Дорогой, ты меня слушаешь?.. - Николь де Бюрон

– Я вам верю, – отвечаете вы сочувственно. – Может, нам обратиться за советом к школьному психологу?

Лицо учительницы делается непроницаемым.

– Психолог дура! – говорит она ледяным тоном. – Ей, видите ли, смешно. Она убеждена, что Аттила разыгрывает комедию. И я тоже.

Мадемуазель Флер так взволнована, что вам приходит в голову безумная мысль.

– А вы часом не влюблены в моего внука? – спрашиваете вы с улыбкой.

Она смеется.

– Нет. Но я люблю его, как если бы он был моим собственным сыном. Он такой милый и ласковый.

Пытаетесь представить себе милого и ласкового Аттилу. Любовь и в самом деле творит чудеса, даже в семилетнем возрасте.

Мадемуазель Флер смущенно ерзает на вашем диване.

– И еще одно осложнение... Я живу с молодым человеком, у нас с ним все хорошо, за исключением того, что я запрещаю ему заходить за мной в школу: Аттила ревнив, как тигр. Он уже моему приятелю шины у мотоцикла прокалывал.

Она поспешно встает.

– Мне пора. Я опаздываю на урок.

Вы обещаете, что потихоньку вернете кольцо на место. А также посоветуетесь с вашим «любимым психоаналитиком», ангелом-хранителем всей вашей родни. На прощанье вы целуетесь. Она ведь теперь вроде как член семьи – по сердечной линии.

Звоните «любимому психоаналитику», у того голос сразу делается озабоченным.

– Детская любовь – это гораздо серьезней, чем мы думаем. Нам надо встретиться. Запишитесь на прием у моей секретарши, скажите: «срочно», а пока почитайте «Когда мне было пять лет, я себя убил» Говарда Бютена.

Прелестная перспектива. Кроме того, секретарша «любимого психоаналитика», между прочим, ваша подруга, клянется, что у него нет ни минуты свободной, но «вас, учитывая срочность», он сможет принять через две недели. В полночь.

– В полночь я сплю! – не выдерживаете вы.

– Знаю, – жалобно отвечает Изабель. – Но сейчас эпидемия депрессий, и доктор работает каждый день до часу ночи.

В ожидании встречи с доктором, в среду после обеда вы заманиваете Аттилу к себе: предлагаете ему вымыть окна в кабинете за ошеломляющую сумму в 30 франков. Он прибегает.

Прежде чем он влезает на табуретку с жидкостью для мытья окон в руке, вы садитесь за письменный стол и произносите ледяным голосом, тем самым, который приводил в содрогание ваших дочерей, когда они были маленькими:

– Стало быть, ты теперь воруешь?

Он выкатывает удивленные глаза.

– Я? Что я украл?

Показываете ему кольцо с рубином.

– Кольцо твоей матери.

– Оно мое!

– Как это – твое?

– Конечно. Мама всегда говорила, что оно для меня, что я отдам его своей невесте. Кольцо с бриллиантом – для Матиаса, а с изумрудом – для Эмили.

Вы поставлены в тупик.

– Хорошо. Но почему ты взял его тайно, не спросив разрешения?

Внук складывает руки на груди, в глазах отчаяние.

– А потому что я знаю, какой поднялся бы шум. Мама не желает верить, что я люблю мадемуазель Флер и что я с ней помолвлен.

– Я тебе верю, – говорите вы вкрадчиво. – Но мадемуазель Флер не может любить мальчика, который крадет у мамы вещи.

– Кольцо мое! – упорствует Аттила.

– Нет. Оно станет твоим, когда ты вырастешь. Это не одно и то же. Сделай милость, положи его туда, откуда взял, так, чтобы мама не заметила.

– Нет.

Воцаряется тяжелое молчание.

Вы чувствуете, что ваш упрямый внук готов скорее выпить средство для мытья окон, чем уступить.

Итак, уступаете вы.

– Хорошо. Я сделаю это сама. А теперь отправляйся домой. Я не хочу тебя видеть.

Аттила багровеет, глаза его сверкают гневом, как у быка Миуры[14], губы сжаты, он уходит с гордо поднятой головой, не глядя на вас.

На другой день после обеда.

Улучив время, когда Жюстина занята у себя в магазине, Зять № 2 – в своем зубоврачебном кабинете, а дети – в школе, вы заявляетесь к ним в дом и просите у консьержки ключ от квартиры, будто бы затем, чтобы измерить окна и подарить дочери новые занавески.

Пробравшись в спальню, открываете потайной ящик письменного стола, некогда принадлежавшего вам.

Кладете туда украденное кольцо.

И тут вас охватывает детское желание примерить лежащие в ящике драгоценности. Бриллиантовое кольцо Матиаса очень хорошо сидит у вас на указательном пальце (Вы всегда мечтали носить кольцо на указательном пальце, но Любимый Муж возражал категорически, называя это «дешевым шиком». Он вообще противник украшений и по случаю рождения дочерей дарил вам тракторы для Микулета: сначала маленький гусеничный, а потом большой, шестидесятисильный. Но ни разу ни одного драгоценного камешка. А когда вы об этом попросили, он воскликнул, закатив глаза: «Какая ты все-таки мещанка!» Вот и остались вы мещанкой-помещицей с двумя тракторами, но без бриллиантов).

Вдруг дверь спальни с шумом распахивается. На пороге появляется ваша Старшая.

В глазах изумление.

– ...Почему ты здесь? Консьержка мне что-то наговорила про занавески? Мне мои очень нравятся! И менять я их не собираюсь!

Как объяснить Жюстине, почему вы:

1) солгали консьержке, когда вы с самого детства вдалбливали дочерям, что «ложь – это чудовищный порок».

2) тайком проникли в квартиру и копаетесь в ящичке с драгоценностями.

Брякаете первое, что приходит в голову:

– Я видела в магазине «Шанель» прелестное кольцо из белого оникса... Оно бы тебе очень подошло. Я заглянула, чтобы узнать твой размер.

Старшая бросается вам на шею.

– Мама, ты чудо!

На поцелуи вы отвечаете без энтузиазма. Вы удручены. Кольцо вы и в самом деле присматривали, но... для себя! И не купили из-за цены!

Слово есть слово. Бежите в магазин «Шанель», проклиная влюбленности Аттилы, опустошающие ваш сберегательный счет.

Жюстина, конечно же, приглашает вас на ужин и готовит ваше любимое блюдо: молочного пиренейского ягненка «Дофине».

– Тебе можно позавидовать, – ворчит Любимый Муж. – Для меня дочь не стала бы готовить «утку с кровью».

– Почему же нет! – возражает Жюстина. – Подари мне такое же роскошное кольцо.

– Дешевле пригласить вас всех на ужин в «Тур д'Аржан».

– Согласна!

Вы замечаете, что Аттилы нет за столом.

– Он уже два дня не встает с постели, – объясняет его мать. – Я ничего не понимаю. Температуры нет. Просто не знаю, что с ним.

Вы-то знаете: депрессия.

– Может, не ладится роман с мадемуазель Флер? – ехидничает Эмили.

– А ты помолчи! – одергиваете вы ее. – Нечего над другими смеяться, когда еще недавно бегала за Дани-Рокером.

Эмили понуро опускает голову.

Вы поднимаетесь из-за стола и вежливо спрашиваете у Старшей разрешения пойти поцеловать Аттилу.

Он лежит, укрытый с головой. Наружу торчат только несколько белокурых прядок. Осторожно откидываете одеяло.