Токсикология - Стив Айлетт

Раньше, чем я смог бы сказать «Блаватская», раздутое тело выкатилось на отдалённое побережье, и я вытерпел месяцы шторогрызного беспокойства, пока шло расследование — но, наконец, какой-то головорез под опекой полиции попытался сколотить свой честно отработанный приговор, разболтав о весёлом зрелище, свидетелем которого стал в доках. Полиция налетела на его слова, как на маразматическую бабку.

Естественно, тот факт, что в доках я был одет в известное облачение Фибиана, привёл их по следу в дурдом, и теперь уже неподдельно невменяемого полицейского констебля, орущего про невидимых змей, повесили раньше, чем он осознал, кто он и за что. Конец удовлетворил и полицию, и злодея — если последний термин можно применить ко мне, к которому обратились как к заслуживающему доверия джентльмену, чтобы подтвердить личность моего дяди в дурдоме. Разве могли ребята в синем ошибаться в таком вопросе?

— Конец ещё одной главы, а, Гувес? — крикнул я, откинувшись на диване.

— Самой последней для некоторых особ, сэр.

— Ладно тебе, старина, не будь таким торжественным. Бывают вещи и похуже, чем повешение.

— Например, сэр?

— Повешение в опере. Ха-ха-ха. Там — это наверняка. А теперь кинь-ка мне газету, старый волк. В ней статья про покойного.

Мэриленд

— Сроду не думал, что найду вот так контуры в жалобе.

— Ужасно адская штука.

— Ага, Генри, ну наконец-то. Передвижной обезьянник пролетел через ленту ограды и стремительно развернулся. Шеф Генри Блинк толчком распахнул дверь — батон сигары посреди одутловатого лица — и выкатился наружу, вдыхая ночной воздух.

— Я уже чую вкус этого ареста. Выстрел в движок? — Он нахмурился на фейерверк вспышек стада журналистов.

— Генри, — сказал энергично Майор, — ты знаешь Джека.

— Прорыв границы, зырьте сюда — Майор, Гарпун Спектр и Шеф Терминала в пыльнике!

— О, сомневаюсь, что мистер Кома потребует правосудия, — сказал Майор с нервной улыбкой.

— Готов спорить на твою шоколадную жизнь, что не потребует. — Блинк неуклюже протопал мимо трёх мужчин и осмотрел тело, чей третий глаз был распахнут, как люк после взрыва газа. — Охранник, однако. Есть улики?

— Ждут тебя, Генри. Вон даже Джек.

— Коронер захочет знать. — Блинк махнул на прессу. — Убрать отсель стервятников и обеспечить охрану территории. Тя чё, не учили в коп-школе, Джек? Есть успокоительное для вон того парня?

— Мне не нужны успокоительные, Генри, — Кома чиркнул спичкой и поджёг амортизатор. — Покойника более чем достаточно.

Гарпун Спектр весело прищурился на Блинка.

— Никак не въедешь, Генри?

Блинк вытащил сигару из своего лица, как вилку из кабана.

— А? Чё за шум? Ты сделал на нём денег?

— Единственное, что я сделал — решил, кого буду представлять.

— Здесь Рекс Камп и Док. Настоящее кобылиное гнездо активности. Эй, Мэнгрув — кальмаровые серьги?

Но не успели Коронер и доктор Мэнгрув дойти до тела, как прирычал белый грузовик и начал разгружаться. Парень в мантии выплыл из дыма.

— Вам запрещено трогать тело. Майор начал терзать пальцы.

— Генри, это мистер Вингмейкер, главный пингвин церковного картеля.

— Типа сопереживаю вашим чувствам, падре.

— Не в том дело. — Вингмейкер распахнутыми глазами разглядывал тело. — Прикажите своим экспертам убираться.

— На каких основаниях?

— У меня есть картельная мистификация, замаскированная под распоряжение суда.

— Значит, вы бросились в комнату судоложества. Как ребёнок ябедничать учителю.

— Истинно так, — пробормотал Вингмейкер, потом оттолкнул медиков в сторону. — Посмотрите, мистер Блинк. Это может стать величайшим религиозным событием со времён Святого Маккейна.

Блинк перевёл взгляд с улыбки Гарпуна Спектра на тело. Лужа крови вокруг головы жертвы точно воспроизводила классическую форму молящейся Девы Марии. Люди Винг-мейкера уже возводили разборную часовню вокруг тела.

— Ну, уж не будем раскидывать пальцы, — прорычал Блинк. — Я понимаю, вы не в курсах, как один край личности выступает из другого. Но нашему Джону Доу[14] придётся выполнять разрушительную программу гниения независимо от вашей чертовски священной блокады. А пока всё складывается дьявольски удачно для мясных мух.

Доктор Мэнгрув прошла мимо с ящиком инструментов.

— Приказ подтверждается, Шеф. Нет ничего, кроме очевидного.

Рекс Камп угрюмо прошествовала за ней.

— Тот же приказ твоим экспертам, Блинк, — сказал Джек Кома. — Шакалам разошлём повестки за эту фотосессию.

— Наконец-то ты думаешь, как коп.

