Конноры и Хранители - Олег Авраменко

— Но есть один вопрос, который мне хотелось бы решить прямо сейчас. Ибрии нужна королева. Я уже могу отправлять официальное посольство?

— Увы, — вздохнул Стэн, — не можешь.

Бокал замер у самых губ Флавиана.

— Почему? Что случилось?

Стэну хотелось ответить с мрачной иронией: «Я и сам не прочь заполучить Марику», — но он сдержался. Желание Флавиана жениться на Марике было продиктовано не только и даже не столько политическими соображениями, сколько нежными чувствами, которые он испытывал к ней уже много лет. Ещё тринадцатилетним подростком он влюбился в прелестную восьмилетнюю девочку и твёрдо решил, что в будущем она станет его женой. Если бы не эгоизм Стэна, который отчаянно не хотел расставаться с сестрой, они бы поженились после первых же месячных у Марики — это было в порядке вещей в Ибрии, да и на юге Гаалосага практиковалось довольно часто, — и, скорее всего, жили бы сейчас в любви и согласии. А так… Стэн почувствовал угрызения совести: возможно, именно его упрямство толкнуло Марику в объятия другого мужчины…

«Найду и прикончу подлеца!» — гневно подумал он, а вслух сказал:

— Видишь ли, Флавиан, с некоторых пор Марика вбила себе в голову, что мы себе же во вред пренебрегаем заветом предков не вступать в брак с членами нашего рода. И знаешь, в определённом смысле она права. Сам посуди: через сто лет после смерти Коннора-прародителя в мире насчитывалось полторы сотни его потомков, ещё через сто лет их было около тысячи, а за последние семьдесят лет наша численность возросла лишь в три раза. Теперь мужчины-Конноры предпочитают брать в жёны женщин из Конноров и, как следствие…

Флавиан с такой силой поставил бокал, что чуть не разбил его вдребезги. Вино расплескалось по столу, а на рукаве светло-голубого королевского камзола появилось несколько красных, как кровь, пятен.

— Короче, Стэнислав, — жёстко промолвил он. — Получив известие о смерти Михайла, ты решил попридержать Марику в девицах. Авось получится завоевать голоса на Конклаве, пообещав одним князьям руку сестры, а других соблазнив тем, что их дочери могут стать королевами. — Он понурился. — Я тебя понимаю и не осуждаю.

Стэн с искренним негодованием фыркнул:

— Не говори глупостей! Ты же прекрасно понимаешь, что это ерунда. Если бы каждый неженатый князь, имеющий незамужнюю сестру… Тьфу! — он даже в сердцах сплюнул. — Чёрт тебя побери, Флавиан! Я не меньше твоего огорчён капризом Марики. Но я уверен, что это несерьёзно. Подожди немного, и её блажь пройдёт.

— Подожди, говоришь? — мрачно переспросил Флавиан. — Сколько ещё ждать? Я и так долго ждал. Мне уже двадцать лет, а я… — Он резко поднялся. — Хватит, заждался! Пора положить этому конец. — И стремительно бросился к двери.

Стэну потребовалось несколько секунд, чтобы осмыслить происходящее. За это время Флавиан успел отпереть дверь и выбежал из кабинета. Стэн быстро последовал за ним, не решаясь окликнуть его, чтобы не привлечь внимание слуг.

Покои хозяина и хозяйки замка, в которых жили Стэн и Марика, были предназначены для супругов, поэтому соединялись напрямую. Флавиан знал это и теперь направлялся к Марике, чтобы среди ночи потребовать от неё объяснений.

Стэн догнал его слишком поздно — уже на пороге спальни сестры. Занавеси полога на кровати, как обычно, были раздвинуты. Глянув через плечо Флавиана, Стэн с громадным облегчением убедился, что Марика в постели одна.

— Послушай, друг, — сказал он шёпотом. — Не глупи. Обожди до утра, успеется. Если сейчас ты разбудишь её, она будет злая, как сто чертей.

— Тем лучше, — также шёпотом, но твёрдо возразил Флавиан. — По крайней мере, так она будет искренней. — С этими словами он направился к кровати.

Стэн лишь обречённо вздохнул, смирившись с неизбежным, и закрыл дверь спальни на засов, чтобы преградить путь горничной на тот случай, если сестра, проснувшись, закатит истерику.

Между тем Флавиан склонился над Марикой и легко коснулся её укрытого одеялом плеча. Но вместо того, чтобы обождать немного, он надавил сильнее, затем, к глубочайшему изумлению Стэна, резко потянул одеяло на себя…

Мысль о том, что Флавиан свихнулся, не успела оформиться до конца. В следующий момент изумление Стэна сменилось ужасом, и он в отчаянии застонал. Вместо Марики в постели лежало наспех сработанное чучело из подушек и кукольной головы!

«Ну вот, — тоскливо подумал он. — Этого я и боялся».

А Флавиан схватил голову за роскошные золотистые волосы и, потрясая ею, разразился истерическим смехом.

— Значит, заветы предков?… — приговаривал он. — Вот какие заветы предков!.. Стэн, дружище, твоя дорогая целомудренная сестрёнка держит тебя за дурака… И меня тоже… Нас обоих!..

Он со злостью швырнул голову в противоположный угол комнаты и, мигом утихомирившись, сел на край кровати и закрыл лицо руками.

Стэн услышал шум чьих-то шагов в гостиной. Он шёпотом бросил Флавиану:

— Пожалуйста, будь благоразумен, не буянь, — отпер дверь и выскользнул наружу.

В маленьком коридорчике, ведущем в гостиную, Стэн преградил путь встревоженному стражнику, который вообразил, что на Марику совершено нападение, и спешил ей на помощь. Стараясь держаться как можно естественнее, Стэн успокоил его, объяснил, что ничего страшного не произошло, просто он ведёт с сестрой разговор на повышенных тонах. Стражник успокоился и вернулся на свой пост в коридоре, получив распоряжение не входить в покои, даже если крики возобновятся. Заставить его забыть о произошедшем было делом слишком хлопотным и ненадёжным, поэтому Стэн ненавязчиво внушил стражнику, что тот якобы слышал, как он кричал сестре: «А я говорю, поедешь! Тоже мне выдумала — дальняя дорога. Можно подумать, что Лютица на краю света…» Теперь, в представлении стражника, ночной инцидент выглядел довольно невинно: по какой-то причине Марика заупрямилась и отказывалась ехать с братом на открытие земельного сейма, а Стэн продолжал настаивать, и их спор перешёл в ссору.

Стэн заглянул в комнатку горничной и увидел нетронутую постель.

«Потаскуха! — мысленно выругался он. — Сама блядствует и Марику, небось, покрывает. Я ей устрою сладкую жизнь!..»

Вернувшись в спальню, Стэн застал Флавиана в той же позе, в которой его оставил. Молодой король по-прежнему сидел на краю постели, закрыв лицо руками.

— Ну, пойдём отсюда, — произнёс Стэн сурово, понимая, что малейшее проявление сочувствия может вызвать очередной всплеск эмоций.

Флавиан покорно последовал за ним до его покоев, а потом и в кабинет. Было лишь полпервого, но Стэн не собирался ожидать назначенного времени. Его не вдохновляла перспектива провести эти двадцать минут, обсуждая с Флавианом их недавнее открытие, или — что ещё хуже — болтать о всяких пустяках, делая вид, что ничего особенного не произошло.