раньше, нелепая случайность. Он запаниковал. Скорее всего, на нем была маска… такая, знаешь, шапочка с прорезями для глаз, и он мог выскочить из квартиры… Ну, напугал бы, а он убил. Похоже, дилетант. Даже если бы ты им позвонил, они бы тебе не поверили. Включи логику.
Монах безмолвствовал. Добродеев разлил коньяк. Они выпили.
— Леша, я должен его поймать, — сказал Монах.
Добродеев скользнул взглядом по «гипсовой» ноге Монаха и сказал после небольшой заминки:
— Конечно, Христофорыч, я понимаю. Сделаем, что сможем.
Он снова налил, и они снова выпили.
— Мельник зайдет? — спросил Монах.
— Не думаю. Сказал, поговорит с тобой завтра. Хочешь, я останусь?
— Хочу. Я вот о чем подумал… — Монах замолчал. Добродеев смотрел выжидательно.
— Понимаешь, Леша, он не обязательно следил за ними.
— А что?
— Он может работать с кем-то из них. Он мог знать, что Вера Коломиец допоздна засиживается на работе, он мог знать также, что ее муж тоже не спешит домой… Ты сказал, они живут небогато, но, может, в квартире было что-то ценное! В коллективе не бывает секретов. Допускаю, они жили не очень хорошо, я видел, как они ссорились. Или… наоборот, понимаешь?
— Наоборот? То есть грабитель работает с Коломийцем?
— Да. И еще одна версия, третья…
— Муж? — догадался Добродеев.
— Муж.
— Каким образом? Мы же сами видели чужого! А Коломиец пришел, увидел жену и сразу бросился звонить. Она была мертва, когда он пришел. Я понимаю, по статистике, всегда убивает муж, но мы же видели! Кроме того, майор в любом случае проверит его алиби.
— Видели, ты прав. У тебя есть кто-то в издательстве? Поговорить бы с ее коллегами, прямо с утречка.
— Есть там у меня человек… Сделаю.
— А потом мы нанесем ему визит…
— И что скажем?
— Скажешь ты, Лео. Сообщишь, что узнал о страшной новости, и спросишь, не та ли это Вера Коломиец, которая когда-то работала в «Лошадке».
— Она никогда у нас не работала.
— Значит, соврешь.
— Думаешь, он нас впустит?
— Впустит. В руке у тебя будет бутылка коньяка. Ни один мужик в здравом рассудке не откажется, тем более пьющий.
— А дальше что? О чем его спрашивать?
— Дальше моя очередь. Я все-таки какой-никакой психолог, хоть и паршивый. И физиогномист. Хочу посмотреть на вдовца.
— Ты?
— Я. И пусть тебя не смущает моя нога, Лео. Я виноват в смерти этой женщины, понимаешь? Пойдем завтра вечером. Как только он заявится домой, мы сразу выступим. Надеюсь, майор его не арестовал.
Они посмотрели на окна знакомой квартиры. Там горел свет. Потом свет в кухне и гостиной погас, остался только в спальне.
— Он дома, — заметил Добродеев. — Но я не уверен, Христофорыч…
— Лео, у меня нет выбора. Ты со мной?
— С тобой. Будешь? — он потянулся за бутылкой.
Монах кивнул…
— …Давай еще раз, — сказал майор Мельник. — По порядку. Значит, журналист принес тебе трубу, и ты стал следить за соседями, так? Когда это было?
Майор, здоровенный немногословный детина, у которого каждое слово на вес золота и бьет точно в цель, рассматривал Монаха своим знаменитым сверлящим взглядом, и Монах чувствовал себя ничтожно малой величиной. Тем более ему было паршиво от чувства вины. Часы показывали десять; Добродеев давно улетел в редакцию; Монаха уже сорок минут как распинали на допросе.
— Так. Пару недель назад. Посидел бы ты с поломанной ногой… — Монах осекся, ему стало неловко от своего какого-то… скулящего тона.
— Каждый день?
— Каждый вечер. Их видно, когда горит свет, а днем ни фига.
— Соседка справа тебя засекла, сказала, убийца живет в доме напротив, смотрит в трубу. Твое счастье, что ты… на якоре. Ты что, работаешь при свете?
— В темноте. Случайно получилось, видимо, включил на минуту, а она заметила.
