Как брать интервью - Евгений Криницын
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Искусство редактирования
С Витей и Кириллом Набутовыми я делал интервью и очень ими горжусь. Я расписывал их, словно это драматическое произведение, пьеса. Вечер. Кафе «Прада» на проспекте Мира. Вбегает запыхавшийся Витя Набу- тов. Говорит: «Ой, прости, я опоздал».
Я: «Кто опоздал? Ты опоздал?!»
Вот так оформляю интервью для журналов. Часто от тех интервью, которые я беру, не остается почти ничего. Я переписываю свои вопросы на ioo%. Я могу задавать очень скучные вопросы, а получить очень яркие ответы. Ответы я оставляю, а вопросы тоже переписываю, чтобы было интересно.
Коллеги
Я считаю Диму Быкова выдающимся интервьюером. Только не писателя, а другого человека, который работал под моим руководством в журнале FHM. Полный тезка, поэтому мы добавляли к его фамилии твердый знак — БыковЪ. Только он мог начать интервью с Памелой Андерсон словами: «Да, Памела, погоды нынче какие стоят». И в этом было мастерство. А интервью с Хефнером он начал так: «Привет, Хью. Как насчет засолки огурцов на зиму?» БыковЪ после расшифровки интервью все переделывал. Он переводил его с английского. Затем переписывал все свои вопросы. Получалось упоительно здорово.
Низкий жанр
Это касается газетных и журнальных интервью. Если в издании много интервью, значит, журнал слабый. Интервью — это полуфабрикат. Огурчики порезали, маслицем заправили, и все. А если мы хотим иметь дело с высококачественной кухней, там интервью будет составным элементиком. У интервью должна быть предыстория. Например: «Мы вошли в лабораторию профессора В. Навстречу нам вышла трехголовая собака.» Или, скажем, директор «Вимм-Билль-Данна» Давид Якобашвили беседовал с нами под землей, под магазином «Весна». Какая-никакая, а драматургия присутствует.
АТВ
Я не влияю на политику канала и не вникаю в ТВ- кухню. Я, что называется, special guest. Я появляюсь на АТВ, с кем-то собачусь, ругаюсь матом, но не знаю ни сплетен, ни слухов. Мне это неинтересно. Зачем
все же мне нужно вести «Временно доступен»? На телевидении платят больше, чем в журналах. Хотя жанр интервью для меня низкий, я все-таки считаю себя колумнистом.
Интересные собеседники
Меня удивил Костя Цзю. Человек западной культуры. Он уважает человека просто за то, что тот — человек. Очень простой. Не выделывается. Это редкий случай, когда мы начали на «вы», а закончили на «ты». Он сказал очень интересную вещь: «Каждый раз, когда я шел на бой, то говорил себе, что все поставлено на карту. А перед тем боем[4] сказал тренеру, что не могу ставить все на карту. И тренер меня понял». Он в какой-то момент осознал, что есть вещи более важные, чем бой. И я тоже в какой-то момент понял, что для меня не важны какие-то вещи. Я часто отказываюсь от предложений. Раньше очень хотелось заработать, теперь не так сильно.
Ярмольник долго был для меня «цыпленком табака», но, пообщавшись с ним, я изменил свое мнение. Это глубокий, тонкий человек.
Благодаря Ольге Аросевой я смог поговорить с Папановым. Мы даже схлестнулись по поводу армии. Он утверждал, что у нас не было никакой дедовщины. Я спорил.
Еще я успел сделать интервью с Андреем Мироновым. А с Янковским не успел. Очень жаль. Очень хочется
сделать интервью с Германом-старшим и Сокуровым. Сокуров мне интересен по двум причинам. Я его в последний раз видел на митинге против разрушения зданий в Петербурге. Ему дали слово, но он не мог говорить, он плакал. На эту тему очень хочу поговорить. А вторая тема деликатная. Когда мой друг посмотрел его фильм «Дни затмения», он сказал, что Сокуров снял бы гениальный фильм, если бы не побоялся сказать главное: это фильм о том, насколько похабно женское тело, и о том, насколько прекрасно мужское. Со- куров каждый раз подбирается к этой теме, но в конце отскакивает в сторону.
Еще я бы хотел поговорить с Шевчуком. Мне не нравится, когда он начинает проповедовать.
Цель
Интервью затрагивает сущностные вопросы. Вопросы трусости, ломки человека, страха остаться бедным, страха смерти, сохранения верности. Зрители хотят увидеть людей, которых они знают, и получить те ответы, которые хотят услышать. Это ужасно. Мне очень интересно, например, почему Михаил Ефремов снимается в ужасных фильмах, почему Бондарчук весь такой глянцевый. Или человек такой дурак, или он продался? На чем он сломался? В интервью я пытаюсь узнать только одно: как мы стали тем, кем стали? Почему из светлых хороших ребят мы превратились в циничных людей, жлобов, рабов денег? Меня интересует только это. А если не превратились, то каким образом удается выживать? Технология очень интересна. Или почему, например, россияне превратились в торгашей? Я помню Россию другую, в 1990-м, в 1991-м. Не понимаю, когда произошел этот размен на деньги. У меня складывается впечатление, что я нахожусь в большом публичном доме.
Мне неинтересен Путин. Мне с ним было бы неинтересно делать интервью. Он считает, что знает ответы на все вопросы, а мне интересны рефлексирующие люди. Когда я читаю, что он говорит, складывается впечатление, что Путин уверен, что мир устроен так, как устроен он. Грех его велик и чудовищен. Русские — пластилин, и он делает со страной что хочет.
Я хотел бы быть похожим на Кирилла Набутова
Мне кажется, что я доброжелательный в эфире. Очень нежно задаю вопросы. Но говорят, что я все-таки «злой следователь», а Дибров — «добрый». Вообще, все из-за жены. Мне хотелось быть как Набутов, а супруга заявила, что у меня никогда не получится. Мол, у меня отрицательное обаяние, я скорее Невзоров. Она очень верно поняла, что на ТВ не важно, нравишься ты зрителю или нет, главное, чтобы в тебе была энергетика. Я люблю провоцировать. Мой любимый
