Кубики - Михаил Елизаров

Алтынина отпустила косынку, и Нестерова упала на пол около дивана. Она лежала на правом боку, рот у нее был приоткрыт. Сначала я не понял, что произошло. По виду Сахно я также понял, что он не понял, что произошло. Алтынина продолжала сидеть на диване раздвинув ноги, отходила от лесбиянства. Потом Алтынина принялась бить Нестерову по щекам, и я подумал, что Нестеровой или плохо, или она потеряла сознание. Алтынина хотела ее посадить на пол, но Нестерова опять упала. Мы решили, что Нестерова от выпивки потеряла сознание. Я говорю: «Надо одеваться и сваливать», — и сказал отдельно Нестеровой: «Поднимайся!» — мы сели вокруг нее и вдруг догадались, что она мертвая, и у нее до сих пор в заднем проходе гвоздодер. Я вынул гвоздодер и тогда увидел на ручке много крови.

Мы все очень сильно испугались происшедшего и занервничали. Стали советоваться, что же теперь нам делать. Алтынина сказала, надо что-то предпринять, иначе нас за убийство посадят. Я говорю, что только ее посадят, потому что это она по сюжету душила. Алтынина ответила, что Сахно тоже душил, а я придумал гвоздодером в задний проход и этим убил, а не они ее задушили. Я спрашиваю, может, быстро вызвать скорую? Короче, мы совсем растерялись и очень ругались и ссорились. Алтынина говорит, хватит ссориться, Нестерову надо куда-то отвезти и там выбросить.

Мы стали одевать Нестерову, одели не полностью на нее колготки, сапоги, но их не застегивали, потому что и так было очень противно. Колготки натягивала Алтынина, а я сапоги, а Сахно мне помогал. Затем я и Алтынина надели на Нестерову плащ, и нам помогал Сахно. Мы убрали со стола рюмки. Алтынина поскидывала вещи Нестеровой ей в сумку. Сахно сложил в пакет бутылки и остатки конфет и арахис. Было уже около двадцати трех часов. Я вышел из квартиры, спустился вниз к «Нисану» Сахно и посмотрел, нет ли кого на улице и в подъезде. Никого не было, и я снова поднялся в квартиру. Мы с Сахно взяли Нестерову под руки и вынес ли из квартиры, а когда я закрывал дверь, Алтынина помогала Сахно и поддерживала Нестерову. Мы вынесли Нестерову на улицу и положили ее между задним сиденьем лицом вверх и сразу поехали на выезд из города. Мы предполагали выкинуть Нестерову где-нибудь на обочине, но, несмотря на позднее время, было много машин, поэтому мы повернули в сторону окружной. Так как впереди был пост ГАИ, мы побоялись дальше и, увидев лесок слева по движению, решили поместить Нестерову в этом леске. Мы тормознули на обочине. Алтынина вдруг вспомнила о маньяке и говорит: нужно сделать, будто Нестерову убил и изнасиловал маньяк. Она еще сказала, надо одежду порезать, что так будет достовернее, и Сахно вынул из бардачка складной нож и стал резать на Нестеровой одежду, и Алтынина тоже резала, потом она передала нож мне, и я тоже резал. Это было все в машине, а дальше мы с Сахно быстро потащили труп в лесок, и примерно в середине мы положили Нестерову на спину и прикрыли плащом. Затем Алтынина сказала, нужно еще порвать колготки, и мы с Сахно порезали Нестеровой колготки, а Алтынина разбросала вещи Нестеровой, косметику и прочее. И косынку, которой задушилась Нестерова, тоже там бросили. Вернулись к машине и повезли Алтынину домой. Когда еще ехали все вместе, Алтынина предложила, если нас будет спрашивать милиция, говорить, что мы были у нее, выпивали, а Нестерова ушла раньше, и больше мы ничего не знаем. И Алтынина взяла с собой пустые бутылки из-под коньяка и шампанского, арахис и конфеты и сказала, что сложит у себя на кухне, чтобы все было шито-крыто. А я очень переживал, что в квартире Геры наши следы, и велел Сахно, чтобы он немедленно поехал обратно к Гере. После этого Сахно отвез меня к Гере и сказал, что не может мне помочь, что ему тут некомфортно, и уехал, а я стал один прибираться. Вымыл со средством рюмки и пол даже помыл, мебель обтер тряпкой, чтобы чисто было, без следов Нестеровой. Несколько раз ошпарил из чайника ручку гвоздодера и тоже со средством мыл. Позвонил своим домой, сказал: буду менять в гараже у Сахно резину, так как понял, что сил нет ехать. Потом вспомнил — в видаке кассета, я быстро на обратную перемотку включил, и, как обычно, чтобы проверить, все ли полностью перемоталось, нажал «плей». На экране сразу появились две телки и начали сосаться. Тут звонок в дверь. Я поставил на паузу. Я, честно говоря, подумал, что это либо Герин сосед, либо сам Гера приехал. Открываю — а на пороге Нестерова, и такая жуткая, грязная, ободранная. Зашла в коридор и кинулась ко мне. Господи, у меня от страха сердце кипятком лопнуло, я как закричу, бегом в ванную, хватаю из раковины отмытый гвоздодер, и по голове ее, по голове, а тут снова выбежал на шум сосед Герин, увидел, что я вроде кого-то молотком по голове убиваю, и назад, дурак, вызывать милицию, а Нестерова с разбитой головой упала и ползет ко мне, и я уже все понял, что пропал, что сейчас милиция приедет и я буду во всем виноват, но все равно бил Нестерову гвоздодером и не жалел. Потому что Нестерова, которая ко мне ночью вернулась, уже никого бы из живых не пожалела.

