Кронштадт и Питер в 1917 году - Федор Раскольников

Помимо передовиц и фельетонов мне приходилось писать небольшие исторические статьи и даже заметки, касавшиеся местной жизни. Несколько раз в течение дня к нам из типографии приходил наборщик тов. Петров, молодой человек высокого роста, с пенсне на носу. Однажды, когда я передал ему несколько своих статей, он с удивленным видом спросил меня: «И как это Раскольников высылает свои статьи из Петрограда?» Мне пришлось рассеять его недоумение и разъяснить, что Раскольников находится в Кронштадте и в данный момент как раз стоит перед ним.

Ежедневно по вечерам в комнате, соседней с редакцией, велись занятия но марксизму. Лекции читали Рошаль, Кирилл Орлов и Ульянцев. На эти занятия стекалось большое число представителей партийных судовых коллективов. Занятия велись регулярно и пользовались успехом. Это была наша первая партийная школа.

Говоря о руководящей коллегии Кронштадтского комитета, нужно упомянуть еще о нашем казначее, матросе Степанове, не имевшем никаких претензий и озабоченно занимавшемся своим скромным делом — подсчетом наших партийных «капиталов»,

С утра до позднего вечера наша тесно спаявшаяся товарищеская группа проводила в партийном комитете и в редких случаях за его пределами, но тоже обязательно на партийной работе. Я редактировал газету и писал статьи. Семен Рошаль, Ульянцев и Кирилл вели занятия. От времени до времени Рошаль давал свои статьи для «Голоса правды», подписывая их своей старой партийной кличкой «Доктор». Кроме того, Рошаль был нашим главным агитатором и до некоторого времени даже партийным организатором. Изо дня в день он объезжал корабли, береговые казармы и мастерские, не игнорируя даже самых мелких частей. Прекрасный оратор, он произносил речи на самые животрепещущие политические темы, и его выступления всегда пользовались громадным успехом. Каждая его речь была густо насыщена содержанием. Кроме того, он умел облекать свои выступления в живую форму. В нужных случаях он удачно вставлял веселый анекдот, остроумную поговорку, удачное саркастическое сравнение или язвительный намек. Если к этому прибавить его эрудицию и пламенный темперамент, то станет понятно, что Рошаль имел огромную популярность в кронштадтских массах.

Обычно днем мы отрывались от работы и сходились на обед здесь же в помещении комитета, в кухне, которая одновременно служила жилищем тов. Кириллу и его жене. Жена тов. Кирилла Орлова была нашей общей заботливой хозяйкой. Она сама варила обед и хлебосольно угощала нас. В годы войны, когда тов. Кирилл работал на заводе «Айваза», во время одного обыска эта женщина ловко спрятала своего мужа в перине. Жене тов. Кирилла помогал расторопный матрос Журавлев, добровольно взявшийся выполнять обязанности заведующего хозяйством. Ночи мы проводили все вместе в казармах морского полуэкипажа. Однажды вечером в Кронштадт приехал первый «иностранный» гость, представитель другого флота. Это был тов. Полухин, впоследствии расстрелянный англичанами в числе двадцати шести комиссаров в Закаспийской степи. Он прибыл непосредственно из Архангельска. Нашим разговорам не было конца. Мы живо интересовались развитием событий на Севере, среди беломорских моряков, и были искренне рады, что тов. Полухин установил эту первую живую связь.

Однажды товарищи вытянули меня из редакционной клетушки и повели на митинг в Морской манеж. После этого мне неоднократно приходилось бросать газетные дела ради ораторских выступлений. Как-то в Морском манеже был устроен митинг для работниц. Забитые кронштадтские женщины-работницы и жены рабочих с глубоким интересом слушали неведомые им большевистские речи. Кроме меня и Рошаля выступали матросы Павлов, Колбин и др. В конце митинга работницы качали некоторых ораторов и с искренней благодарностью пожимали им руки, говоря: «Спасибо, что не забыли нас, женщин».

Когда в Питере был назначен день похорон героев революции, от Кронштадта была командирована на Марсово поле специальная делегация во главе с тов. Кириллом[49]. В этот день в Кронштадте состоялся парад и митинг. Парад принимал в белых перчатках и в высоких сапогах, одним словом, в полной парадной форме первый выборный начальник морских сил П. Н. Ламанов. После митинга с импровизированной трибуны, водруженной на Якорной площади, я произнес краткую речь.

Вечером вернулся из Питера тов. Кирилл. Вообще необычайно экспансивный, он на этот раз был в каком-то особенном возбуждении. «Грандиозное впечатление! Представьте себе, шествие растянулось на несколько верст, — громко и с воодушевлением восклицал тов. Кирилл, — в процессии принимали участие сотни тысяч рабочих и солдат. Это хороший урок для буржуазии. Пусть она теперь знает наши силы». И до поздней ночи тов. Орлов делился своими впечатлениями.

Однажды мы, в комитете, получили известие о приезде в Кронштадт Керенского. Он проехал прямо в Кронштадтский Совет, где впал в очередную истерику и по своему обыкновению грохнулся в обморок. После того как его отходили с помощью стакана холодной воды, он стрелой помчался в Морской манеж. Там собралось довольно много народа. Мы с Рошалем тоже поспешили туда. Керенский уже стоял на трибуне, истерически выбрасывая в воздух отдельные отрывистые слова; он плакал, потел, вытирал носовым платком испарину, одним словом, всячески подчеркивал свое нечеловеческое изнеможение. Благожелательные слушатели должны были истолковать это как признак благородного переутомления на поприще самоотверженной государственной работы. Во время речи Керенского мы с Рошалем сговорились между собой и решили отказаться от приветствия его как представителя Временного правительства и приветствовать лишь как товарища председателя Петросовета. Произнесение речи было поручено Рошалю. После того как Керенский залился слезами, для своей приветственной речи взял слово Рошаль. Он расколол Керенского на две половины, отделив министра юстиции от тов. председателя Петросовета. После того как Рошаль окончил, Керенский судорожно бросился к нему и, с покрасневшими глазами, с застывшими в них слезами, совершенно неожиданно заключил Семена в свои объятия. Со стороны Керенского это был в буквальном смысле слова иудин поцелуй. Затем Керенский крупными шагами порывисто отправился к автомобилю, сел в него и уехал — только его и видели…

25 марта должно было состояться мое производство в мичманы. Производство происходило в кабинете военного и морского мииистра А. И. Гучкова. Ввиду необычайной загруженности работой я не мог в этот день выехать в Петроград и терять время на пустые формальности, а поэтому мое производство состоялось заочно.