Не по чину - Евгений Красницкий

— Ты разговаривал с Вячеславом? Как это ты сподобился?

— Имел честь, Ваша Светлость! На празднике проводов зимы я с отроками показывал в Турове воинское учение… ну, чему у нас в Погорынье воины молодежь обучают. Его Высочеству Вячеславу Владимировичу понравилось, и он меня златым перстнем одарил!

Агафья скользнула взглядом по мишкиным пальцам.

— А что ж подарок-то княжий не носишь?

— Я за него холопа выкупил и, окрестив, по завету Господа нашего Иисуса Христа, даровал ему волю.

— Гм… Похвально, боярич, похвально.

«Все, сэр! Можете гордиться — вы в ее глазах полный идиот. Даже неудобно как-то… вы-то ее игру насквозь видите, а она ваши выкрутасы за чистую монету принимает. Восторженный пацан, воображающий себя рыцарем, прямо как на картинке! Пожалуй, мадам уже дозрела до убеждения, что может вами крутить, как захочет. Ох и облом ей корячится… мама не горюй!»

— Ну что ж, — продолжила княгиня тоном, от которого «поплыл бы» любой подросток, — вижу, что мы теперь под защитой, хоть и молодого, но достойного воина… и истинного боярина!

Мишка потупился и свел раздвинутые до того колени, только что пол носком сапога ковырять не принялся.

— Могу теперь ни за себя, ни за детей не опасаться.

Мишка гулко сглотнул и шумно втянул носом воздух.

— И братьям о твоей доблести и разумности расскажу, — медоточивость голоса Агафьи превысила все мыслимые границы, — и воеводу Погорынского извещу о благодарности за прекрасное воспитание сына…

— В-внука… Ваша Светлость… — в последний момент удалось удержаться от соблазна подпустить слезу в голос, но кто-то из близнецов-«пажей» растроганно шмыгнул носом и негромко звякнул кольцами доспеха.

— Внука? А батюшка твой?

— Десятник старшей дружины Погорынского войска Фрол Лисовин пал в сече на Палицком поле… — к концу фразы Мишка понизил голос почти до шепота.

— Так ты сирота… — княгиня подалась вперед и подняла ладонь, как бы собираясь погладить Мишку по голове, но сдержалась.

«Разрыдаться, что ли? На грудь ей… или лучше к коленям припасть? Нет, перебор, пожалуй, получится…»

— И ты преодолел все испытания, тебе ниспосланные, сотником стал…

Княгиня разливалась соловьем, Мишка делал вид, что не знает, куда деваться от столь ласкового обращения, а «пажи» — Елизар с Елисеем — громко сопели дуэтом и, казалось, вот-вот начнут растекаться, как масло на солнышке.

«Ну, сэр Майкл, ради такого стоило провалиться на девятьсот лет в прошлое! Когда это вы столько комплиментов из женских уст получали? Были бы они еще искренними, а то ведь театр сплошной… но исполнение, позвольте вам заметить, отменное — в каждой бабе актриса сидит! Интересно, когда она уже решит, что клиент доведен до нужной кондиции, и можно начать приказывать восторженному мальчишке, который готов положить за нее и свою голову, и головы своих ребят? Ага! Вот, кажется, началось… издалека заходит мадам, осторожная дамочка. Впрочем, ничего удивительного — опыт совместного правления с мужем сказывается».

— А скажи-ка, боярин Михаил Фролыч…

«Быстро вскинуть восторженно-изумленные глаза!»

— … А не приходила ли тебе мысль на княжью службу поступить?

— Служить вам, Ваша Светлость, честь для меня великая и радость душевная!

— Хорошо сказал! Да и мне, ежели начистоту, такого боярина иметь тоже в радость.

— Приказывайте, Ваша Светлость!

— Вы ведь мою ладью у татей отбили?

— Так, Ваша Светлость, только проверить надо: в исправности ли она, не попортили ли ее тати.

— Ну, так вот: проверяй ладью, гони сюда и проводишь меня с детьми до Городно. А уж там и награда для тебя будет, боярин.

— Немедля все исполню, Ваша Светлость! — Мишка, демонстрируя готовность, вскочил со скамьи. — И как только укажет Его Светлость князь Всеволод Давыдович, доставлю вас в град!

— Это что же? — Агафья грозно сдвинула брови. — Тебе моего повеленья недостаточно?

