Бойся мяу - Матвей Юджиновский

Эффект бабочки

Сорок пять минут пролетели в один миг. Один тайм, один гол. Ужасный и красивый. Красивый – потому что со штрафного над стеночкой в «девятку». Ужасный – оттого что в наши ворота. Бельгия : Россия – 1:0.

Женек, казалось, врос в кресло. Не об этом он мечтал, рисуя акварелью на щеках по три полоски. Белую, синюю, красную.

Два часа назад он проснулся. Не проспал – он это знал, потому что дяди Юры не было в зале, значит, еще не началось. Но все равно слетел с кровати и нашел часы. Восемь утра! Лихо он! Или это его сны перешли на деревенское время?

Побежал в туалет – уснуть снова не вышло бы. После умылся, позавтракал. И оставшийся час до матча поглядывал на часы со стеснительной кукушкой. В нетерпении играл с грузиками, подгоняя их. Это, конечно, не помогло. Мучил сестер вопросами, будут ли они смотреть игру и с каким счетом, они думают, она закончится. Наконец, его не прогнали с кухни, и он вспомнил вдруг про краски.

Началась реклама. Оля с Ларисой вернулись на кухню, хотя и так посидели у телевизора минут десять.

– Надо было забивать, а они пропустили. Бестолковые, – выругался дядя Юра, поднялся великаном из своего кресла, подошел к ящику и переключил канал.

Катька полусонная валялась на разложенном диване.

– Вся надежда на Сычева, – заключила она и повернулась на спину.

Женька вышел из оцепенения. Это был последний матч в группе. Решающий, за выход в 1/8 финала. И да, надо было забивать, надо было выигрывать.

И это по-прежнему возможно, напомнил он себе. Так, что вскочил с кресла.

– Сейчас все будет. Время еще есть. Сейчас, сейчас. Два гола. Два-то уж забьют! – запричитал он, затем смолк. Вышел в кухню. Потом дальше в сени и во двор.

Главное – верить, кивал он себе, ребята смогут. Хотелось оказаться на стадионе. Кричать и гнать их в атаку. Или где-нибудь на площади перед большим экраном. Даже несмотря на то что случилось после матча с Японией. Отчего-то погромы и дикая, бушующая толпа не пугали. Манили, будоражили.

Но больше хотелось, конечно, оказаться на поле. Игроком, вышедшим, к примеру, на замену. Получить мяч и рвануть к воротам, обводя и ускользая. Пробежать полполя и вдарить хорошенько по мячу.

И это по-прежнему возможно, не забывал Женя.

На дворе в «гляделки» с петухом играл Сашка. Женек удивился и слегка засовестился даже, что в своем предвкушении долгожданной игры не заметил, что братика не было с ними в зале.

– А ты чего не болеешь? – поинтересовался у него.

Братишка странно посмотрел и буркнул:

– Я подышал уже ингалятор, поэтому.

Петух подкрался к нему ближе. И когда Сашка отвернулся от Жени, то застигнутый врасплох подскочил на месте и шустро сбежал к крыльцу. Петух гнаться и не думал. Женек улыбнулся:

– Да я не про это. Я имею в виду, чего футбол не смотришь, за наших не болеешь?

– Ну, мне отсюда слышно, – кивнул он на отворенное окно.

– Это же не «Песня года» какая-то, тут смотреть надо, – уговаривал Женя. – Болеть.

– А как? – внимательно уставился братик.

– Как?

– Ну да, научи, – улыбнулся он.

Женек почесал макушку:

– Ну, как? Кричишь и пальцы скрещиваешь.

– И все?

– Вскакиваешь, подпрыгиваешь. Руки вверх! Размахиваешь ими, трясешь, – пытался изобразить Женек. – Смеешься там, поешь. Или плачешь, ругаешься. Не знаю, колотишь кулаком по столу. Или обнимаешься.

– Но зачем? То есть почему? – спросил Сашка. И, не сдержавшись, покосился опасливо на петуха. Тот замер на месте в двух метрах, лишь мотал головой.

– Так переживаешь же. Хочется, чтобы команда победила, и ты, значит, вот… болеешь.

Женя смолк. Братик смотрел все так же, ни тени понимания не промелькнуло на лице. Из зала долетали обрывки рекламы. Про то, что, если нет разницы, то зачем платить больше. Про то, что шок это по-нашему. И еще что-то про пиво и футбол.

– Ну, смотри, к примеру, – опередил Женек братика, раскрывшего было рот. – Если тебе, допустим, надо будет убежать от петуха, а я с крыльца, значит, сойти не могу. Тогда, переживая за тебя, я стану тебя подбадривать. Типа там: «Давай, Сашка! Беги, беги! Скорее!» Буду кричать, скрещивать пальцы, да, чтобы у тебя получилось. И когда ты сбежишь от него, я подскочу от радости и буду ликовать. Это вот вроде как и значит – болеть.

Саша снова посмотрел на петуха. Уже без тревоги. Тот наконец отвернулся, будто бы всегда не любил, когда о нем говорят. И заковылял по двору, старательно приглядываясь к голой земле без единого зернышка.

– А кто же за петуха болеть будет? – произнес Сашка, слабо улыбаясь.

«А действительно?» – рассмеялся Женя.

– Краску мазать на лицо – тоже, что ли, болеть? – братик прямо-таки ткнул пальцем в него.

– Ну, да. А еще махать флагами, свистеть, топать ногами, дуть в дудки и барабанить в барабаны. Но это надо вместе. Вот смотри.

Женек стал скандировать «Ро – сси – я! Ро – сси – я!» – на первых двух слогах топая по крыльцу, а на последнем хлопая.

Ро – сси – я! Топ – топ – хлоп! Ро – сси – я! Топ – топ – хлоп! Ро – сси – я! Топ – топ – хлоп!

Саша принялся повторять.

Поначалу с напряженной серьезностью, но когда запомнил этот гремящий треугольник, уже подпрыгивал. Топ – топ – хлоп. Топ – топ – хлоп. Пританцовывая, пошел кругом.

Курочки, толкаясь и кудахча, сбежали к себе в закуток. Оттуда вылетел петух, застыл взъерошенный, покачал гребешком. И вернулся обратно, как будто бы даже исполнив пару шагов задом наперед. Потом только из курятника донеслось неуклюжее «ку-ка-ре-ку». Женя знал, что эта его фраза может всякий раз значить разное. «Хулиганы!» – проголосил он только что.

– Еще так можно, – оборвал Женек одну речевку и завел новую. Воздел руки вверх и пробасил: – Вперед! Росси-и-я!

И следом прохлопал это по слогам. Сошел по ступеням на двор.

– Вперед! Росси-и-я!

Братик спрыгнул за ним, скандируя в унисон. Бас у него не выходил, и он взывал к небу тонким голоском. Они обошли полкруга по двору, когда из окна зала высунулся дядя Юра:

– Вы чего разорались?

– А что, началось? – бросил Женек.

– Началось, а вы тут…

– Тогда впере-ед! Росси-и-я!! – перебил его Женя. И с Сашей дружно они прогремели в ладоши.

Простонала рама, и задребезжало стекло. Это Оля захлопнула окно в кухне. Проходя маршем мимо,