Байки Семёныча. Вот тебе – раз! - Игорь Фрост
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
История эта произошла во времена стародавние, когда Советский и при этом абсолютно нерушимый Союз уже перешел в завершающуюся стадию разрушения, но все еще существовал, крепко-накрепко сшивая в своем составе «детей разных народов» непосредственно с местами их компактного проживания. Ну, республики разные в единую страну пока еще объединял то есть. И потому как, что по тем временам, что по нынешним мальчикам старше восемнадцати обязательно в армии послужить следовало, эта самая история с Гошкой как раз в армии и произошла. В Советской Армии. И я вам больше скажу, друзья дорогие, она, история эта, с ним именно из-за того, что он как раз таки в армии оказался, и произошла. В каком другом месте, я так думаю, такие случаи тоже вполне себе случаться могут, но мне про них ничего не известно. Мне про Гошку и Советскую армию известно. Про них обоих и поговорим…
Ну так вот, достиг, значит, наш Гошка достаточного для призыва возраста и, как водится, аккурат сразу после восемнадцатилетнего юбилея записочку из областного военного комиссариата получил: «Скучаем мы тут без тебя, милый друг, Гошка! Очень, понимаешь, скучаем! Жить без тебя уже силушки нет никакой! Так что ты, друг наш сердешный, сокол наш ясный, уж расстарайся и времени завтра найди, чтоб в военкомат заскочить и со всеми нами свидеться». И подпись стоит: «Комиссар и медкомиссия». А чуть ниже, аккурат под буковками P. S., приписочку сделали: «А как не явишься в сроки указанные, так к тебе в обязательном порядке придет серенький дяденька милиционер и укусит тебя за бочок по статье 81 УК РСФСР». Ну и еще ниже, чтоб бодрость духа поднять и настрой соответствующий организовать, добавили: «Добро пожаловать в ряды Вооруженных сил СССР, дорогой товарищ призывник. Ать-два!»
А по той причине, что Гошка наш не только спортом усиленно занимался и в нарушениях общественного порядка замечен не был, но еще и малость в общественной жизни почти активное участие принимал, иногда на заседаниях комсомольских штаны протирая, он у «кого надо» на хорошем счету был. Ну а уж этот «кто надо» в нужный момент Гошкиной Судьбе на ухо указующее наставление нашептал о том, что Гошка служить, конечно же, обязан и, конечно же, пойдет, но в стройбате или еще какой-нибудь «ж» ему служить не нужно. И Судьба, исправно под козырек взяв, чтобы потом с «кем надо» и «где надо» беседы о мотивах своих поступков не вести, Гошку не на Морской флот три года Баренцевым морем любоваться или в строительный батальон упомянутый, а как раз в штаб, поближе к дому, служить закинула.
Нужно сказать, штаб из себя хороший был. Большой очень. Из него, из штаба этого, одним важным военным округом командовали. Туркестанским. И вот ведь что тут странно, друзья мои: к тому моменту уже и Туркестан совсем по-другому назывался, и местные жители, если их «туркестанцами» поименовать, очень сильно возбуждались и нервничали, да и с «Турк…» из прежнего названия это место теперь связывала только крепкая международная дружба с Турцией и Туркменией. А вот округ военный, так нет, округ по-прежнему Туркестанским называли. В этом-то как раз и есть великая сила армии: если уж решили чего и в приказах как в граните высекли, так оно в таком виде неизменным на веки вечные и сохранится. Потому как порядок. А порядок нарушать не моги! Но не суть… Гошку, по первому же зову повесточной записки явившегося, в его родном городе, в военкомате синей печатью «годен» пришлепнули и, на всякий случай голову под ноль побрив, в роту обеспечения этого самого штаба с нежным отеческим пинком служить отправили. Далеко ехать нужды не было, потому как город Гошкин в том же экс-Туркестане располагался, и, загрузившись вечером в поезд, к утру прибыл наш герой к месту назначения, к штабу, стало быть. И началась у него с этого момента жизнь военная, полная трудностей и лишений всяческих. Но надо сказать, что парнем Гошка был воспитан самостоятельным и трудностей с опасностями не боялся вовсе. Ответственным и сильно трудолюбивым он был воспитан.
В первый раз в своей жизни с тяжелой работой и, как это ни странно, с армией столкнулся Гошка тогда, когда он, двенадцатилетний мальчишка, был пристроен мамой своей в военный госпиталь на должность дворника. На летний каникулярный месяц был пристроен. А все оттого случилось, что по окончании учебного года, экзамены посдавав с большим успехом конечно же, окунулся Гошка в уличную вольницу со всей страстью и самоотдачей, граничащей с бесшабашностью послереволюционных беспризорников. Улица, наполненная манящими событиями и неведанными возможностями, впитала его в себя целиком и грозилась уже никогда больше не выпустить. Инфраструктура Гошкиного двора больше напоминала деревню городского типа, а обжигающе теплые ночи и неограниченное количество растительной пищи позволяли не возвращаться в родную квартиру аж до самого сентября. Да и зачем? Там же сидит строгий батя и, изрядно удрученный такой бездарной тратой времени своим отпрыском, изобретает задания по хозяйству, каковые потом и вручает целым списком, окажись только дома пред очи его ясные. А оно Гошке надо? Вот оно ему надо: чистить курятник, мести двор или мыть полы на кухне вместо купания в мутной воде городского канала, поедания янтарного винограда из соседского сада и задушевных бесед со своим другом-татарином в тени огромного тутового дерева? Да не в жизнь оно ему не надо! Оттого и старался Гошка, порхая целыми днями вольным воробьем и ночуя в палисаднике их собственной летней кухни под собственными виноградниками на огромном деревянном топчане, в квартире не появляться вовсе.
И если в более ранних возрастах, лет, скажем, в восемь-девять, родители на это сквозь пальцы смотрели, потому как «Пусть пацан побегает!», то к двенадцати годам, сравнявшись в росте со своим коренастым отцом и перейдя Рубикон между «пацан» и «юноша», Гошка родительского всепрощения частично лишился. Вопрос о том, что теперь «Уже пора заканчивать балбесничать!» и что «Пора делом заняться и семье помочь», был поставлен Гошкиным батей на ребро. Мама же Гошкина в то время как раз в том самом военном госпитале, за который я немножечко выше сказал, заместителем командира по кадрам служила и вопрос Гошкиной трудовой повинности, поставленный суровым батей, решила очень просто. Как-то летним вечером мама
