Майское лето - Зина Кузнецова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А можешь распечатать мне? – спросила Нина.
– Только эту? – удивилась Туся.
– Нет, конечно, еще вот те, где мы все вместе и вот то, из леса, – опомнилась Нина.
– Ну хорошо, пойдем в дом, там принтер. Вообще, тебе повезло, что бабушка купила краску для него.
Любовь Туси к фотографиям передалась ей от папы, а ему от его папы, то есть от недавно умершего дедушки Туси, который не только снимал, но и сам печатал снимки, поэтому в их доме всегда можно было найти все необходимое: бумагу для фотографий, принтер и скотч, чтобы приклеивать на стены уже распечатанные фото.
Как только снимок оказался в Нининых руках, она, пользуясь тем, что Туся и Даня о чем-то снова спорили, отвернулась к окну и прижала его к губам, а потом с трепетом убрала в карман плотного кардигана.
Домой Нина возвращалась, уже когда небо из розового стало мрачно-голубым, как будто убрали яркость. Весь день она провела с друзьями. Они шатались по дачному поселку, выискивая, какие дома уже оживают, а какие соседи все еще не приехали, бегали на причал, потом посмотрели фильм, перед этим перессорившись из-за языка, на котором этот фильм смотреть (Даня совершенно не горел желанием напрягаться этим летом, Нина считала, что аудирование нужно тренировать при любой возможности, поэтому настаивала на оригинальной аудиодорожке, а Тусе было не принципиально, потому что она предпочитала читать субтитры), лениво поиграли еще несколько раз в карты, потом Даня уныло заметил, глядя в окно:
– Почему в двадцать первом веке нельзя заказать погоду?
Они еще немного поговорили, и Нина поняла, что у нее слипаются глаза. Все-таки страшные сны выматывают.
Немного покачиваясь, она шла по извилистой дорожке своего участка, когда решила присесть на скамейку около декоративного пруда. Ей захотелось в одиночестве полюбоваться на фотографию, которая мгновенно стала ей дороже всех украшений, хранившихся в ее шкатулке.
Скрипнула входная дверь. Нина вздрогнула и быстро убрала фотографию в карман.
Это рабочие, попрощавшись с Ниниными бабушкой и дедушкой и получив плату за свою работу, направились домой. Нина подумала, что они просто пройдут мимо. Так и получилось, но Никита замедлил шаг, а потом и вовсе остановился у самых ворот, что-то сказал своему другу, тот вышел на улицу, а Никита вразвалочку направился к ее скамейке.
Нина снова вся сжалась.
– Ты вчера прямо обалдеть как выглядела, все заглядывались, – сказал он восхищенно.
Нина предпочла расценить это как комплимент:
– Спасибо.
Она встала, желая скорее оказаться в доме, а он сжал ее плечи и поцеловал. Нина с силой толкнула его, а потом ударила по щеке. Ладонь тут же обожгло.
С обидой и злостью она посмотрела на него и убежала в дом.
В своей комнате она заплакала. Это был ее первый поцелуй. Она так мечтала, что Филя нежно, когда-нибудь на закате, у речки, прижмется к ее губам своими…
Но не так… не так грубо и бесцеремонно, как будто она какая-то античная статуя или помидор, на котором все учатся целоваться…
Она посмотрела на себя в зеркало, заплакала еще горше и свернулась на кровати комочком рядом с кошкой, прижав к груди фотографию, на которой столько любви и нежности, надеясь, что она уймет обжигающую обиду и разочарование.
Глава девятая
Когда на следующий день Нина открыла глаза, опухшие и несколько померкшие от слез и разочарования, ее тут же обласкали мягкие солнечные лучи. Она подошла к окну, как обычно сжимая в объятиях сонную Любовь.
«Ах, неужели лето?» – подумала она, вмиг повеселев.
– Нина! – услышала она с улицы.
– Иду! – крикнула, свесившись с балкона.
На улице Туся сказала ей:
– Угадай, кого еще принесло.
– Ванька?
– Ванька!
И они побежали к большому особняку через дорогу, где стояла машина с распахнутым багажником, и немолодой, но красивый мужчина, Ванин папа, заносил сумки в дом.
Даня уже тряс руку светловолосому щупленькому пареньку в очках. Нина, не сбавив скорости, налетела на них так, что они все едва устояли на ногах.
– Ну привет, Ванечка, – Нина обвила его, как обезьянка.
Ваня был последним, кто присоединился к их компании и, можно сказать, запер за собой дверь. Ваня среди всех них, разношерстных, был самым спокойным, собранным и сдержанным человеком с милейшей улыбкой, которая появлялась очень редко, но всегда искренне. Часто, когда в компании наступал разлад из-за Дани и Туси или из-за Дани и Нины («всегда виноват Даня!»), Нина шутливо говорила Ване:
– Ну что же вы, Иван Андреевич, не вмешиваетесь в наши распри?
А он ей:
– Для Вани это слишком много, а для Ивана Андреевича это слишком мелкая распря.
Вообще, Нина давно решила, что если сравнивать их банду с еще какими-нибудь известными компаниями друзей, то Ваня всегда будет Атосом, или же Ватсоном, или же, на худой конец, Гермионой. Короче говоря, любым хоть немного трезво мыслящим и сдерживающим авантюрную черту других персонажем.
– Слушай, ты нам солнце привез! – сказал Даня.
– На речку ходили уже? – спросил Ваня.
– Шутишь? Да тут ноябрьские морозы стояли вплоть до сегодняшнего дня. В городе, что ли, тепло? – Ваня не посещал школу, его родители были дипломатами и всюду таскали сына за собой, поэтому Ваня учился всегда дистанционно, находя преподавателей в Интернете.
– Да понимаешь, я только вчера из Африки прилетел, у родителей командировка была… – Ванин папа окликнул его и попросил помочь с чемоданами. – Ладно, через час давайте пересечемся?
– Заходи ко мне, мы у меня будем, – сказала Нина.
С наступлением настоящего тепла жизнь заиграла новыми красками. Нина вставала еще раньше обычного, завтракала всегда неизменно чашкой кофе и тостом с маслом, затем проплывала кругов десять или двадцать в бассейне, потом завтракала еще раз, уже под пристальным взглядом бабушки, а весь оставшийся день пропадала со своими друзьями где только придется. Они лазили по утесам, бегали на речку, правда, еще не решались
