Земля точка небо - Алексей Егоренков

— Тридцать восьмой, да? Годится, жди здесь. Я приду, и будем переодеваться. Она хотела узнать, нельзя ли переодеться в гардеробе, но костюмер уже вышел, почесывая отбеленный затылок и чуть не стукнувшись по дороге о косяк двери. Через десять минут Лиза вышла на подмостки в серебряных босоножках на высоченной шпильке и роскошном синем платье, которое сияло радугой и нещадно кололось в плечах и груди. Похрустывая как свежий букет, Лиза шатко прошла к неоновой лагуне, где полагалось стоять ведущим. Ее остановила высокая немолодая женщина в пиджаке и прямой юбке.

— Ты Воробьева? Члеянц, это она?

— Она, — устало подтвердила Лиза, которой начали приедаться новые лица.

— Да, Тамара Владимировна, — и у локтя незнакомой бизнес-леди соткался из полумрака Члеянц, нелепый помощник с хвостиком черных волос.

— Я исполнительный директор, — сказала женщина, протянув руку. У нее было холодное, но правильное лицо пожилой балерины, узкий рот, прямой нос и чуть косящие глаза. «Ого, сама мадам Бергалиева», — подумала Лиза, уже слышавшая это имя от режиссера.

— Очень приятно, — сказала она, пожав сухую, меловую руку директорши. — Меня зовут Лиза. Фу, ладонь как у школьной училки.

— Лиза Воробьева…. нет, — директорша уставилась на Члеянца. — Нет, это ни в какие ворота.

— Д-да, — замялся помощник. — Э-э, Лиза, вы у нас…

— Ты у нас будешь Элиза… — перебила его Бергалиева. — Элиза… э… Аркаша!

— Фрейд! — выдохнул Члеянц.

— М… Ну да, психолог Элиза Фрейд, — объявила Бергалиева. — Время. И они ушли, оставив Лизу торчать на подиуме столбом. — Какой еще ФРЕЙД? — хотела она крикнуть им вслед, но директорша и ее помощник уже исчезли. На часах было десять, и беготня в студии достигла своего пика. На сцене клубились люди, которые что-то настраивали, строили, приносили и уносили.

— Ну что, Фрейд, готова? — рядом появилась раскрасневшаяся Анжелика.

— Какой еще ФРЕЙД??

— Ты ведущая, привыкай, — девочка-аниме тряхнула челкой, взяла у кого-то зеркальце и наскоро припудрила щеки.

— Я… я уже ВООБЩЕ не соображаю! — выдохнула Лиза, едва не разрыдавшись.

— Так, — Анжелика профессиональным движением поймала ее за плечи.

— Ну-ка, гляди на меня.

— Что? — уныло сказала Лиза. — Что еще?

— Выпить хочешь?

— Нет…

— Серьезно, если нужно пятьдесят, я сразу говорю: видишь тетку возле оператора? У нее стаканчики и коньяк.

— Нет, — Лиза покачала головой. — Нет, я лучше после.

— Хорошо, идем курить.

— Идем. И Анжелика снова потащила ее за кулисы. После сигареты Лизе стало куда лучше. Она даже удивилась, какого черта было затевать истерику. Ну, псевдоним, Элиза, нормально… ну, Фрейд.

— Ты понимаешь, дело в чем, строго говоря, Фрейд вообще даже не психотерапевт.

— И шел бы он к… — отозвалась Анжелика, лениво пуская дым. «Нет, она ничего», — подумала Лиза. Просто смахивает на японскую школьницу, вот ты ее и невзлюбила. Познакомиться бы до съемок получше.

— Знаешь, Анжела…

— Не называй меня так, — Анжелика сверкнула темными глазами. Она затянулась и сказала чуть тише. — Ладно, я прошу прощения за «Элизу», годится?

— Конечно… М-м. Анжелика…

— Слушай, хватит издеваться, ладно?

— Но как тебя звать тогда? Анжелика вынула изо рта белый окурок и пнула ногой урну.

— Катька, — сказала она, резко стряхнув пепел. — Катька Муромская.

22 апреля 2003 года

В маленьком кабинете было пусто, не считая офисного стула без спинки, черного кресла в форме надувной лодки, и рабочего стола. Его матовую поверхность нарушал только факс, на панели которого тлела одинокая лампочка. Максим сидел и считал ее вспышки, сначала механически, потом с живым отвращением. Где-то в районе тысячной отметки телефон булькнул и затрещал.

Макс подобрал трубку.

— С кем я говорю? — потребовал мягкий голос по ту сторону линии.

— А я с кем говорю? — отозвался Максим. — Это новый сотрудник.

— Мобильный номер.

— Что?

— Дай мне свой мобильный номер.

— Я сам второй час торчу в кабинете, мне интересно, где эта сволочь шля…

— Эта сволочь я, — остановил его голос. — Давай мобильный номер. Максим продиктовал ему цифры, и факс немедленно умолк. Сразу зазвонил сотовый.

