Левая рука тьмы - Урсула Ле Гуин

— Ткач отвергнет его. Вопросы, на которые нет ответа, могут повредить группе Предсказателей.

— Чем повредить?

— Вы знаете историю Лорда из Шорта, который потребовал от Предсказателей из Крепости Асен ответа на вопрос: «В чем смысл жизни?» Это было пару тысяч лет назад. Предсказатели оставались в темноте шесть дней и ночей. В конце Холостяки застыли в ступоре, Шуты все погибли. Отступники забили камнями Лорда Шорта до смерти, а Ткач… Им был человек по имени Меше.

— Основатель культа Иомешты?

— Да, — сказал Госс и рассмеялся, словно история эта была очень смешной, но я не знал, смеялся ли он над Иомештой или надо мной.

Я решил задать вопрос типа «да-или-нет», ответ на который наконец мог дать представление об уровне двусмысленности и неясности ответа. Фейкс подтвердил сказанное Госсом: смысл вопроса может быть таков, в котором Предсказатели совершенно не разбираются. Я решил спросить, хорош ли будет в этом году урожай хулма в северном полушарии планеты «С», поскольку они даже не подозревали о ее существовании. Решение должно было быть делом чистой случайности, подобно гаданию на ромашке или подбрасыванию монеты.

— Нет, — сказал Фейкс, — совсем не так, случайности тут не место. Весь процесс выбора ответа, в сущности, не имеет ничего общего со случайностью.

— Значит, вы занимаетесь чтением мыслей.

— Нет, — сказал Фейкс со своей серьезной и чистой улыбкой.

— Может быть, вы читаете мысли, сами не подозревая об этом.

— Какой в этом толк? Если Вопрошающий знает ответ, он не заплатит нашу цену за него.

Тогда я выбрал вопрос, ответ на который я и сам не знал. Только время сможет доказать, правы ли Предсказатели или ошибаются. Вопрос не был тривиальным. Я решил не осведомляться, когда прекратятся дожди и о тому подобных пустяках, когда понял, что поиски ответа на вопрос — дело трудное и даже опасное для девяти Предсказателей Азерхорда. Плата была высока для спрашивающего — два из моих рубинов перешли в хранилище Крепости — но еще выше она была для отвечающих. После того как мне довелось узнать Фейкса, мне трудно было поверить в то, что он был просто профессиональным фокусником, и еще труднее было верить, что он был честным, добросовестно заблуждающимся обманщиком; его интеллект был глубок, чист и незамутнен, как поверхность моих рубинов. Я решил не ставить ему никаких ловушек. Я решил спросить о том, что больше всего хотел узнать.

Когда пришел Однетерхад, 18-е число месяца, девять сошлись воедино в большом деревянном строении, обычно находившемся под замком; оно состояло из большого зала с каменным полом, на который падали смутные полосы света из двух узких щелевидных окон и отблески пламени из глубокой чаши очага в дальней стене. Они сели в круг у голого каменного стола, все в плащах и опущенных на глаза капюшонах, и очертания их тяжелых неподвижных фигур напоминали группу дольменов, освещенную пламенем костра, который горел в нескольких ярдах от них. Госс вместе с парой других молодых Обитателей и врач, пришедший из ближайшего Домена, рассевшись у очага, молча смотрели, как я пересекал холл, приближаясь к кругу. Во всем происходящем не было никакой особенной торжественности, но чувствовалось напряжение. Одна из закутанных в плащ фигур посмотрела на меня, когда я очутился среди них, и я увидел странное лицо — грубое, с резкими чертами, с глазами, полными ненависти ко мне.

Фейкс сидел не шевелясь, положив ногу на ногу, но полный такого напряжения, такой концентрации силы, что его обычный, мягкий, спокойный голос звучал ныне со скрежетом электрических разрядов.

— Спрашивай, — сказал он.

Стоя вне пределов круга, я задал свой вопрос.

— Станет ли этот мир, Геттен, в течение пяти лет членом Эйкумены Обитаемых Миров или нет?

Молчание. Я стоял, застыв, чувствуя себя в центре натянутой паутины, сотканной из молчания.

— Ответ может быть дан, — тихо сказал Ткач.

Наступило расслабление. Каменно застывшие фигуры в остроконечных капюшонах стали слегка шевелиться, тот, кто бросил на меня столь странный взгляд, стал перешептываться с соседом. Покинув круг, я присоединился к тем, кто сидел у очага.

Двое из Предсказателей остались в той же неподвижности и молчании. Один из них время от времени поднимал левую руку и мягкими движениями десять или двадцать раз легко проводил по каменной поверхности стола, а затем снова застывал. Никого из них я не видел раньше; все они были Шуты, как рассказывал Госс. Они были больными. Госс назвал их «делящие время», что должно было обозначать шизофрению. Кархидские психологи, хотя им не хватало знания мысленного общения и бесконтактной хирургии, были исключительно искусны в применении лекарств, гипноза, мгновенной шоковой терапии, крионики и лечении умственных заболеваний.

Я спросил о возможности излечения этих двух психопатов.

— Излечения? — переспросил Госс. — Нужно ли лечить певца, владеющего своим голосом?

Пять остальных членов круга, как объяснил Госс, были Обитателями Азерхорда, изучающими хандаррскую науку Присутствия и тому подобное, и все то время, пока они остаются Предсказателями, они соблюдают обет безбрачия. Один из этих Холостяков был в кеммеринге во время Предсказания. Я мог вычислить его, потому что уже умел видеть и чувствовать то легкое подобие сияния, то еле заметное физическое напряжение, которое говорило о первой фазе кеммеринга.

Рядом с кеммерером сидел Отступник.

— Он пришел из Спрева вместе с доктором, — сказал мне Госс. — Некоторые группы Предсказателей искусственно вызывают у себя отклонения от нормы, впрыскивая себе мужские или женские гормоны в дни сборов. Это лучше, чем иметь рядом с собой настоящего. Но он решил прийти, ему нравится известность.

Госс употребил выражение, обозначающее самца, не используя слово, говорящее о человеческом существе, которое во время кеммера взяло на себя роль мужчины. Он был несколько смущен. Кархидцы свободно говорят на сексуальные темы, обсуждая тему кеммера и с уважением и со вкусом, но они очень сдержанны, касаясь темы извращений — во всяком случае, разговаривая со мной. Искусственное удлинение периода кеммера с постоянной гормональной разбалансированностью содержания мужских и женских гормонов ведет к тому, что они называют извращениями; явление это не так редко; три или четыре процента совершеннолетнего населения считаются извращенцами или колеблющимися между нормальным и ненормальным состоянием. Общество их не отвергает, но терпят их не без отвращения, как гомосексуалистов в большинстве бисексуальных обществ, и на кархидском жаргоне их называют «полутрупы». Они бесплодны.