Призрачный сфинкс - Алексей Корепанов

Демиург, как известно – это наименование созидающего начала, созидательной силы, творца, это божество, творящее мир. Игорь Ковалев с какого-то момента начал считать себя создателем реальности.

Судя по его словам, эта мысль пришла ему в голову уже в больнице. Собственно, даже не пришла в голову – он просто отчетливо услышал прозвучавший у него внутри голос: « Ты – Демиург».

Игорь Ковалев был абсолютно уверен в том, что это не его собственная мысль; он воспринял ее как не подлежащую никакому сомнению переданную ему истину, как посланное из горних сфер откровение или даже приказ, и не имел намерения искать какие-либо обоснования этого тезиса. Это невесть откуда и почему пришедшее утверждение позволило ему по-иному взглянуть на историю с Черным графом. «Я сам создал ту эпоху, Екатерину Медичи и Черного графа, – заявил он доктору Самопалову. – И себя в образе графа Романьи. А создание мое вышло из-под контроля и повернулось против меня, как это часто бывает».

И доктор Самопалов пометил в рабочем дневнике: «Синдром Кандинского – Клерамбо проявляется в виде бреда воздействия». И в который раз с привычным сожалением подумал о том, что вряд ли хоть когда-нибудь возможно будет постичь до конца все лабиринты и тайники человеческой психики, представляющей собой поистине самую великую загадку бытия…

Тихий стук в дверь заставил Виктора Павловича оторваться от созерцания больничного двора, медленно погружающегося в мягкие сентябрьские сумерки.

– Да, да, войдите, – сказал он, отворачиваясь от окна.

Дверь медленно открылась и в кабинет вошел человек, который только что представлялся неясной тенью за матовым дверным стеклом. Игорь Владимирович Ковалев.

– Прощу вас, – доктор показал на кресло у низкого столика. Он никогда не беседовал с пациентами, восседая за своим рабочим столом.

Ковалев пересек кабинет, неслышно ступая домашними тапками по светло-коричневому линолеуму, сел, и доктор вслед за ним опустился в такое же глубокое мягкое кресло по другую сторону столика.

Во внешности Игоря Владимировича Ковалева не было ничего особенно примечательного: среднего роста молодой худощавый немного сутулый мужчина с коротко подстриженными темными волосами, составляющими некоторой контраст с довольно бледным лицом. Глаза у Ковалева были карие, они близоруко и слегка рассеянно смотрели на окружающее, словно мысленно Ковалев находился где-то в другом месте. Одет он был в лимонного цвета футболку с короткими рукавами и красной надписью «Елисавет-250» на груди и синие спортивные брюки, но по его угловатой фигуре нельзя было сказать, что он увлекается спортом – просто все та же больничная традиция.

– Как вы себя чувствуете? – задал доктор традиционный вопрос, с которого начинались все их беседы.

Игорь пожал плечами:

– Вполне нормально, Виктор Палыч. – Голос у него был тихий и не очень выразительный. – Кино больше не повторяется, сон сегодня опять снился самый обычный, серенький такой.

Сны Ковалева тоже были постоянным предметом их бесед. Скрытая аппаратура фиксировала все происходящее и произносимое в кабинете – как и при любой другой встрече доктора Самопалова с пациентами его отделения; последующий анализ этих записей помогал психиатру разобраться с диагнозом, нащупать ключевые точки и определить наиболее эффективные методы лечения… ну, если и не лечения, то хотя бы временной блокировки заболевания. Впрочем, иногда доктора посещала мысль о том, что, с точки зрения пациентов психбольниц, именно они-то и являются вполне здоровыми, а недугом поражено все остальное человечество – дело было лишь в выборе системы координат, системы отсчета, совсем как в эйнштейновской теории относительности…

– А в конце еще Губаныч мой приснился, – продолжал Ковалев, водя пальцем по полировке столика, в которой отсвечивалось окно. – Стоит недовольный, сам в себя смотрится, а выхода нет. В состоянии «черной дыры».

– Кто такой Губаныч? – поинтересовался доктор Самопалов, внимательно глядя на бледное лицо пациента.

– Вот именно «кто», а не «что», – Ковалев несколько оживился. – Губаныч – мой компьютер. Стоит сейчас, пылится, оторван от мира, в себя смотрится.

– Почему – «Губаныч»?

– Препод у нас такой был, – пояснил Ковалев. – Невысокий, всегда в светло-сером, и голова большая, квадратная. Как дисплей. Семинары у нас вел по гражданскому праву. Очень похож.

– А почему вы считаете, что ваш компьютер не «что», а «кто»? Он для вас – не рабочий инструмент, а личность?

– Ну, личность не личность… – Ковалев вновь вяло пожал плечами. – Но и не простая железка. Собственно, Виктор Палыч, простых железок и не бывает: всё, созданное человеком, имеет душу. Именно так.

Доктор Самопалов чуть приподнял левую бровь. Потер подбородок.

– Как же эта душа проявляется?

– Я не говорю о проявлении, Виктор Палыч. Я говорю только о наличии души. Все очень просто, на основе самой элементарной формальной логики. Сами посудите, – Ковалев подался вперед, к доктору. – Бог создал человека, правильно?

Самопалов кивнул:

– Если верить Библии, да.

– Вторая посылка: человек создал машину. Каков вывод? Бог посредством человека создал машину. А теперь чуть расширим первую посылку: Бог создал человека и вложил в него душу. Человек создал машину. Следовательно, компьютер, как и трактор, и вот этот стол – твари Божии, обладающие душой.

Доктор Самопалов откинулся на спинку кресла и внутренне улыбнулся, но не стал вступать в полемику. Такая полемика вряд ли была бы в данный момент целесообразной.

– Кстати, душу имеют не только предметы, созданные человеком, – развивал тему Ковалев, – но и вообще все природные объекты, только это иная душа. И-на-я, понимаете? Человек самим своим присутствием в мире одухотворяет мир, понимаете? То есть получается как бы единство душ и тел, вот в чем суть. Получается живая природа, которая может произвольно, а значит свободно и целенаправленно, разумно изменять свои формы. Именно так, Виктор Палыч, это, собственно говоря, вселенская аксиома.

Лицо Ковалева слегка порозовело. Он, обхватив обеими руками колени, непрерывно сцеплял и расцеплял пальцы.

– Вам Новалиса не приходилось читать, Игорь Владимирович? – немного помолчав, спросил Самопалов.

– Демиург, Виктор Палыч! – Ковалев многозначительно поднял палец. – Демиург – и никак иначе, я же просил. Не Игорь Владимирович. Новалиса мне читать не приходилось, но не в этом дело. Не в Новалисе дело. Вот Демиург – да. Вы знаете, почему можно босиком ходить по раскаленным углям и не обжигаться? Знаете, почему йог, если его закопать на три метра в землю, может не дышать сутками и все равно будет себя прекрасно чувствовать?