Великолепная Ориноко - Жюль Верн

В этот день капитанам пирог понадобилось все их умение, чтобы не налететь на рифы. Ведь наскочить на риф среди разбушевавшейся после дождей реки значило бы потерять лодку. Кроме того, нужно было следить, чтобы пирога не столкнулась с плывущими по реке стволами деревьев, обрушившихся с острова Самуро. Этот остров уже в течение нескольких лет подтачивали воды Апуре, грозя ему окончательным уничтожением.

На ночь лодки пристали к острову Касимирито с подветренной стороны, укрывшись таким образом от яростных порывов урагана, а пассажиры нашли себе убежище в заброшенных хижинах ловцов черепах. Правда, речь идет лишь о пассажирах «Марипаре», так как сержант и Жан предпочли остаться на борту «Гальинеты». Возможно, они поступили благоразумно, так как остров Касимирито населен обезьянами, пумами и ягуарами. К счастью, буря загнала хищников в норы, и лагерь не подвергся нападению. Лишь когда ненадолго стихали порывы ветра, до ушей путешественников доносились то свирепое рычание, то громкие вопли обезьян, которых натуралисты не случайно назвали ревунами.

На следующий день небо было уже не таким мрачным. Тучи стали более низкими, а вчерашний ливень сменился мелким дождем, почта водяной пылью, который прекратился к рассвету. Временами проглядывало солнце, а северо-восточный ветер позволял лодкам нестись в полный бакштаг[68], так как река делала здесь поворот и вплоть до Буэна-Висты текла на запад и лишь потом русло поворачивало к югу.

Вольно раскинувшись вширь, Ориноко напомнила Жану де Кермору и сержанту Марсьялю их родные места.

— Жан, иди сюда, посмотри, — воскликнул сержант.

Юноша вышел из-под навеса и остановился на носу лодки. В прозрачном воздухе четко вырисовывались уходящие за горизонт просторы льяносов.

— Можно подумать, что мы вернулись в родную Бретань, — помолчав, добавил сержант.

— Ты прав, — сказал Жан, — Ориноко похожа на Луару[69].

— Да, Жан, это и впрямь наша Луара вверх и вниз по течению от Нанта! Посмотри на эти желтые песчаные отмели! Еще бы полдюжины плывущих гуськом шаланд с квадратными парусами, и я бы решил, что мы идем в Сен-Флоран или в Мов.

— Верно, Марсьяль, сходство удивительное. Только эти равнины скорее напоминают мне луга в низовьях Луары, около Пельрена или Пембефа.

— Точно, мне все кажется, что вот-вот покажется сен-назерский пароход или, как его там называют, «пироскаф»[70]. Это что-то греческое, никогда не мог понять, что это значит.

— А если он и появится, этот пироскаф, — с улыбкой ответил Жан, — мы ведь на него не сядем, пусть идет своей дорогой. Для нас теперь Нант там, где мой отец... ведь правда?

— Да... там, где мой дорогой полковник. И когда мы его найдем, когда он узнает, что он теперь не один на свете, тогда он сядет вместе с нами в пирогу, потом — на «Боливар», потом — на сен-назерский пароход... И на этот раз для того, чтобы вернуться на родину.

— Господи, если бы это было так... — прошептал Жан, глядя на далекие силуэты вырисовывающихся на юго-востоке холмов, а потом добавил, как бы развивая справедливое замечание сержанта о сходстве между Луарой и Ориноко: — Между прочим, иногда на этих песчаных пляжах можно увидеть то, чего не встретишь ни в верхнем, ни в нижнем течении Луары.

— Что же это?

— Черепахи, которые каждый год в середине марта приходят сюда откладывать яйца.

— А здесь есть черепахи?

— Тысячи черепах, и вон тот ручей справа назывался Рио-Тортуга[71], прежде чем его переименовали в Рио-Шафанжон.

— Вероятно, он заслужил это имя. Но я что-то пока не вижу...

— Немного терпения, дядюшка, и, хотя время кладки яиц уже прошло, ты увидишь черепах в несметных количествах.

— Но раз кладка окончена, значит, мы не сможем полакомиться их, как говорят, великолепными яйцами.

— Действительно, великолепными, да и мясо их ничуть не хуже. И я надеюсь, что Вальдес сумеет поймать хоть одну нам на суп.

— Черепаший суп! — воскликнул сержант.

— И на этот раз настоящий, а не из телячьей головы, как во Франции...

— Стоило бы ехать так далеко, чтобы поесть обыкновенного телячьего рагу!

Юноша был прав, говоря, что они приближаются к пляжам, куда индейцы приходят охотиться на черепах. Сейчас они появляются здесь только в охотничий сезон, а раньше эти территории были населены многочисленными враждующим и между собой племенами тапарито, панаре, яруро, гуамо, мапойе. А до них здесь обитали индейцы отомако, рассеявшиеся теперь по западным территориям. Гумбольдт[72] рассказывает, что эти индейцы, ведущие свое происхождение, как они утверждают, от каменных богов, были отчаянными игроками в лапту, еще более ловкими, чем те баски, что прибыли в Венесуэлу из Европы. Их также относят к племени геофагов[73], которые, если не хватает рыбы, питаются кусочками чуть обожженной глины. Впрочем, этот обычай существует и поныне. От этого порока — иначе не скажешь, — приобретенного в детстве, уже невозможно избавиться. Непреодолимая потребность, подобная той, что влечет китайцев к трубке опиума, заставляет геофагов есть землю. Господин Шафанжон видел этих несчастных, лизавших глину собственных хижин.

Во второй половине дня лодки продвигались вперед с большим трудом, так как из-за многочисленных мелей течение в сузившейся судоходной части стало очень быстрым и экипаж совершенно выбился из сил, преодолевая его. Небо затянули мрачные тучи, воздух был насыщен электричеством, откуда-то с юга доносились раскаты грома. Приближалась гроза. Ветер судорожными порывами прошелестел в парусах и почти полностью стих.

В такой ситуации самое благоразумное было без промедления искать укрытия, потому что грозы на Ориноко чреваты непредвиденными атмосферными явлениями, и матросы обычно спешат укрыться в глубине какой-нибудь бухты, где высокие берега защищают лодку от яростных порывов ветра.

Однако в этой части реки не было подходящих мест для стоянки. По обе стороны, насколько хватало глаз, тянулись гладкие равнины льяносов, где ураган мог бушевать на просторе.

Господин Мигель спросил капитана «Марипаре» Мартоса, что он собирается делать и не придется ли им стать на якорь посередине реки.

— Это было бы опасно, — ответил Мартос. — Якорь тут не удержит, и нас выбросит на берег и разобьет в щепки.

— Что же делать?

— Попробуем подняться до следующей деревни, а если не получится, вернемся к острову Касимирито, где мы провели ночь.

— А что это за деревня?

— Буэна-Виста, на левом берегу.