Лондонские поля - Мартин Эмис

Само собой, возникали и небольшие осложнения; само собой. Иной раз, когда он заполночь прибредал в ее квартирку, Энэлайз была не одна. Могло оказаться, что на стуле (или на полу, как собака) спал какой-нибудь обожатель, лысый или очкастый — какой-нибудь хромоног, толстопуз, хлюпик или ханурик. Тогда Кит немедля изгонял их в ночь, провожая насмешками, гиканьем и пинками под задницу, после чего взбирался на диван-кровать, присоединяясь к Энэлайз — к ее теплу, ее грудям и ее смеху. Бывало и так, что он заставал ее в постели с известными людьми. Такое случалось не очень часто (Кит и сам приходил к ней не очень часто), и известные люди более не были очень уж известными; но такое случалось. Классический музыкант, пораженный ужасом поэт… своего рода знаменитости, и притом не читатели бульварных газет, к которым Энэлайз теперь охладела. Никаких тяжелых чувств. Прямота есть прямота. Кит, бывало, делал пару-другую глоточков того, что оказывалось под рукой, отпускал пару-другую шуточек — и пускался в дальнейший путь, обычно к Триш Шёрт. Однажды он застал ее в постели с Риком Пуристом. Как позже объяснила Энэлайз, она возмещала Рику тот урон, который нанесла его браку. В комнате включили лампу: Кит и Рик походили друг на друга как две капли воды. От изумления Кит широко разинул глаза. Он же видел Рика по телику! Это был один из самых странных моментов в странной жизни Кита. Вскоре он через него перемахнул… Та ночь, казалось, подвела итог всему, что было прежде. Нет, в самом деле. Энэлайз, та теперь поселилась в Слау; Кит же занялся бизнесом.

Ну а Дебби? Малышка Дебби? Ладно, Дебби была особенной. Смуглая, полненькая, вечно надутая, вся составленная из окружностей да овалов, Дебби была «особенной». Дебби была особенной, потому что Кит спал с нею с той поры, как ей минуло двенадцать. С другой стороны, тем же самым могли похвастаться еще несколько человек. Все совершенно кошерно, все по-бристольски, ибо трубы у нее были перевязаны, и надо было только вручить семьдесят пять фунтов наличными ее мамуле, которая тоже была весьма неплоха. По отношению к Дебби Кенсит Кит вел себя порядочнее некуда. Уважение. Предупредительность. Ничего грязного. Традиционный секс, безо всяких там извращений. Призрачное чувство возникало у него, когда он выпрастывался из нее — на маленькой кроватке, в маленькой комнатке, где на стенах блекли изображения утраченных эльфов, гномов, белоснежек и дюймовочек детства, а ноздри щекотал белый запах очень юной плоти. На орошенной мужскими выделениями простыне возлежала малышка Дебби, пухленькая и чопорная (и с толстыми ножками). При этом была она потрясающе голенькой: ни тебе платьица с оборочками, ни школьной формы, ни даже бантиков. Такие «дополнения к программе» можно было найти, и в немалых количествах, в ее верхнем ящике; но Дебби всегда оставалась голенькой для своего Кита, как того и требовала природа. С ним она не надевала на себя ничего из таких вещиц и не предлагала этого, — нет, только не Киту. А Киту всегда было неловко попросить. Прошлой осенью Дебби справила свой пятнадцатый день рождения. Прежде Кит появлялся у нее так часто, как только мог себе это позволить (или даже чаще: иногда он умеючи втуливал миссис К. чеки, не наносившие никакого ущерба его банковскому счету). С ноября, однако, он стал появляться там реже. Но Дебби всегда будет для Кита особенной. Она всегда будет особенной. По крайней мере, пока ей не стукнет восемнадцати. Или шестнадцати.

И наконец (как всегда — наконец), имелась еще и Триш Шёрт: блондинистая, бледная, лишь в последнее время слегка набравшая в весе, худосочная (но крепконогая) Триш, которая не помнила ни своего возраста, ни какого рода блондинкой она была, когда начинала, много-много лет тому назад. Она жила под супермаркетом на Лэдброук-гроув, что для нее было удобно и даже необходимо, потому что она терпеть не могла выходить на улицу. Чтобы она способна была лицезреть лампы дневного света и ящики с товарами, Триш требовалось несколько стопариков водки. Кит доставлял Триш ее дозу, избавляя ее от двухнедельного умерщвления плоти, и снабжал деньгами на выпивку, спасая таким образом от гораздо более частых испытаний. Это очень много значило в неуклонном упрочении его власти над нею. «Для тебя, Кит, я сделаю все на свете. Все на свете», — говорила она. И Кит ловил ее на слове. Но всякий раз, когда он выходил на улицу, стиснув в руке ключи от тяжелого «кавалера», или молча одевался (вариант — просто застегивал молнию у себя на брюках), глядя на ее бледное тельце, Кит давал себе слово, что этот визит будет последним.

