«Империя Кремль». Крепость или крепостная система? - Станислав Белковский

Ну а президент Франции Франсуа Олланд даже на этом фоне выглядит посмешищем. Служил он раньше то депутатом, то мэром провинциального городка, отсиживался в тени своей экс-супруги Сеголен Руаяль. Затем, на совершенном политическом безрыбье, заскочил дуриком в Елисейский дворец. Чтобы через два года обнаружить, что рейтинг его упал до скандально позорных 12 %.

И эти люди могут что-то сделать, например, с нашим Владимиром Путиным, образцом политической мощи? М-да. Так что падение современного мира неизбежно, остается лишь завороженно подождать.

С такой концепцией можно было бы согласиться, если бы не хотелось несколько возразить.

Да, классическая западная демократия, которую мы научились презирать быстрее, чем сумели в ней разобраться, ведет к некоторому вырождению правящего человеческого материала. К усреднению всего и вся. Люди сильные и яркие, но неформатные, склонные тянуть политическое одеяло резко и строго на себя, сейчас не очень в чести. Да, они прорываются на поверхность по-прежнему – взять хотя бы Сильвио Берлускони. Но, подобно Берлускони, завершают правящую карьеру далеко не самым красивым образом.

На смену лидерам-харизматикам демократия привела устойчивые политические и общественные институты. Парламенты, партии, суды, независимые СМИ. Которые стали выше личностей. И не дают этим личностям взять реванш, как бы последним ни хотелось. Кроме того, при институциональной демократии резко возросли требования к прозрачности политика. Да, Обама признался, что в знойном гавайском детстве нюхал кокаин, но ничего действительно радикального с ним с тех пор не произошло. Он никого не убивал и даже не превышал автомобильную скорость. Меркель? Там даже кокаином не пахнет.

А люди без скелетов в шкафу, не пережившие многих запретных приключений, как правило, куда скучнее изощренных авантюристов и вообще азартных игроков с жизнью. Вот, помните, был такой французский социалист Доминик Стросс-Кан, который должен был, по всем опросам, стать президентом своей страны вместо Олланда? И что же? В нужный момент выяснилось, что у него крайне отвратительный сексуальный облик. Скрыть который не удалось. Большой игрок сошел с дистанции, уступив трассу бледной тени.

В таких условиях ожидание подлинных героев старинного образца – дело неблагодарное. Да, телевизионная картинка очень страдает. И очень сосет под ложечкой от предчувствия нового Черчилля. Но…

А если могучий харизматик все же прорывается к власти, особенно в той стране, где институты не особенно устоялись, то рано или поздно он начинает крошить демократию и возводить себя на бессменный пьедестал. Вот, например, Реджеп Тайип Эрдоган в Турции. Прекрасный лидер, не правда ли?

Нарастание и упрочение демократии означает и широкое распространение политической посредственности. А по-иному – того самого среднего класса, в том числе и среди лидеров, на котором, как нас учили, держится стабильность западного мира. Но мы не поверим в эту стабильность, пока она не приобретет знакомые нам, как никому другому, черты с усами генералиссимуса. Вот тогда мы и успокоимся. И, может быть, поверим в демократию вновь.

2014 г.

Крепостная Россия

Философия запрета

В нашем государстве и обществе стремительно нарастает количество и масштаб всевозможных запретов. Запреты охватывают все новые и новые сферы жизнедеятельности человека, разумного и умелого.

Вот, например, на днях столичные правоохранители дали понять, что скоро нельзя будет ни подавать милостыню, ни просить ее. Причем даже в пассивной форме – т. е. стоя с жалобным видом в подземном переходе. И доноры, и акцепторы милостыни будут привлекаться к административной ответственности. Почему? Потому что нищие и убогие одним фактом своего присутствия на социальной сцене парализуют крупнейшие транспортные институции города, в первую голову метро, где просителей подаяния особенно много. А те, кого удается развести на скудное подаяние, также замедляют движение человеческого потока, особенно в часы пик, заодно культивируя социальное иждивенчество, равно как и представления о том, что нищенство относится к норме (а не извращению). И с этим надо что-то делать.

Про прочие новые и новейшие запреты, касающиеся всего или почти всего – от митингов до курения – уже много рассказано-проговорено. Прогрессивная общественность, к которой я одним своим крылом тоже имею отношение, привыкла такими нововведениями ярко возмущаться, в крайнем случае – горько высмеивать их. И я тоже, конечно, не чужд этому объединяющему возмущению вкупе с желанием посмеяться.

