Только демон ночью (Часть 3) - Леонид Левин

- За курсантов я отвечаю, а если сами курей или телку для котла дадите, то оформим бумагу и заплачу, не волнуйтесь, деньги у училища есть...

- Ох тее деньги... сегодня они деньги, а завтра?

- За такие разговорчики и под трибунал угодить можно!

- Звиняюсь, товарышу полковник... Так я передам жинкам всэ и насчет курочек распоряжусь...

Когда последние жители, торопливо нахлестывая хворостинами скотину, покидали родной хутор в небе вместе с зудящим звоном моторов появился немецкий разведывательный самолет. Свежевырытые позиции батарей хоть и старались их прикрыть нарезанными на опушке пластами дерна и замаскировать воткнутыми в землю ветвями и молодыми деревцами не остались незамеченными с высоты. Самолет пролетел и заложив вираж вернулся, вновь прошел над позициями курсантов. Зенитных средств в дивизионе не имелось и курсанты только провожали злыми взглядами деловито снующий над их головами воздушный разведчик. Дивизион перекрывал огнем орудий дефеле между оврагами по которому змеились железнодорожная ветка и улучшенная шосейная дорога так необходимые для наступающих немецких войск и интерес летчиков был вполне обоснован.

Воздушный соглядатай повертелся над головами артиллеристов и улетел дальше в сторону Харькова. Снова стало пусто и тихо под синим небосводом, где даже летающая мелюзга замолкла, затаилась в предверии надвигающегося - неведомого, страшного и жестокого. Курсанты и командиры жадно курили, всматриваясь в колышущуюся слоями даль близкого горизонта и надеялись на случай, на удачу, на то, что враг задержится, встанет на дневку, а за это время подойдет пехотное прикрытие и свежие части займут оборону по флангам. Связь с командованием по прежнему отсутствовала и слегка завернутые вовнутрь позиции фланговых батарей опирались только на овраги, за которыми зияла лишь пугающая пустота одиночества.

К обеду над дорогой заклубилась пыль и эта желто-серая завеса зажатая между рваными краями оврагов неумолимо двигалась вперед к позициям училища.

Еще с утра полковник приказал собрать все имеющиеся гранаты и связать по четыре вместе обрывками телефонного провода. В щели, выкопанные на расстоянии пятидесяти - семидесяти метров перед орудийными позициями, засели разведчики из взводов управления, радисты не имевшие раций, все оказавшиеся лишними у орудий или возле отведенных за опустевший хуторок лошадей.

Со стороны пыльного облака постепенно нарастал, оформлялся в мощное звуковое сопровождение звук надвигающегося механизированного войска, разделялся, расщеплялся по мере приближения на гул двигателей автомашин, лязг и грохот танковой брони, треск мотоциклов. Создавалось впечатление, что вражеская колонна решила не останавливаясь, не разворачиваясь к бою, прямо с колес прорвать жидкую ленточку обороны и промчаться дальше к застывшему в ужасе перед нашествием тевтонов, беспомощному и беззащитному распластанному по земле городу-гиганту.

До принятия решения оставались считанные минуты. Полковник не отрывался от бинокля, молча шевелил губами, словно выбирал, взвешивал, пробовал единственную, спасительную команду. Наводчиками первых орудий в каждой батарее он поставил командиров огневых взводов, в отчаянной попытке обеспечить хотя бы четыре полноценных, действительно профессиональных, подготовленных орудийных расчета из двенадцати.

Мотоциклы затрещали, взвыли и рассыпая перед собой веера пулеметных очередей рванулись вперёд на позиции дивизиона.

- Дивизион, к бою! Картечью! Заряд ... Трубка... Дальность ... Угол... Неожиданно звунко, радостным, каким-то юным, мальчишеским голосом закричал, пропел полковник. И тотчас его команду продублировали телефонисты в окопчике командного пункта, через секунды командиры батарей, за ними командиры орудий.

Подносчики подхватили снаряды, номера установили переданные данные, заряжающие вкинули снаряды в разверстые железные челюсти затворов и те мягко чавкнув смазанными частями проглотили первую жратву боя.

Старые пушки имели на вооружении устаревшие картечные и шрапнельные заряды, давно уже считавшиеся непригодными для современной механизированной войны. Утерянное искусство стрельбы картечью и шрапнелью, сохранили только немногие офицеры прошедшие фронты первой мировой и уцелевшие в горнилах сталинских чисток.