Всякий раз, когда он толкал фанерную дверь, всякий раз, когда Триш приветствовала его приход, опускаясь на колени, Кит делался чуть-чуть злее, чем прежде. И вот за это он ей заплатит… Господи помилуй, да что такое он с собою творит? Почему он здесь, с нею, вот с этой, когда он миловался с маленькой Дебби и непредсказуемой Энэлайз (а также с Пегги, Игбалой, Петронеллой и Фрэн)? Что ж, если по правде, то у Триш было нечто, что можно было бы сказать в ее пользу. У Триш было определенное преимущество. Она жила ближе остальных.

Чем же объяснить вот такое вот умение Кита обходиться с женщинами? Чем объяснить этот его талант? Он всегда был ловкачом. Кит мог поведать женщинам, о чем они думают. Такая задача, несомненно, никогда не была легкой. Но решить ее в эти дни, с этими женщинами — подлинное достижение.

С другой стороны, много ли умения обходиться с женщинами от него в самом деле требовалось? Одна была пьянчужкой, другая — шизанутой, а третьей было пятнадцать. Сердцеед. Вот, значит, каковы были Китовы пташки.

Ближе всего к любви, как это ни смешно, ему случилось оказаться по отношению к Чику Пёрчесу. На протяжении многих лет Чик вторгался в его мысли, узурпировал их: Кит ненавидел его, ненавидел страстно. И Кит мог бы полюбить этого парня… Все восходило к тем самым деловым разногласиям, что случились на заводе, стоящем в стороне от магистрали М4 неподалеку от Бристоля. Но, помимо этого, ходили слухи, распространялись легенды насчет происшествия, имевшего место на какой-то вечеринке, — происшествия, касавшегося Кита и сестры Чика, Шарлотты Пёрчес. Одни судачили о непристойных предложениях, другие — о попытке изнасилования. Что бы там ни случилось на самом деле, но Кит, только что выписавшийся из больницы (куда он попал после дерзкого налета на паб с наркотой, принадлежавший его конкурентам), был тотчас же, стараниями Чика, водворен туда снова. Оглядываясь теперь на те дни, рассматривая их в ретроспективе, с высоты своей зрелости, Кит говорил, что попытка изнасилования (которая, как он утверждал, сопровождалась безоговорочным успехом) — это совершенная чушь; что за всем этим кроется гораздо более темная история, нечто такое, о чем мужчине порой нелегко рассказать. Завсегдатаи «Черного Креста» испуганным шепотом уговорились между собой, что Чик и Кит поссорились из-за оспариваемого счета, когда играли друг с другом в дартс. Что ж, обратного пути не было. А Кит мог бы полюбить этого парня.

— А ты, Гарри, как поживаешь? — спросила добрая леди Барнаби.

— Хорошо, — сказал Кит. — У меня, леди Би, все в порядке. У вас все тип-топ?

Кит произвел беглый, поверхностный обход всего дома, осмотрел заново отполированный котел, залатанные и отшлифованные кухонные половицы, новое оконное стекло… Старое стекло Кит Талант выбил собственноручно несколько дней назад — таков был его способ ускорить свое знакомство с леди Барнаби. Первым, кто привлек внимание Кита к этой старушке, был Гай Клинч. Указывая на сгорбленную фигуру на Лэдброук-гроув, он сказал:

— Знал ее мужа… теперь дом стал слишком большим для нее.

Кит поступил так, как имел обыкновение поступать, если хотел познакомиться с кем-то, кто принадлежал к противоположному полу. Он последовал за ней к ее дому. Затем — кирпич в замусоленном носовом платке.

— Простите, миссис… — задыхаясь, проговорил Кит, когда леди Барнаби в конце концов подошла к двери (и выглянула через прорезь для почты). — Какие-то черные ребята только что швырнули кирпич в ваше окно, что на нижнем этаже. Я гнался за ними, но не очень долго — и они убежали.

Потребовалось немало времени, прежде чем она его впустила. Старушка вся так и дрожала; оказалось, что она возилась с цветочными горшками всего в нескольких футах от внезапно разлетевшегося стекла. Она плакала у него на плече. Они уговорили полбутылки коньяка. Кит утешал ее рассказами о своих прискорбных столкновениях с нашими цветными братьями… С того самого дня Кит постоянно заглядывал к леди Би, чтобы исполнить ту или иную работенку, точнее, присмотреть за тем, как она исполняется. Кит ни в одной из них ничего не смыслил, он просто отдавал их на откуп разным ковбоям из Уайт-Сити, с которыми был знаком. Леди Барнаби была безмерно благодарна Киту. Она часто говаривала: то, что на свете все еще есть такие люди, как он, утешает ее старое сердце.