Украденные глаза

Малышев знает, что он третий муж у своей жены; первый просто развелся, а вот второй муж хотел зарезать, бегал за ней по поселку с ножом, пока его не повязали. Жена, когда вспоминает об этом, плачет. Она не хочет брать фамилию Малышева и остается при девичьей фамилии — Липатова. Зовут жену Марина.

Малышев уже полгода живет у Липатовых в Пресненском, а на работу ездит на мотоцикле в город и там пересаживается за руль грузовика. Малышев — водитель по профессии.

По вечерам в гараже механики за бутылкой ведут долгие разговоры обо всем. Малышев как-то проговорился, что переехал в Пресненское, а ему сразу доложили: самая там страшная семья — это Липатовы. Малышев теперь стесняется сказать товарищам, что дочь Липатовых, Марина — его жена.

— А что они такого сделали? — вроде из праздного любопытства спрашивает о Липатовых Малышев.

— Поговаривают, что Липатовы ведьмачат, — отзывается шофер Судаков. — Одна девушка из Пресненского должна была замуж выйти за старшего сына Липатовых. А потом расхотела и за другого пошла. И почти сразу после свадьбы начались у нее болезни. Сначала на шее появились нарывы, голова очень сильно болела. Как же она, бедная, мучилась. Затем под мышками вспухли лимфоузлы, и она умерла. Вещи ее перебирали, нашли свадебную фату, и на ней был крест вырезан и вышита буковка «Л» — сокращенно то ли «Липатов», то ли «Лукавый». Все в Пресненском догадывались, чьих это рук дело. А когда поминали по умершей девять дней, то к ним пришла старая Липатова и говорит: «Я так рада, так рада, так рада, что ее запечатали в церкви». Колдуны всегда рады чьей-то смерти и должны трижды говорить правду, вот Липатова и сказала: «Рада», — а словами про церковь свою правду завуалировала.

— У Липатовых, — говорит водитель Лунев, — два сына и дочь. В Пресненском все родители запрещали детям дружить с Липатовыми.

С ними боялись водиться. Чуть что не по-ихнему: «Горя хотите? Будет вам горе от нашего папы!». Так и получалось. Кто с Липатовыми поссорится — месяц пройдет, ребенок худой делается, бледный, круги под глазами. Бабы, что с Липатовой свяжутся, болеют по-женски — грудь отрежут или яичники. Мужики пьют, вешаются. Вначале найдут под калиткой узелок с землей, голову куриную, а потом — начинается.

— Если хочешь, тоже расскажу тебе кое-что про Липатовых, — встревает механик Гришин, радуясь возможности поговорить. Его история о втором липатовском зяте, который теперь проживает в городе на попечении родителей. Бывший тоже работал в этом гараже диспетчером — звали его Агеев Максим, и пока он не сошел с ума, был приятелем Гришина. Раньше, до женитьбы, Агеев был общительный, а то вдруг начал говорить, что его отравили холодцом, и кругом колдовство, и жена не родная, а ведьма. А потом чуть не зарезал жену. Вначале дошли слухи, что Агеев ослеп, но не по-настоящему, а от безумия. В какой-то день Агеев на час прозрел. Снял с ноги сапог и наперво расколотил им зеркало в прихожей. Затем попросил жену дать ему не белую, а красную рубашку. Жена, от досады за разбитое зеркало, вспылила: «А тебе, слепому, не все равно в какой рубашке?» — но все же пошла за красной; пока искала, он стоял как вкопанный, старался не смотреть на жену. Марина Липатова спрашивает его: «Что ты молчишь?», а он отвечает: «Как с тобой говорить, если ты собака!» — и выхватывает нож. Жена бежит на улицу, Агеев за ней, а навстречу собачий выводок. И жена для безумного Агеева вроде потерялась в этой своре. Он стал бить всех собак ножом, чтобы найти свою жену-ведьму. Пока расправлялся с собаками, мужики набежали, водой ледяной окатили, он вроде чуть опомнился, и его повязали. По существу, Агеев никого, кроме нескольких собак, не зарезал. Поэтому строгих мер против безумного не предприняли. Жена с Агеевым просто разошлась, и его отдали на попечение родителям. Это было больше года назад.