Четверть века назад молодй поручик последний раз стрелял картечью по австрийской коннице, и обнаружив среди прибывшего со складов старья картечные и шрапнельные заряды полковник первоначально только выругал про себя интендантов. В учебном процессе картечь и шрапнель давно уже не значились. Однако перебирать не приходилось, боеприпасов имелось настолько мало, что он велел забирать все подряд.

Теперь увидев летящие толпой по дороге мотоциклы и представив на их месте австрийских гусар - неожиданно для себя нашел решение. Остановить эту скоростную ораву жиденьким залпом старых, с малой начальной скоростью осколочных снарядов невозможно. А вот град выпущенных в упор свистящих и воющих картечных пуль мог действенно охладить пыл механизированных наглецов.

Оставалось только самое главное - момент команды. Ни секундой раньше и не позже чем колеса пересекут невидимую смертельную черту. Если поторопиться, то пули потеряв скорость шмякнуться подняв пыль перед немцами, если позже то - по рядам окупантов ударят не успевшие раскрыться стаканы, а не рои набравших скорость пуль, разошедшиеся смертельными конусами.

- Дивизион! ... Три снаряда ... Беглым ... Огонь!

Мотоциклисты влетали на травяной пригорок. Потеряв сцепление с дорожным покрытием колеса пробуксовывали, скорость замедлилась и машины на некоторое время сбились в кучу. Картечь трех последовательных залпов рвала людей, сшибала водителей с кожанных сидений, выкидывала пулеметчиков из колясок, взрезала тонкий металл бутонами искр, пробивала бензиновые баки, выплескивая горящее топливо на резину покрышек, на заправленные в пулеметы патронные ленты.

Как и предвидел командир часть орудийных расчетов не справилась с первой в жизни, трудной даже для опытных огневиков задачей. Половина картечных пуль ушла в небо или зарылась в землю. Но даже оставшегося количества хватило, чтобы покончить практически со всем колесным воинством, догорающим теперь среди месива железа и тлеющей резины. Залп картечью в упор это конечно анахронизм, но и неподготовленная, нахрапистая атака сходу, без разведки - не меньшая наглость.

Несколько запоздалых, удачливых, не особенно рьяных, не рвавшихся в первые ряды мотоциклистов, уносились прочь пригнув к рулям головы в угловатых касках, развевая по ветру прорезиненные серые плащи.

Механизированная колонна остановилась в недоумении, ошеломленная непонятливостью обреченных на поражение красных, их совершенно неуместным сопротивлением немецкой силе. Из брезентовых кузовов транспортных машин выскакивали и строились рядом пехотинцы в мышиных мундирчиках, тягачи растаскивали в стороны полевые гаубицы, танки выползали вперед, прикрывая стальными телами развертывание войск.

Вновь командир дивизиона припал к биноклю, а командир взвода инструментальной разведки к установленной на треноге буссоли. Успех боя сегодня зависел практически только от одного человека, его воли и умения. Все решала стрельба дивизиона как единого целого, а не отдельных, плохо подготовленных батарей.

- Дивизион! Шрапнелью! ... Трубка... Заряд ... Дальность... Угол... Один снаряд... Огонь!

Белые облачка шрапнели вспухли высоко над немецкими танками, бессильно хлестанули градинами по броне и расплющенные, обессиленные скатились в траву.

Второй залп пришелся по отъезжающим пустым автомобилям, порвал тенты, подстегнул шоферню, заставив побыстрее удрать на безопасное расстояние от поля боя. Третий неровно вспух над разворачивающейся в цепи пехотой, но слишком высоко, практически бесполезно. На каждое орудие оставалось всего по три шрапнельных заряда. Командир понимал, что на пристрелку нет времени, последний раз провел корректировку и пушки зачастили, ударили беглым огнем.

Курсансткому дивизиону вновь чертовски повезло и серые фигурки заметались, закувыркались под свинцовым градом, заелозили брюхами по траве, залползая ужами под танки, бронетранспортеры, спасаясь от столь непривычного для них удара с воздуха, всегда так надежно прикрытого самолетами люфтвафе.

Наконец немецкие солдаты не выдержали и побежали вслед за отошедшими транспортерами, оставив на месте остановки колонны с десяток плоско распластанных в придорожной пыли тел. Танки начавшие было расползаться, перестраиваться для атаки, оставшись без пехоты остановились и не решившись идти в бой без прикрытия, открыли неприцельный ответный огонь.Позиция у подножья холма оказалась невыгодной для стрельбы танковых пушек с их ограниченных стальной башней углом возвышения. Вести огонь танкистам приходилось снизу вверх и снаряды рвались то на склоне перед орудиями, то позади, среди хуторских улочек.