«Внимание! Прокол или преднамеренность? Не отреагировать на имя мужа, не заинтересоваться, откуда он тут взялся… Пожалуй, намеренно — по идее, вы, сэр, должны на уши встать, чтобы опять ласковую улыбку на ее лицо вернуть. Какие уж тут пререкания. А вот фигушки! Но не форсировать — аккуратненько прикидываемся шлангом».

— Так ведь как же… — Мишка изобразил растерянность. — Без княжьего слова?

— Мое слово здесь — княжье! — надавила голосом Агафья.

— Но, Ваша…

— Никаких но! — княгиня рявкнула не жиже матерого фельдфебеля на строевых занятиях. — Исполнять!

— Поперек князя?

— Ты только что МНЕ служить напрашивался!

— Но… — Мишка сделал паузу, словно подыскивал нужные слова, а потом процитировал: — Муж любит жену, жена да убоится мужа своего.

Агафья открыла рот и… смолчала.

«Вот так! И никакие мы не мужские шовинисты, а просто христианское благочестие блюдем. Типа: баба, знай свое место, как от Бога указано. Ну-с, ваш антитезис, уважаемый оппонент?»

— Ну-ка, сядь! — княгиня так лязгнула голосом, что «пажи» дружно вздрогнули. — Почему от князя слова ждешь? Ты с ним виделся? Он где-то рядом? Почему с тобой не приехал?

— Моя вина! Сразу надо было все обсказать…

— Не тяни! Рассказывай!

«Э-э, далеко вам, мадам, до нинеиного «рассказывай», ну, да ничего, тут и врать-то фактически не придется…»

— После похищения Вашей Светлости с детьми, тати потребовали от Его Светлости князя Все…

— Говори проще! Князь и все!

— Как будет угодно Вашей…

— Ну!!!

— Тати потребовали от князя пропустить ляхов через городненские земли в туровские владения. И не просто пропустить, а сопроводить и помочь. Ему пришлось согласиться, чтобы…

— Понятно! — прервала Мишку Агафья и задумалась.

Подумать было о чем: ее муж пошел против родича и сюзерена. Вынужденно, но пошел. Без последствий такое не остается.

— Дальше!

— Мы ляхов в туровских землях встретили. Частью перебили, частью обратили в бегство. На северном берегу Припяти нагнали и могли изничтожить совсем, но вмешался князь Всеволод. Ляхи сумели уйти, но князя ранили стрелой в плечо.

— Не твои ли щенки постарались?

Какая, к черту, ласковость? Тон Агафьи был: «могла б — убила бы».

— Мы из самострелов болтами стреляем, а не стрелами…

«Оправдываетесь, сэр, из образа выходите, Атос так бы себя не вел».

— … Но все равно, — Мишка добавил металла в голос и в упор уставился на Агафью, — стрела была погорынской! А был бы болт самострельный, так и в том греха не вижу!

Подействовало — княгиня вспомнила, что находится в руках мальчишек-«отморозков» и изобразила жестом: «не обращай внимания — нервы». Мишка кивнул, мол, понимаю, и продолжил рассказ, тщательно избегая любых отклонений от избранного им образа.

Княгиня слушала внимательно, время от времени стимулируя рассказчика то кивком, то ободряющим междометием. За мужа, кажется, переживала искренне — ну и что, что особо страстной любви между ними не случилось (брак-то династический), все равно вдовья доля не подарок, и на Городненском княжении ее никто в случае смерти Всеволода не оставил бы.

Было, однако, в ее реакции и такое, что Мишке весьма не понравилось. Когда рассказ дошел до того, как Всеволод всего с двумя десятками дружинников бросился на выручку семьи, по лицу княгини скользнуло что-то вроде презрительной усмешки. Мишка догадался, что в иных обстоятельствах подобные действия князя были бы прокомментированы Агафьей всего одним словом: «Дурак».

Мишка и сам не считал поведение Всеволода образцом мудрости, но взыграла мужская солидарность: «Он все бросил, раненый скакал очертя голову ей на выручку, чуть не умер, а она… Вот она — баба во власти: все чувства задавлены, компьютер в юбке, ничего женского не осталось».

Известие об агрессии Полоцка Агафья восприняла спокойно, и Мишка решил, что если она о планах соседей и не знала точно, то вполне могла догадываться, а еще могла надеяться при удачном стечении обстоятельств оттягать под шумок у Пинска землицу, прилегающую к Городно. Кусок, что ни говори, жирный — «Черная Русь» с плодородными и хорошо заселенными землями, не то что полесские болота.