Хрустальная Звезда - Вонда Макинтайр

Лея вернулась в пилотскую кабину и села в кресло, начав медленно и глубоко дышать. Она проделывала это упражнение каждый раз, когда испытывала гнев или отчаяние. Успокаивающий ритуал был одним из нескольких джедайских приемов, которые она начала изучать. Лея была уверена, что этот прием получается у нее хорошо, но Люк утверждал, что никто еще в совершенстве не понимает технику Джедая.

— Каждый раз, когда ты достигаешь новой ступени, — говорил он, — начинаешь осознавать, что на самом деле ничего не понимаешь и тебе надо возвращаться к самому началу, к основам практики и учить все заново.

— Ах, вот как! Очень вдохновляет, — язвительно заметила она тогда Люку.

— Вот именно! — не обращая внимания на ее иронию, сказал Люк. — Удивительно, не правда ли? Постоянно возникает все больше того, что нужно учить. Всегда появляется что-то новое.

Уроки Люка не прошли даром. Сейчас пульс Леи стал ровным, а дыхание спокойным. Впервые за все это время она почувствовала проблеск надежды, ощущение присутствия ее детей. В кабину вкатился Арту. Ощущение исчезло. — Я с тобой не разговариваю, — сказала Лея. Издав слабый свист, Арту удалился.

Ей опять пришлось начинать все сначала. Только в спокойном состоянии она могла использовать свой потенциал, лучше контролировать себя и быть гораздо более сильной, чем в состоянии ярости и гнева. Ярость и гнев ей сейчас только помешали бы.

Лею окружало гиперпространство. Где-то здесь она могла найти след похитителей. Она должна найти его.

«Расслабься, — сказала она себе. — Тогда, может быть, найдешь».

Но на этот раз у нее ничего не получилось. Тогда она отбросила все попытки обрести спокойствие и самообладание.

Вместо этого Лея дала волю гневу, страху и отчаянию. Слезы хлынули из ее глаз. Она стиснула кулаки и застонала, бормоча самые крепкие ругательства из лексикона друзей-контрабандистов ее мужа.

И вот это как раз помогло. Гнев, ярость и боль разом утихли. Лея увидела живую алую линию, прочертившую гиперпространство.

Она направила «Альдераан» вдоль нее. «Арту был прав, — подумала Лея.Детей увезли этим путем».

Она почувствовала облегчение от того, что сделала правильный выбор. Это не местное похищение.

А значит, ее дети были в большей опасности, чем вирвулф мистера Айона. Страх снова сжал сердце Леи.

За дверью кабины слышались печальные трели Арту.

Хрустальный белый карлик скользил в сторону Крси, закрывая Станцию на какое-то время от неистовой жары, исходящей от черной дыры.

Радуясь даже нескольким часам родной прохлады, Хэн шел к дому вдоль зданий и каналов, поблескивающих в свете хрустальной звезды.

В его комнате было темно, только отблеск вулканического озера создавал неясный волнующий свет.

Хэн скинул куртку, ботинки и завалился на кровать. Его ужасно утомила длинная прогулка из первого купола Крси до паркового купола, где они теперь жили. Хорошо, что удалось немного расслабиться в той таверне…

Хэн был изрядно навеселе и хотел спать.

Гудение Огненного Меча заставило его вздрогнуть. Бело-голубое свечение ярко озарило каждый угол комнаты.

— Где ты был?

Люк сидел в углу, в глубоком кресле, расставив ноги.

Свечение исчезло.

— Начал наслаждаться отпуском, — лениво ответил Хэн. — А ты?

Вновь мелькнул клинок, и низкое гудение пронзило опьяненный мозг Хэна.

— О, моя бедная голова, — простонал Хэн. Люк продемонстрировал несколько ритуальных приемов. Удар, парирование, выпад. Воздух вибрировал. В отблесках Меча Люк казался призраком. Он дал волю своей энергии.

— Что ты делал? — спросил он Хэна.

— Ревизию наших финансов, — Хэн взял куртку, пошарил в карманах и, вытащив счета, швырнул их на кровать. Несколько бумажек упало на пол.

Люк бесстрастно смотрел на счета.

— Какая еще ревизия?

— Она показала, что финансы срочно надо восстановить.

— Зачем нам восстанавливать финансы?

— Мы в пограничной зоне! — крикнул Хэн. — Ты показываешь им гарантийное письмо, а они смеются тебе в лицо. Могут и стукнуть тебя по башке в темном переулке, отобрать его и использовать по назначению…

— Ну и что?

— Тогда я поступил, как в старые добрые времена.

— А ты считаешь, что играть в азартные игры безопасно? — сухо сказал Люк. — Ведь могут не просто стукнуть, а вообще башку оторвать.