— По положению тела, это привидение появилось с нашей стороны границы.

— Это труп. Кома отвернулся.

— Привидение.

Блинк и Гарпун Спектр пошли к машинам.

— А твоя точка зрения, Гарпи? Ты у нас стал набожным?

— Когда это оплачивается.

— А что, было дело?

— Насчёт этого тела, я думаю, у нас в руках истинное чудо.

— В моих — ни шута.

— Помнишь давным-давно слоны в Индии, пьющие молоко?

— И что? Я могу выпить пропасть молока. Тоже чудо?

— Те животные были из камня. Камень, Генри, слышишь, что я говорю?

— Ах, чёрт, это всё просто выдумки в твоих мозгах.

— Ну, слава богу, — подхихикнул Спектр, — не самый важный орган.

Блинк дошёл до передвижного обезьянника и снова раскурил сигару. За рулём ждал танкист.

— Ладно, я пошёл за бубликом и кадушкой сердца тьмы. Вингмейкер соблаговолил дать доступ к одному факту, чтоб его благословило. Вишь отпечатки копыт вокруг гробонаполнителя? — Он нырнул в машину.

— Чистые, как образец.

— Преет работает там, где запрещена обувь с рифлёной подошвой. Труднее бегать.

Блинк хлопнул дверью, и машина порычала прочь.

— Офис, — буркнул Спектр.

По сути, прошёл год с тех пор, как Джонни Фейлсейф приставил морскую раковину к уху и услышал насмешливый хохот. Он стал сам себе начальник эффектным и кружным маршрутом. И где-то в дороге вбил себе в голову, что он больше, нежели оловянная статуэтка в оловянной кабинке. Ему довелось читать, что давным-давно жили бедняки, которые получали небольшие деньги: теряли паспорта и добредали до немецкой границы, чтобы прикинуться беженцами. Его впечатлило. Похоже, на границе может поменяться всё. На мексиканской границе — американцы менялись в нацистов. Так что он вышел из офиса и пошёл прочь из Светлопива, через Наш Прекрасный Штат, пиная пыль, пока не достиг границы Терминала. Это случилось чуть раньше разрыва между штатами, и там ещё не было оборудованных огневых позиций — просто Джонни Фейлсейф переходил туда-сюда и пытался зафиксировать еле уловимое ощущение законов, меняющихся вокруг его тела. Он думал, что воспринял мельчайший сдвиг давления на себя, но и что? На него всё равно давили.

Он знал, что когда-то однажды Леон Вордил хакнул кодекс и добавил законов — сначала по прогрессии, потом в экспоненциальной опухоли — что полностью уничтожило последние следы человеческой активности. Вычистить авторизованные указы из случайных добавлений оказалось напрягом для мозгов, задачей на годы. Один делегат, появившись перед прессой, — смеялся и бил себя в лицо грохочущим листом алюминия.

В наши дни насыщение авторизованного кодекса сделало прикол с троянским законом излишним. Но Фейлсейф стал одержим этой точкой перехода границы, где одна дамба ограничений уступала место другой. Нет ли там точки между ними — хотя бы минуты — где нет ни той, ни другой? Он пал на колени на краю штата, прищурившись на микроскопический шрам на земле, заполненный оживлённой свободой. Образец, забранный в почвопробник, под увеличением показал роящееся небо, и Фейлсейф загнал вглубь два листа оргстекла, чтобы извлечь тонкий пограничный сэндвич. Обычный светоч сможет проецировать на стену незаконную активность, и Фейлсейф постучался к Дону Тото в «Задержанной Реакции» на улице Валентайн.

— Видел когда-нибудь торнадо, Тото? Крематорий, мой крутой друг. Световые шоу — ничто. Есть мысль, что ты готов к яркой штуке. Выдающаяся штука.

— Выдающаяся? Звучит неплохо. Фейлсейф поставил лист перед софитом, и стена превратилась в шербет, взбаламученный, как лицо Юпитера.

— Неистовая штука, Джонни.

— Автоматическая, в таком аспекте. И буквально за пару моментов придавит то грозное дерьмо, которое ты, похоже, так любишь.

— Постоянно меняется.

— И даст клиентуре намёк на высокие материи, Тото.

— По любому, беру. Назови свою цену, твою мать.

Фейлсейф открыл бурную торговлю образцами границы, которые использовали в световых шоу по клубам от Греды до Дворца Креозота. Он стал поставщиком заведений от побережья до побережья, включая «МК-Ультра», тематический монархистский подвальчик в Питсбурге, где клиента обслуживали как двух или более разных людей и деньги брали на выходе за всех. Владелец Нед Речид видел, как ЭНЧ[15] выбивает визуалы, чтобы создать уникальное ощущение. Не как в старых казаках-разбойниках, где только грязный отпечаток цвета выдавливался из тесного акта интерпретации. Всё заполонили шипящие чайники, и Нед решил украсть промышленный секрет Фейлсейфа и наделать кучу. Он весьма удивился, когда под покровом ночи Фейлсейф поехал на границу в бронированном песчаном багги, встал на колени на вулканизованную землю и вбил в почву створчатую панель, словно экспозиционную пластину.