Но в иной моей ипостаси – тайного кремлевского наймита – я предложил бы подойти к проблеме повальных запретов более широко и глубоко. С метафизических или, если угодно, философских позиций. Попытавшись понять не только истинную подоплеку принимаемых запретительных решений, но их объективные и долгосрочные – а не эмоциональные, сиюминутные или рекламные последствия.

Итак, по порядку.

1. Всякий запрет несет в себе огромную потенциальную энергию новых, до поры до времени скрытых от поверхностного взгляда возможностей.

Что эта глубокомысленная фигня значит, спросите вы? А вот что. Всякий запрет хорош тем, что его можно со временем частично отменить. (Не полностью, конечно, иначе не стоило запрещать.) Или – скажем мягче – пересмотреть. По крайней мере, изменить пространственно-временные границы его применения.

Например, 7 лет назад у нас (помните?) запретили игорный бизнес. По всей стране, кроме четырех специально предназначенных для того игорных зон. Для которых тщательно подобрали такие привлекательные места, куда никакой уважающий себя игрок не поедет. Стало быть, де-факто запрет оказался тотальным.

Но вот – политико-социальная ситуация изменилась. Сначала случились Сочи, где после Олимпиады надо загружать гигантскую туристическую инфраструктуру. Потом присоединили Крым, которому тоже нужно много новых денег – как минимум, чтобы уменьшить последствия экономического разрыва с Украиной. И что же? Совершенно легальные игорные зоны теперь будут в Сочи и в Крыму. А туда уже игроки более-менее могут поехать – в погоне за климатом, ностальгией и видовой панорамой. А если бы игорный бизнес никогда не запрещали, то он оказался бы уныло размазан по всей стране. И уникальных возможностей поддержать Сочи и Крым мы бы не обнаружили.

Это – характерный пример того, как запрет, тактически кажущийся неразумным, создает стратегические возможности, разглядеть которые сквозь толщу надвигающихся лет может лишь самый зоркий глаз. Не будем говорить чей, ибо и так понятно.

Кстати, и введенный недавно запрет на курение в общественных местах может стать мощнейшим локомотивом развития российских территорий, в таком развитии приоритетно нуждающихся.

Почему, например, не принять законодательные поправки, согласно которым в Сочи и Крыму создаются специальные курительные зоны. Где можно курить везде – от ресторанов до отделений милиции? Это не только станет мощным стимулом интенсификации туристического потока, но и мотивирует миграцию многих тысяч россиян в направлении главных жемчужин российского Причерноморья. Что, в свою очередь, может облагородить демографическую ситуацию в Сочи и Крыму. На фоне нарастания международной напряженности в черноморском бассейне здесь мы видим еще и существенное военно-политическое значение.

2. Частичная отмена (пересмотр параметров) запрета, о чем мы с вами говорили в п. 1, существенно улучшает – пусть и на ограниченном временном отрезке – психологический климат в обществе. Вызывая прилив социального оптимизма. По принципу старого еврейского анекдота: «Как осчастливить человека? – Отобрать у него всё, а потом вернуть половину».

Никто не станет по-настоящему ценить половину, предварительно не лишившись всего, так ведь?

3. В запрете важно видеть не только ограничение, но и стимул. Порождающий большое количество косвенных позитивных социальных последствий. Опять же – не сразу распознаваемых простой обывательской оптикой.

Возьмем, к примеру, то же курение в общественных местах. Означает ли, что курящие россияне станут меньше курить? Разумеется, нет. Изменится лишь география эксплуатации привычки. Курить будут всё больше дома, на приусадебных участках, в гостях у друзей и т. п. Что это означает? Что среднестатистический россиянин будет, воленс-ноленс, больше времени проводить с семьей, среди детей, живых физических друзей и т. п. А значит, начнут восстанавливаться межличностные и межгрупповые коммуникации, о крайнем ослаблении и даже распаде которых мы так грустим и печалимся с конца советских времен. Разве плохо, что дети станут чаще видеть родителей, а друзья привыкнут устраивать товарищеские вечеринки не раз в год, а раз в неделю?

Нанесет ли запрет ущерб розничной торговле, как о том много говорили табачные лоббисты? Нет. Даже наоборот, у россиян появился внятный мотив закупать табачные изделия впрок. В том числе – из опасений новых, следующих запретов. Это значит, что оборот табачной розницы только вырастет. Вместе с количеством рабочих мест в данной ключевой отрасли национальной экономики.