Сердце пустыни - Оливия Гейтс

— Раз звезда одна, то тогда лучше назвать «Глаз Талии». В честь какого глаза ты хочешь назвать звезду, дорогая, — левого или правого? Могу представить, сколько потом появится мифов благодаря такому названию.

— Хм, будь я Циклопом, мы не стояли бы перед выбором, — со смехом произнесла Талия.

— Даже в образе Циклопа ты была бы самым сексуальным существом, будоражащим мужские умы.

Она фыркнула:

— Помимо остальных умений, ты скоро будешь обладателем черного пояса по флирту.

— Ты права. Я должен говорить правду. Ты будоражишь мой ум. Двуглазое, сексуально привлекательное существо, которое я сейчас обнимаю.

— Могу поспорить, ты не говорил бы мне таких слов, если бы увидел меня с окровавленными волосами, торчащими во все стороны, как иглы дикобраза. Да, эта ужасная стрижка была сделана не ради маскировки. Я коротко стригусь, чтобы поменьше уделять внимание своим волосам.

— Ты говоришь это мужчине, который счел тебя чрезвычайно привлекательной даже с наклеенной бородой. Для меня ты была бы сексуальной, даже если выпачкалась бы в грязи. О, кстати… А это идея.

— Фантазируешь о женщинах, которые борются друг с другом, валяясь в грязи? Какой ты приземленный человек.

— Нет, я фантазирую о том, как в грязи боремся мы с тобой, — сказал он. Талия повернулась и сердито на него посмотрела, а он только присвистнул. — Стоп. Придумал! Я назову звезду «Свирепая Талия».

— Значит, она должна быть суровой и холодной, да?

— Ни одна звезда не сможет смотреть так свирепо, как ты. Кроме того, твой взгляд убедительный, одурманивающий, решительный и неукротимый.

Талия едва не совершила глупость. Ей хотелось поцеловать Харриса в губы и коснуться языком ямочки на его левой щеке.

Вместо этого она свирепо посмотрела на него, притворившись недовольной:

— Тебе следует знать, что под моим взглядом стажеры и младший медицинский персонал бегают как зайчики по отделению скорой помощи, исполняя каждое мое приказание.

— Я верю. — Он вдруг крепче прижал ее к себе. — Ты сможешь делать это здесь?

У нее сжалось сердце. Она повернулась и улеглась на бок, чтобы видеть его глаза:

— Ты имеешь в виду работу в отделении скорой помощи в Зохейде?

— На самом деле я хотел бы, чтобы ты обучала моих подданных методам оказания неотложной медицинской помощи.

Талия охнула и подумала о перспективе остаться в Зохейде после того, через что они вдвоем прошли. У нее появится возможность видеться с Харрисом.

Не веря в возможность такого сценария, она улыбнулась.

— Мне это кажется невероятным! — Заметив, как сверкнули его глаза, она запнулась, потом прибавила: — Я хотела сказать, что мы должны об этом поговорить, когда все закончится… Кстати, в твоем спецназе есть женщины?

Талия сумела уйти от ответа, поэтому на лице Харриса отразились недовольство и нетерпение. Затем его взгляд смягчился, так как он вдруг вспомнил о серьезности и трудности их нынешнего положения.

— Не очень много, потому что женщины Зохейда предпочитают делать карьеру в других областях.

— Я поражена. Неужели женщины в Зохейде могут делать карьеру?

Харрис притворился задумчивым и произнес:

— Тупоголовый упертый бык — это одно, а свинья и шовинист — другое.

Талия закатила глаза:

— Неужели ты никогда не перестанешь меня дразнить?

— Ты хочешь, чтобы я перестал?

Она немного поразмыслила, потом лукаво улыбнулась:

— Не-а.

Замолчав, они крепче прижались друг к другу, словно заранее об этом договорившись.

Через час они снова отправятся в путь.

Наступил третий день похода, но они так и не вышли к оазису.

В конце четвертого дня у них закончилась провизия, однако они так и не добрались до места назначения.

На пятый день после захода солнца они снова тронулись в путь, и Харрис сделал то, от чего Талию охватили ужас и отчаяние. Он бросил всю их поклажу.

Когда Талия запротестовала, он долгое время молчал, потом серьезно на нее посмотрел.

Харрис убедил ее не волноваться и сказал, что знает, что нужно делать дальше. Но он уже не может тащить на себе такую тяжесть. И она должна ему верить.

Талия ему поверила.

Прошло еще десять часов в пути, но оазиса не было видно.

Ноги больше не несли Талию — она споткнулась и едва не упала, но Харрису удалось поймать ее. Он осторожно положил ее на песок. Прижимая возлюбленную к себе, он покрывал ее лицо поцелуями, успокаивая и моля о прощении.

Она находилась в полуобморочном состоянии, думая, что его поцелуи и слова утешения — последнее, что она чувствует и слышит в жизни…

Талия очнулась и обнаружила, что лежит на песке, завернутая в два одеяла и куртку Харриса. Она заживо жарилась на солнце.

А дальше она поняла кое-что еще.

Она осталась одна.

С трудом выбравшись из кокона одеял, Талия села. Харриса нигде не было.

Он ее бросил?

Нет, такое невозможно.

Неужели с ним что-то случилось? А вдруг их нашли враги? Будут ли они использовать принца Зохейда в своих целях? Что эти злодеи с ним сделают?

Талия беззвучно заплакала, но глаза ее были сухими. Она то теряла сознание, то приходила в себя. И даже в моменты бодрствования ее преследовали кошмары. Она представляла себе замученного и избитого Харриса, который приехал, чтобы ее спасти…

О боже, Харрис… пожалуйста…

И вдруг, словно услышав ее мольбы, принц оказался рядом. Однако Талия знала, что на самом деле его рядом нет. От обезвоживания у нее начались галлюцинации.

Харрис скакал к ней на белом коне…

Но он ее не спасет. Да, это конец.

Талия сожалела только о двух вещах: о том, что не освободила Тода, и о том, что не сблизилась с Харрисом.

Теперь уже слишком поздно, и она никогда не узнает его страстной любви.

Харрис спрыгнул с коня прежде, чем тот успел резко остановиться, вздымая копытами клубы песка. Харрис опустился перед Талией, края его плаща распростерлись над ней, как крылья. Он обнял ее, возвращая покой и удовлетворение. Какое счастье, что она умрет на руках у любимого мужчины…

Она едва слышно прошептала:

— Харрис… как же мне хорошо с тобой…

— Талия, дорогая, прости за то, что оставил тебя.

— В-все нормально. Жаль… только… что ты… тоже умрешь. — Она вздохнула. — Ты… настоящий… ангел, Харрис. Мой ангел-хранитель. Жаль, что ты здесь… Сейчас придет… ангел смерти…

— Что?

Талия поморщилась от резкого и встревоженного голоса Харриса.

— Ты жива, и все будет хорошо. Просто попей, дорогая, — тихо уговаривал он.

Она ощутила вкус нектара на своих губах и непроизвольно сделала глоток, чувствуя, как к ней возвращается жизнь. Харрис продолжал хрипло объяснять: