Индия. Записки белого человека - Михаил Володин

Шофер, напротив, медлителен и немногословен. У него орлиный нос и взгляд вождя Оцеолы. Он уверенно ведет машину по тому, что в Индии принято называть дорогой. Его голова монотонно покачивается в такт выбоинам. Вместе с ней, по сторонам, как перья на голове у Оцеолы, покачиваются прущие из кромок ушей волосы — толстые и жесткие, похожие на черные гитарные струны фирмы «Ла Белла». Время от времени шофер достает расческу и аккуратно проводит ею по воздуху от края каждого уха — раз-два! При этом кончики волос дрожат и кокетливо завиваются. Я посылаю Гошке многозначительный взгляд, Гошка понимающе кивает: мол, нам такое не светит. И мы молча едем дальше.

Незадолго до полудня мы добираемся до Чилки. Дорога идет вдоль берега, и Джексон жестом вождя международного пролетариата указывает на воду — он привез нас к самому большому в Азии соленому озеру. В его глазах светится такая гордость, словно сам он это озеро и солил! Мне не хочется его расстраивать, и я молчу про Каспий.

Мы останавливаемся возле небольшого ресторанчика на берегу. Джексон заказывает нам с Гошкой здешний деликатес — гигантские креветки. «Джумбо-джумбо!» — говорит он и смеется. Это первая еда первого дня программы, и фирма старается не ударить в грязь лицом. Наш верткий гид крутится возле столика, дублируя официанта и на ходу успевая сообщить, что на озере обитает самая крупная в мире колония фламинго, есть орлы и соколы… А зимовать сюда прилетают утки аж из Сибири!

— Знаете Сибирь? — спрашивает нас с Гошкой Джексон и зачем-то заговорщицки подмигивает.

Я живо представляю счастливых птиц, которые выбрались из сибирских сугробов и долетели до этих обетованных берегов. От воды веет легкий бриз, креветки фантастически вкусные, и к индийскому пиву, в котором поначалу чудились какие-то добавки, оказывается, тоже можно привыкнуть. В общем, все славно, вот и перелетные птицы — какие молодцы! А до чего отвратительно эксплуатировали их образ в школе. Мол, и вовсе не хотят они лететь в южные края — вынуждены! И ждут не дождутся, когда можно будет вернуться. «С чего бы это? — думаю я, пожирая очередную креветку. — Пищи здесь навалом, и стоит копейки. Крыши над головой не надо. Народ добрый… А у нас?!»

Это сравнение никогда не произносилось, но всегда подразумевалось. Имелось в виду, что советские граждане, стоит только открыть границы, моментально свалят за кордон, несмотря на все старания идеологов. Однако вот ведь, свалили — но не все! Я, к примеру, уже сколько лет провожу зимы в теплых краях, но к весне непременно возвращаюсь домой. Хотя бы для того, чтобы получить новый повод для отъезда.

Я намереваюсь взять последнюю креветку, но меня опережает Гошка. Оказывается, пока я думал о родине, он сожрал всех членистоногих. Да еще и, судя по горе панцирей возле моей тарелки, успел незаметно пододвинуть мне свои объедки. Ну, бог ему судья!

Я собираюсь встать, когда откуда-то сверху Гошке на плечо падает лепешка птичьего дерьма. Впрочем, она такого размера, что впору подумать о священных индийских коровах. Джексон в ужасе мотает головой и бежит за салфетками, а я поднимаю глаза и вижу высоко над нами утиную стаю. Сибиряки держат строй так, словно по краям у них летят охранники с автоматами. И мне вдруг приходит мысль, что птицы просто промахнулись: Гошка с креветками ни при чем! Выстрел должен был достаться мне за непатриотичные мысли. Потому что наши остаются нашими, вне зависимости от времени, когда живешь, и места, где находишься.

Во второй половине дня начинаются настоящие приключения. Мы вместе с «амбассадором» карабкаемся в горы. По сторонам исчезают деревни, их место занимают леса. Нет храмов, нет памятников, нет людей, цепочками идущих по обочинам неизвестно откуда неизвестно куда. Кусты плотнее примыкают к дороге, и чудится, что за каждым из них скрывается дикарь или несколько. Вот слева поднимается струйка дыма, и в окно залетает запах жареного мяса. В какой-то момент я отчетливо вижу руку с томагавком, но Гошка подрезает полет моей фантазии.

— Не выдумывай, — говорит он. — Мы не в Австралии!

Ну и пусть, а я все равно убежден, что вот-вот случится что-то непредвиденное. Так и происходит! Мы въезжаем на очередной холм, с которого открывается вид на окрестные леса. Но мой взгляд устремлен не на природу, а на труп мужчины, лежащий метрах в ста от нас прямо посреди дороги. Наверняка это дикарь, погибший в стычке с воинами вражеского племени. Я уже вижу стрелу, торчащую у него из горла! Но водитель зачем-то издалека начинает сигналить. И происходит чудо: перепутав автомобильный клаксон с трубами Судного дня, мертвец опирается рукой о землю и с трудом поднимается. Его качает из стороны в сторону, он пытается уйти от машины, но куда ему, бедолаге! Наверняка он серьезно ранен, а безмозглый водитель едет, наступая ему на пятки, и продолжает гудеть.

— Да что же это такое! — не выдерживаю я.

Джексон мой вопль воспринимает как критику в свой адрес и спешит оправдаться.

— Это правительство… — мрачно говорит наш вожатый. — Оно пытается приобщать диких людей к цивилизации, а вон что выходит!

Тут только до меня доходит: то, что издалека казалось стрелой, на самом деле было бутылкой, из которой дикарь пил, лежа посреди дороги. Он и сейчас не желает с ней расставаться!

— Интересно, что они пьют? — меланхолически спрашивает меня Гошка (естественно, по-русски).

— Они смешивают самодельное пиво с покупным ромом, — говорит Джексон (естественно, по-английски!). Я смеюсь над совпадением и перевожу Гошке ответ.

Мы едем со скоростью катафалка вслед за несостоявшимся мертвецом. А он и не думает уступать нам дорогу! Так и движется наша процессия, пока в конце концов пьяный дикарь не падает плашмя на обочину.

К вечеру мы добираемся до Раягады, а к семи часам утра после мучительных ночных сражений с комарами оказываемся за сорок километров, в Чатиконе, на еженедельной ярмарке племени донгария[12]. Я тщательно записываю все эти названия и то, что ярмарка проходит по средам, словно когда-нибудь потом, в будущей жизни, это может мне пригодиться.

— Донгария еще совсем недавно приносили человеческие жертвы, — многозначительно говорит Джексон, выходя из машины. — Я прекрасно помню то время!

Детство Джексона, по его словам, прошло в деревне совсем рядом с Ньямгири — холмами, где обитают туземцы. Он знает местные языки. А его дедушка и сам отлично стрелял из лука, управлялся с копьем и готовил ритуальный суп. Джексон, как у нас бы сказали, интеллигент в первом поколении.

— А что такое ритуальный суп? — спрашивает Гошка и просит меня перевести вопрос.