— Со мной этот номер не пройдет, — рассмеялся Хэн. — Знаешь, малыш, я не мог упустить сегодняшний вечер. Это были профессионалы, которые думали, что имеют дело с лохом. Они надеялись втянуть меня в игру, а потом кинуть. Риск, конечно, был, но я не мог упустить свой шанс и сыграл. Малыш, я мог сделать нас богатыми за один вечер! Но я подумал: не будь жадным, старина. Итак, я взял свой выигрыш, поблагодарил их за приятный вечер — и за приятное пиво — и был таков! Легко и безопасно.

— Я беспокоился о тебе, — сказал Люк. — Ты исчез, не сказав ни слова.

— Я не хотел спорить с тобой, — сказал Хэн. — Ты бы все равно со мной не пошел.

— Откуда ты знаешь? Ты же не спрашивал.

— А что, пошел бы?

— Нет.

— Ну вот видишь!

— А зачем? У меня здесь другие цели и задачи. У меня здесь миссия. Я…

— Ну, чего ты так разволновался? — примирительно сказал Хэн. — Что плохого, что я немного поиграл?

— На Крси происходит что-то странное, — сказал Люк. — Что-то очень странное, но я не знаю, что именно. Во всяком случае, нам надо быть осторожными.

— У меня отпуск, — сказал Хэн, стараясь превратить все в шутку. — И соблюдать осторожность не входит в мои планы.

Люк молча смотрел в темное окно.

— Я устал, — сказал Хэн. — Я сейчас никакой. Мне надо поспать. Утром я вставать не собираюсь, завтракать буду в постели, а может, и обедать тоже. А потом, скорее всего, пойду опять в таверну. — Он зевнул. — Делай, как я, малыш. Расслабься. Если здесь есть те, кого ты ищешь, — ты их найдешь. Или они тебя.

Хэн опять плюхнулся на кровать. Он так устал, что не в силах был раздеться.

— А завтра ты можешь попытаться поискать Трипио, — сказал он Люку.

— Я уже попытался.

— Да? — сонным голосом произнес Хэн. — Ну, и где же он?

Не дожидаясь ответа, он натянул на себя одеяло.

— Я здесь, сэр! — на пороге комнаты внезапно возник Трипио, почти невидимый в своей пурпурной маскировке.

— Вот и прекрасно, — пробормотал Хэн. — Значит, завтра вы с Люком можете отправиться на охоту за нашим таинственным связником.

— Я уже это сделал, сэр, — сказал Трипио. — Она здесь.

Хэн приподнялся и уставился на Трипио.

— Она? — недоуменно спросил он. — Здесь? И чего ради ты приволок ее сюда?

Люк молча играл со своим Огненным Мечом.

— Потому что нам надо поговорить, — новый голос звучал мягко, но очень серьезно.

Хэн опять откинулся на подушку и накрылся с головой одеялом, пытаясь спрятаться от незваного гостя.

— Приходите лучше утром, — пробормотал он из-под одеяла. — А еще лучше вечером.

— У нас мало времени, Соло.

Хэн рывком сел на кровати. Она знала, кто они такие!

Меч Люка загудел, и клинок прорезал световую полосу в темноте комнаты. В призрачной иллюминации Хэн увидел лицо их связника. И не узнал.

— Ты не узнаешь меня. Соло, — сказала гостья. — Мне не стоит удивляться, но все же я немного огорчена, что ты вычеркнул меня из памяти.

У Хэна перехватило дыхание. Теперь он узнал голос.

— Тогда позволь мне представиться…— начала она.

— Ксаверри? Ксаверри? Ну, конечно! — крикнул Хэн.

Люк выключил Огненный Меч, и комната снова погрузилась в темноту.

Хэн окончательно сбросил одеяло и встал с кровати. Его сердце бешено колотилось.

Ксаверри подошла к нему. Она была почти одного с ним роста. Ее взгляд был все тот же — прямо в глаза, не мигая. Но кое-что в ней здорово изменилось.

Раньше Ксаверри всегда носила высокие шнурованные ботинки — это было неотъемлемой частью ее стиля во времена их с Хэном знакомства. Густые черные волосы теперь вились кудрями, вместо походных брюк и рубашки — легкий шелковый костюм.

— Я помню тебя, Ксаверри, — мягко сказал Хэн, — Конечно помню. И никогда не забывал тебя.

Когда он познакомился с ней, Ксаверри была самой отчаянной девицей, которую Хэн когда-либо видел, не ведавшей ни малейшего страха. Настоящей сорвиголовой. Она шла на любой риск, и Хэн долгое время думал, что она делает это ради собственного удовольствия. Сам большой любитель острых ощущений, Хэн не раз принимал участие в ее авантюрах.

Хэн замечал, что Ксаверри меньше всего волновало, останется она в живых или нет, — главное, победа. Любой ценой. Он тогда не понимал, зачем ей это нужно.

Теперь он знал все.

Ксаверри рисковала своей жизнью в невидимой войне с высшими офицерами Империи. И всегда побеждала.

Ее не заботило, выживет она или нет, потому что в случае победы ненависть, которая жгла ее изнутри, уменьшалась и давала облегчение ее страданиям. А если бы она погибла, ненависть ушла бы вместе с ее смертью.