Пророк и сумрак - Сергей Лукьяненко

— У тебя мысли какие-то по этому поводу есть? — спросил Гесер, когда мы поднимались в лифте.

Завулон кивнул и даже слегка улыбнулся.

— Есть, Гесер. Есть. Как хорошо, что этого мальчика встретили вы и он не наша головная боль.

— Ну надо же, Дневной Дозор отказывается от пророка, — пробормотал Гесер. — Ты, наверное, и воевать бы за него с «тигром» не стал?

— Стал бы, — с сожалением признал Завулон. — Жадность заставила бы. Но мне очень не понравилось, что четыре Высших Светлых не смогли не то, что победить, а хотя бы напугать одного чужака.

— И кто он, этот чужак? — спросил я.

Завулон посмотрел на меня, и в его глазах мелькнуло что-то очень недоброе. Нет, сейчас между нами нет личной вендетты. Но гадостей мы друг другу сделали много. Так уж сложилось, что я, будучи рядовым сотрудником Дозора, ухитрился напакостить Завулону… и стать его персональным врагом. Сейчас у нас как бы перемирие.

Но Темные становятся Высшими не потому, что умеют забывать или прощать. Они просто умеют ждать.

— Не знаю, Антон, не знаю, — со вздохом произнес Завулон. — Вначале я подумал, что речь все-таки о зеркальном маге. Но Зеркало отражает только чужую силу, а не внешность. Да и вел он себя… — Завулон осекся.

— Договаривай, — дружелюбно сказал Гесер. — Чего уж там.

— Кстати, ты не забыл, что я вам сейчас помог? — спросил Завулон.

Мы вышли из лифта на одиннадцатом этаже.

— Не забыл, — сказал Гесер. — И я готов прийти на помощь тебе…

— Дневному Дозору, — поправил Завулон.

— Дневному Дозору Москвы, — согласился Гесер, — в той ситуации, когда это не будет явно вредить целям и интересам Ночного Дозора или людей.

— Уклончиво, но приемлемо, — кивнул Завулон. — Враг мой любезный, я тебе даже несколько сочувствую. У меня полное ощущение, что ваш «тигр» — не человек.

— Почему наш? — спросил я.

— Почему не человек? — спросил Гесер.

— Готов ответить на один вопрос, — радостно сообщил Завулон. — Выбирайте, на какой.

Гесер презрительно фыркнул и сказал:

— Вообще-то ответы на оба вопроса элементарны. У него не было ауры вообще. Вряд ли он мог замаскировать ее от нескольких Высших. И он выглядел по-разному для каждого из нас. Значит, он вообще не материален, а просто отражается в нашем сознании. А «наш» он по той причине, что его интересует мальчишка, который теперь под нашей защитой.

— О, то есть в ответах вообще нет нужды? — обрадовался Завулон.

Иногда мне кажется, что пикироваться вот так они могут вечно.

— Ответь на вопрос Антона, — сказал Гесер. — Почему «тигр» — наша проблема.

Завулон кивнул:

— Изволь. На мой взгляд, дело не в том, что он охотится за мальчишкой. Возможно, он просто хотел погладить его по головке и пожелать успехов в борьбе за дело Света. Куда интереснее, что «тигр» ушел после моего появления.

— Он не рискнул биться на два фронта, — сказал Гесер, мрачнея с каждой секундой.

Завулон расхохотался:

— И не надейся! Я полагаю, он не хотел повредить мне.

— Родство душ? — спросил я.

— Ну что ты как маленький, Антон! — упрекнул меня Завулон. — Когда это мешало Темным? Дневной Дозор на нынешний момент уступает вам в силе. И если бы он уничтожил всех нас, Ночной Дозор был бы просто обескровлен, а вот Дневной — практически мертв.

— Поддерживать равновесие — работа Инквизиции, — сказал Гесер. — Ты на это намекаешь?

— Нет, Гесер. Я намекаю на то, что равновесие поддерживает еще и сам Сумрак. Это сумеречная тварь. Ты можешь в них не верить, но…

Несколько секунд Гесер и Завулон буравили друг друга взглядами. Мне захотелось сказать «А вот и не подеретесь!», но я не был уверен, что окажусь прав.

Ситуацию разрядила открывшаяся дверь одной из квартир. Из двери медленно, торжественно, будто черепаха из панциря, высунула голову бабка. Вообще-то ей и пятидесяти нет не было, но выглядела она именно старухой, карикатурной русской «babushka» в представлении американца или европейца — одутловато-полная, в замызганном халате, шлепанцах поверх толстых чулок и даже в платочке. Обалдеть! Таких обычно разве что возле церкви увидишь.

— И что встали? — спросила бабка. — С коврика моего сойди, ирод!

Завулон удивленно посмотрел под ноги. Он действительно стоял на уголке коврика, выложенного бабкой перед дверью квартиры. Коврик явно знавал другие, лучшие времена. Когда-то он был частью большого яркого паласа из синтетического волокна, за которыми в советские времена стояли в очередях. Потом, когда даже поливинилхлорид выцвел от времени, покрылся пятнами, кое-где протерся до основы, а кое-где был прожжен сигаретами, палас отлежал свое на незастекленном балконе. Его поливало дождем. Его пыталась грызть сумасшедшая городская моль. На него опрокинули банку с краской.

А теперь этот полуразложившийся гнильник косо разрезали на куски и выкладывали их перед дверью в качестве коврика.

Подчеркнуто вежливо кивнув, Завулон сошел с коврика.

— Пить сюда пришли? — спросила бабка. — На девятый идите, там алкаши живут! А здесь приличные люди!

Самое удивительное, что Завулон ничуть на бабку не злился. Он изучал ее с живейшим интересом энтомолога, с которым попытался наладить общение таракан. Скорее уж закипал Гесер.

— Мы к вашим соседям в гости, — сказал я. — Все в порядке, не беспокойтесь.

— К Ольке? — обрадовалась старуха. — Приставы, да? Что, кредиты не выплачивает? А я ей говорила — нечего с жиру беситься! Без мужа живет, тефтеля своего растит, а туда же — то ремонт делает, то по заграницам мотается… — Тут в ее словах прорезалась искренняя ненависть человека, никогда и никуда не ездившего, — то телевизор плоский покупает, то по секциям-кружкам тефтеля своего водит…

— Антон, сделай что-нибудь, — попросил Гесер. — Я… боюсь не рассчитать.

— Да, поработай, — кивнул Завулон. — Хочешь — реморализируй. Обещаю не засчитывать это в ваш лимит на вмешательство.

Наверное, можно было попытаться воздействовать на бабку. Не была же она всегда такой, ведь верно? Не бывает таких людей от природы. С ними случается что-то плохое… а может быть, это неизвестный науке вирус скотства…

— Реморализировать не стану, боюсь надорваться… — сказал я. — Идите спать, бабушка!

Мне даже не хотелось считывать ее имя, будто я боялся испачкаться в ее мыслях.

— Спать? — удивилась бабка.

— Вы будете спать ровно десять часов, — сказал я. — А когда проснетесь, то забудете про нас.

Бабка кивнула и закрыла дверь, втянув голову в щель в самый последний момент.

— Все гениальное просто, — сказал Гесер. И позвонил в соседнюю дверь.