Один лишний труп (Хроники брата Кадфаэля - 2) - Эллис Питерс

- Сударыня! Элин... Господи, неужто это ваш брат?.. Если б я знал... если б только я знал... я бы спас его ради вас... Чего бы это мне ни стоило!.. Господи, прости меня!

Откинув завесу золотистых волос, девушка подняла на Курселя сухие глаза и, увидев, как он убивается, промолвила с удивлением и сожалением:

- Не надо. В этом нет вашей вины. Вы не могли знать, вы лишь исполняли приказ. Да и как можно было спасти одного и дать погибнуть остальным?

- Так это действительно ваш брат?

- Да, - сказала Элин, глядя на мертвого юношу, - это Жиль. - Она собралась с духом, ибо узнала худшее. Теперь ей надлежало исполнить то, что не вправе был сделать никто, кроме нее, ведь она осталась единственной в своем роду.

Взгляд Элин был прикован к мертвецу, а Кадфаэль, глядя на нее, радовался тому, что удалось придать благопристойность некогда красивым чертам, которые смерть превратила в жуткую гримасу. То, что она видела, было по крайней мере человеческим лицом.

Затем девушка порывисто вздохнула и попыталась подняться, а Хью Берингар, который все это время проявлял удивительную выдержку и понимание, протянул ей руку и помог встать. Элин осталась одна-одинешенька - сама себе хозяйка, но почувствовала это, лишь столкнувшись с этим страшным испытанием. Теперь ей предстояло исполнить последний долг, и она знала, что сил на это у нее хватит.

- Брат Кадфаэль, от души благодарю тебя за все, что ты сделал - не только для Жиля и меня, но и для всех казненных. Теперь же, с твоего позволения, я одна займусь похоронами своего брата.

Еще не оправившийся от потрясения Курсель спросил с беспокойством:

- Куда бы вы хотели доставить тело? Мои люди отнесут его, куда вы прикажете, и будут выполнять ваши указания, сколько потребуется. Я бы и сам проводил вас, но не могу оставить свой пост.

- Вы очень добры, - спокойно отвечала девушка. - Семейство моей матушки имеет склеп в церкви Святого Алкмунда - это здесь, в городе. Отец Элия, настоятель, знает меня. Я буду признательна, если мне помогут отнести тело брата туда: я не задержу ваших людей надолго.

Перед Элин стояла нелегкая задача: следовало все учесть и поторопиться, принимая во внимание жару, - раздобыть все необходимое для похорон. Уверенным властным голосом девушка отдала распоряжения воинам Курселя.

- Мессир Берингар, - обратилась она затем к Хью, - я высоко ценю вашу доброту, но теперь мне нужно все подготовить к погребению, а вам незачем омрачать остаток дня, тем более, что мне ничто не угрожает.

- Я пришел сюда с вами, - ответил Хью, - с вами и вернусь.

Он говорил с ней так, как и следовало в подобных обстоятельствах: не спорил и не навязывал показного сочувствия. Элин не стала ежу возражать. Двое стражников уже принесли узкие носилки и уложили на них тело Жиля Сиварда. Голова его свесилась набок, и девушка своими руками поправила ее. В последний момент Курсель, который продолжал понуро разглядывать мертвеца, неожиданно воскликнул:

- Постойте! Я вспомнил! Кажется, осталась одна вещь, которая принадлежала ему.

Торопливым шагом он прошел под аркой во внешний двор по направлению к сторожевым башням и вскоре вернулся - на руке его висел черный плащ.

- Он был среди вещей, которые свалили в караульной. Сдается мне, это его плащ. Взгляните - застежка на шее точно такая же, как и пряжка на его поясе.

Так оно и оказалось. И застежка, и пряжка были искусно изготовлены в виде символа вечности - дракона, кусавшего себя за хвост.

- Я только сейчас обратил на это внимание. Это не случайное совпадение. Позвольте мне хотя бы вернуть покойному то, что принадлежало ему при жизни.

С этими словами Курсель расправил плащ, бережно накинул его на носилки, закрыв лицо мертвеца. Когда его глаза встретились с глазами Элин, то он увидел, что в них стояли слезы.

- Вы очень любезны, - тихо промолвила она и подала ему руку. - Я этого не забуду.

Кадфаэль вернулся на свой пост у тела неизвестного юноши и продолжал свои расспросы, но безуспешно. Всех, кого не забрали родные, предстояло в течение ближайшей ночи переправить в аббатство - летняя жара не позволяла мешкать. На рассвете аббат Хериберт освятит для общей могилы новый участок земли на границе монастырских владений. Но этот неизвестный, не осужденный никаким судом, не обвиненный ни в каком преступлении, он, чей труп взывал к отмщению, не должен был быть захоронен вместе с казненными. И не будет успокоения, пока не выяснится его настоящее имя, под которым он и сойдет в могилу со всеми подобающими ему почестями.

Жиля Сиварда раздели, обмыли и облачили в саван в доме отца Элии, настоятеля церкви Святого Алкмунда. Всем этим его сестра занималась с помощью одного лишь доброго священника.

Хью Берингар в комнату не входил и не мешал печальным хлопотам Элин он дожидался, когда потребуется его помощь, чтобы нести тело. Впрочем, сейчас Элин и не нужны были помощники. Она была довольна тем, что управлялась сама, и обиделась бы, если бы кто-нибудь попытался сделать за нее то, что она считала своим долгом.

Однако когда все было кончено и тело ее брата возложили перед алтарем, смертельная усталость обрушилась на девушку, и теперь она была рада, что рядом с ней немногословный Берингар и на обратном пути к дому у мельницы она сможет опереться о его руку.

На следующее утро Жиль Сивард со всеми надлежащими церемониями был погребен в склепе своей бабушки по материнской линии, в церкви Святого Алкмунда, а монахи аббатства Святых Петра и Павла предали земле по христианскому обряду тела шестидесяти шести защитников замка.

Глава четвертая

Элин принесла с собой штаны, тунику и плащ, который покрывал тело ее брата. Она сама старательно выстирала и аккуратно сложила все эти вещи. Рубаха уже не годилась для носки, и потому девушка решила ее попросту сжечь. Но было бы грешно позволить пропасть добротным вещам в то время, как множество народу замерзает, не имея чем прикрыть наготу. Со свертком в руках Элин вошла в монастырские ворота и, не встретив никого во дворе, направилась к садам и рыбным прудам в поисках брата Кадфаэля. Но там его не оказалось. Для того, чтобы вырыть могилу, вмещающую шестьдесят шесть человек, и уложить в нее покойных, потребовалось куда больше времени, чем на то, чтобы вскрыть каменную семейную гробницу, в которой должен был упокоиться Жиль Сивард. Братья трудились не покладая рук, - никто и минуты не сидел без дела, - но едва управились к половине третьего.

Однако если самого Кадфаэля в саду не было, то парнишка, его подручный, находился на месте. Он усердно срезал высохшие на солнце головки цветов и обрезал листья и стебли цветущего чабра, которые предстояло увязать в связки и вывесить сушиться. Вся стена сарая под навесом, образованным выступающим краем крыши, была увешана гирляндами сушившихся трав. Старательный паренек работал босиком, он с головы до ног покрылся пылью, а на щеке его красовалось зеленое пятно. Заслышав звук приближавшихся шагов, он оглянулся и поспешно вышел навстречу, всколыхнув душистую волну ароматов, которыми пропитались складки его грубой туники. Торопливым взмахом пятерни паренек пригладил спутанные волосы, и в результате перепачкал еще и лоб и другую щеку.