— Отлично, — в мобильном исполнении голос звучал чуть бодрей. — Теперь: главное, не стой на месте. Выходи из кабинета и к лифту, поскорее. Идешь?

— Да. «Что за кретинизм», — подумал Макс, терзая кнопку лифта. Детский сад.

— Потом налево, за желтой дверью — костюмерная. Там говоришь: «дресс-код четыре». Запомнил? Я перезвоню. Секунду поколебавшись, Максим открыл желтую дверь и оказался в тесном лабиринте из этажерок и шкафов, между которыми во мраке ходили костюмеры. «Только бонусов по углам не хватает», — подумал Макс.

— Дресс-код четыре, что бы это ни значило, — сказал он, торжественно подняв руки.

— Вам срочно или долго? — спросил ближайший к нему костюмер, самый высокий, лысый и, по-видимому, главный.

— Я так понимаю, срочно, — ответил Максим, пытаясь высмотреть где-нибудь стул. Присесть он так и не успел. Макса обступили все трое: главный давал указания, остальные два, помоложе и не такие длинные, возились с пыльными тряпками и прикладывали к ноге Максима спортивную обувь.

— Во-от, переоденьтесь, — главный вручил Максу уродский тренировочный костюм, шапку и пару убитых серых кроссовок.

— А нельзя ли помедленней, без… — его прервал звонок сотового.

— Переоделся?

— Я не стану…

— Это только временно.

— В любом случае, не могу же я оставить здесь вещи. Мой костюм стоит…

— Возьми у них сумку.

— Не знаю, это… Всё это обязательно?

— Быстрей, у нас кончается время. «Иди ты», — подумал Максим. Увольняюсь, пошли все к такой-то матери.

— Решай быстрее, — сказала трубка. Они ждали. Главный держал в руках пыльные кроссовки.

— Короче, такая девочка новая к Анжеле пришла, — тихо сказал один младший костюмер. — Из провинции откуда-то. «Это моя девочка, козлы», подумал Макс. Это моя девочка, есть вопросы?

— Хорошо, — он сжал трубку в кулаке. — Что дальше?

— Переодевайся и выходи налево через длинный холл, там возьмешь сетку для тенниса, и сразу ко мне, выход из «Кропоткинской».

22 апреля 2003 года

— Ну что, всё понятно? — Ксюша взяла у него бумаги. — Оставь себе вот эту, это памятка.

— Да. Только один вопрос, — признался Дима.

— Угу? Он поскреб коротко стриженый затылок и потер щеку.

— Вот в журнале напечатали «Сказок» — это же поп-музыка?

— Ну да, а что?

— Но ведь это… не блюз.

— Э? — Ксюша подняла брови.

— Журнал ведь «Ритм-н-блюз» называется?

— Блин, — Ксюша наклонила голову. — Ты не знаешь, что такое ар-эн-би?

— Нет.

— Ритм-н-блюз. Такой модный стиль, — сказала Ксюша, потерев нос ладонью. — Не имеет отношения к блюзу. Попсовый, глупый, насквозь коммерческий.

— А зачем называть так журнал?

— Потому что журнал такой. А журнал, потому что читатель такой же. Оки? Еще вопросы?

— Да, — сказал Дима. — Что мне нужно делать?

— Всё очень просто. Пока я не найду тебе следующее интервью, примени свои знания на деле и напиши заметку. Мы ее разберем, и ты поймешь, куда двигаться.

— А на какую тему?

— Ха! — Ксюша хлопнула в ладоши. — Знаешь, дай мне тему, я сама напишу. Наша работа и есть, по сути, вечные поиски темы.

— Ну подскажи хотя бы, с чего начать. Ксюша задумчиво потерла запястье.

— Я так поняла, ты не разбираешься в современной музыке? Дима покачал головой.

— Тогда не знаю… Придумай что угодно. У нас рубрик много, пристроим, если что. Дима отвернулся к экрану и дважды аккуратно щелкнул «пробелом».

«Про что бы написала ты, Синица», — подумал он.

— Можно, — он прикусил и пожевал губу. — Можно я напишу про двух подруг-лесбиянок? Они порнозведзы…

— Господи помилуй, нет, — сказала Ксюша. — Ты с ума сошел? Это неформат.

— А? То есть, запрещено?

— Да нет же, у нас что, по-твоему, цензура? Всё разрешено. Просто неформат. Мы не тот журнал, понимаешь?

— М-м, — сказал Дима, мусоля ноготь большого пальца. — А если про армию? Ксюша тряхнула челкой.

— Не годится.

— Тоже неформат?

— Вообще-то, смотря что… нет, — она поправила волосы. — Нет, все равно, не годится. Дима потер щеку и задумался. Ксюша стояла рядом. Не удержавшись, она тихо запела и закружилась между столов, подобрав невидимое бальное платье.

— А что, если, — Дима оглянулся и повторил. — Что, если написать про это… про фобию?