Счастливая девочка растет - Нина Шнирман

— Это очень хорошо, что ты читаешь замечательные вещи! — Она гладит меня по руке. — Поправляйся, моя пышечка, я через пару дней зайду.

Улыбнулась… и ушла.

Я лежу и думаю про Островского. Он написал столько необыкновенных, прекрасных пьес — ну ведь можно ему простить эту ужасную «Грозу» и дурацкую «Снегурочку»?

И простила!

Шкаф и буфет

Я сижу на шкафу — очень давно не сидела — и любуюсь люстрой. Она когда-то висела у Мамочки в детской, а теперь висит в детской у нас.

Теперь мне никто не мешает сидеть на шкафу, а раньше все мешали, кроме Мамочки и Анночки. Но как-то раз пришла Мамочка, быстро влезла ко мне на шкаф, и мы так с ней замечательно сидели и разговаривали — Мамочка тоже очень любила эту люстру! И ещё она рассказывала мне, где что у неё в комнате стояло.

И вдруг — это тогда же было — приходят Папа с Бабушкой. Бабушка руки прижала к груди, качается, чуть не плачет и говорит:

— Вавочка! Ну Вавочка!

Папа говорит:

— Мышка! В чём дело?!

Мамочка говорит:

— Всё прекрасно, сидим с Нинушей, любуемся люстрой! Кстати, проверила — абсолютно безопасное залезание: подоконник, навалка почти одновременно с подтягиванием — и всё, спокойно залезает на шкаф.

— Мышка! — говорит Папа очень серьёзно. — Именно навалка — самое опасное место: куча мягких, деревянных и железных игрушек, ведь нет твёрдой основы!

— Жоржик! Только что проверила — безопасно… для Нинуши. Она всё быстро делает. В общем, под мою ответственность — разрешаю!

И теперь мне никто не мешает. Анночка очень любит, когда я сижу на шкафу, я придумываю всякие небольшие истории из наших вещей и рассказываю ей.

Сейчас я в комнате одна, любуюсь люстрой, комнатой и, как всегда, удивляюсь: стоишь на полу — одна комната, влезешь на шкаф — совсем другая!

Входит Мамочка, улыбается, одним пальцем меня манит, другой палец ко рту прижимает. Это значит: слезай, идём со мной, но тихо.

Я тихо слезаю, тихо выходим вместе в коридор, Мамочка на цыпочках подводит меня к приоткрытой двери в столовую, и я вижу что-то невероятное: Мишенька сидит около среднего нижнего отделения буфета, дверца открыта, и вокруг него на полу лежит почти вся посуда из этого отделения — а там много больших тяжёлых вещей, — ив руках у него большое блюдо! Он видит нас и начинает торопиться. Когда он, правда очень ловко и аккуратно, ставит последнее блюдо, Мамочка подхватывает его на руки, чуть подбрасывает, он хохочет-заливается. Мамочка прижимает его к груди, он нежно гладит её по лицу и говорит: «Мамотька!»

Ему десять месяцев, он говорит очень много слов, и Мама считает, что к году он начнёт разговаривать. Но с посудой — это, конечно, нечто невероятное, я никогда такого не видела. И особенно меня поразило выражение его лица: восторг и жадность!

Мамочка уносит его в детскую, возвращается и говорит:

— Бабушка уже один раз это видела, теперь он будет делать это каждый день. Вернее, будет пытаться — наверное, не надо ему мешать. Ещё пока не знаю — подумаю!

— Мамочка, — спрашиваю, потому что очень удивилась, — Анночка так никогда не делала?

— Никто из вас троих так никогда не делал. Он ведь мальчик!

— Ну и что же? — удивляюсь я. — Он же совсем маленький, ему ещё года нет. Бабушка говорит, что он — «дитя», а я думаю, что раз он «дитя», то он ещё не мальчик и не девочка — просто что-то вроде… ангела!

— Нет, Нинуша! — смеётся Мамочка. — Уже вот тут, — Мамочка гладит свой живот, — он был мальчиком. Наверное, он так мир познаёт, ведь посуда — это очень интересно, там такие разные вещи рядом: селёдочница, блюдо и фарфоровая подставка для яиц. Это же совсем на игрушки не похоже! Будем следить за процессом. — Мамочка смеётся. — Пойду постираю. — Она машет мне рукой и уходит.

Я остаюсь… и очень удивляюсь. Ну хорошо, он — мальчик. Но при чём тут посуда? Посуда — это же совсем неинтересно! Вот чашки красивые — это интересно. У нас есть несколько зелёных маленьких тоненьких рюмочек — это очень интересно. Но вот вся посуда в среднем отделении — да совсем это неинтересно!

Сидеть на шкафу очень интересно, действительно мир познаёшь: снизу комната одна, сверху — другая, хотя не все это понимают. Но зачем он вынимает всю посуду, да ещё с такой радостью и с такой жадностью? И всё хочет вынуть. До конца! Что здесь интересного?

Нет! Пытаюсь понять, но не могу.

Не по-ни-маю!

Но это очень смешно!

Мой день рождения

Сегодня 20 ноября 1945 года — мой день рождения, мне исполнилось девять лет. Утром на моём стуле было столько подарков — все замечательные! Но самый замечательный от дяди Миши Шнирмана — маленький, по длине меньше пенала, чемоданчик. Он синевато-серый, совсем как настоящий, очень красивый, а внутри конфеты. Мамочка меня спросила, что мне понравилось больше всего. Я сказала, что чемоданчик и лента, чтобы бантик делать. Мамочка, по-моему, была очень довольна.

Но я банты не люблю, особенно когда бант такой же, как голова, по размеру и сидит на макушке и у девочки короткие волосы! Мне нравятся не очень большие банты. Вот если хорошая коса, то на ней мне нравится бант. Если косы корзиночкой подвязаны, и косы нормальные, и с каждого бока по банту — тоже неплохо. А мне подарили такую красивую ленту! Мне очень нравится, что она не одноцветная, а в сиреневые и синие полосочки. Мамочка сделала бант и прикрепила его мне к волосам. Я побежала, посмотрела в зеркало — мне понравилось!

Когда у тебя одно платье, то ты его надеваешь и на праздник. А когда у тебя есть два простых платья да ещё два нарядных, понятно, что простые ты не будешь надевать! Но два нарядных — одно летнее, другое зимнее, и оба очень красивые… Что делать?

Мамочка посоветовала мне надеть летнее, потому что у нас дома тепло, даже жарко. Я надела. Ой, какое оно красивое: нежно-голубая клеточка, короткий рукав — Бабушка говорит, что это называется рукав «фонариком», — и белый воротничок. Мне кажется, что оно самое красивое из всех платьев, что Папа нам привёз из Германии. И мне это было как-то немножко неловко — вдруг девочки расстраиваются? Я подошла к Анке и так, между прочим, спросила, нравится ли ей её летнее платье, потому что зимние у нас одинаковые, очень красивые, из тёмно-зелёного бархата в мелкую полосочку, с полупрозрачным платочком слева на груди, и на платочке ещё что-то очень красивое то ли нарисовано, то ли приклеено. Анночка сказала, что ей неудобно, но ей кажется, что её летнее платье с курочками и цыплятами самое красивое! И когда была годовщина родительской свадьбы, она хотела спросить, нравится ли мне моё голубое в клеточку, потому что мы тогда уже надевали их второй раз.