Агентство «Острый нюх». По следам преступлений - Кира Стрельникова

– Добрый. – Главврач пожал руку и скользнул по мне взглядом.

Целитель, определила я, почуяв тонкий цветочный запах, исходивший от него. Они все так пахли, травами или цветами, уж не знаю почему. Видимо, особенность магии.

– Чем обязан? – спросил Станислав Петрович и махнул рукой на стулья для посетителей. – Присаживайтесь.

– Меня зовут Рэм Рожнов, я директор агентства «Острый нюх», – представился мой шеф. – Это моя сотрудница, Алена Наумова. Мы здесь по поводу одного вашего пациента, Николая Колесова, он недавно умер, а перед этим в реанимации лежал после тяжелой аварии.

– А. – Врач кивнул, соединив кончики пальцев и не выказав никакого удивления по поводу того, откуда мы. – Помню такого. А что с ним не так?

– Дело в том, что с ним провели запрещенный ритуал, и мы расследуем, кто и зачем это сделал. Нам надо посмотреть палату, где он лежал, – объяснил все как есть Рэм.

Станислав Петрович нахмурился, побарабанил пальцами по столу.

– Темный ритуал, говорите? Нехорошо. – Он покачал головой. – Пойдемте, она как раз свободная сейчас. – Мужчина поднялся.

Палата реанимации, где провел свои последние дни Коля, располагалась на втором этаже. Станислав Петрович предупредил медсестру на посту, что мы по делу пришли и чтобы нам не мешали, показал палату и оставил нас, попросив держать его в курсе, если вдруг это кто-то из персонала виноват. Я зашла, огляделась. Обычная безликая палата, на стене пара нейтральных пейзажей в рамках, кровать, вокруг всякие сложные приборы, сейчас отключенные. Рэм повернулся ко мне и внимательно посмотрел.

– Ну, исследуй, я в коридоре подожду, – негромко произнес он и вышел.

Вот кто мне скажет, почему я смутилась? От того, что барс знал – мне придется раздеваться? Ведь сам тоже оборотень, в курсе особенностей нашего вида. Я тихонько фыркнула, покачала головой и начала снимать одежду. Дело, прежде всего дело, Аленка. Где-то в середине сего процесса, когда я уже снимала свитер, зазвонил телефон, и кто это, я догадывалась. Тихо ворча ругательства, выпуталась из одежки, выудила из сумки трубку и ответила:

– Да, Жень. – Голос был слегка запыхавшийся, и, признаться, на мгновение кольнуло раздражение: не вовремя он позвонил.

Однако Лис сразу насторожился.

– Ты чем там занята, Ален? – спросил он с подозрением. – Дышишь так тяжело…

– В больнице я, палату Колину буду осматривать. – Я нахмурилась. – Ты что-то хотел, Жень? Если просто поболтать, то давай позже? – постаралась, чтобы прозвучало не слишком резко, и надеюсь, у меня получилось.

– Хотел твой голос услышать, узнать, как дела у тебя, – чуть тише ответил он. – Я пока у Солодовых застрял, опрашиваю всех, не знаю, когда вернусь.

Я тихонько вздохнула, присев на кровать.

– Удачи тебе там, надеюсь, ничего серьезного не случилось, – все же поддержала я Лиса. – Как освободишься, звони, ага?

– Люблю тебя, хорошая моя. – Женька тоже вздохнул. – Тебе тоже удачных поисков.

Отложив телефон, я наконец разделась и отпустила звериную сущность. Мир сразу изменился, превратившись в причудливую смесь запахов, по большей части не особо приятных моему чуткому носу. Не теряя времени, я принялась деловито обнюхивать помещение, прислушиваясь к чутью и ощущениям. Отголоски целительской магии – оно и понятно, без нее в больнице никуда, снова лекарства, настои, прочие цветочно-травянистые запахи. Отдельные нотки заходивших медсестер, уборщицы – запах воды и мокрых тряпок. Ага, и домовой тут имелся, его специфический терпкий запах засвербел в носу, и я, не удержавшись, чихнула, закрыв морду лапой. О, надо же, совсем на границе восприятия тонкий аромат Кати еще остался, видимо, девушка действительно часто заходила к Николаю, проведать.

И еще один запах щекотал, вплетался в общую канву, заставлял принюхиваться к нему сильнее. Запах снега, мороза и почему-то ландышей. А еще мокрой шерсти, который мне безумно нравился. Я невольно потянулась за ним и осознала, что это за запах, только почти уткнувшись носом в дверь. Ой. Это же Рэм, мой начальник. Он ведь снежный барс, поэтому так пахнет. Но ландыши?.. Тихонько фыркнув, я с некоторым усилием, признаться, отвлеклась от такого вкусного аромата другого оборотня и вернулась в палату. Так, что у нас осталось? Только один, едва уловимый, можно даже сказать, тень запаха. Чуть-чуть затхлый, пыльный, у меня сразу возникла ассоциация со старым чуланом в заброшенном доме. Так пахнет горе… Мать Коли? Я села, облизнулась и ненадолго задумалась, вспоминая визит к целительнице. Нет, не она, точно. Не ее это запах. Значит, кто-то еще тут был из ближнего круга Николая. Остается надеяться, что Василиса узнает от Кати что-нибудь полезное в плане возможных недоброжелателей. Никаких следов темного ритуала я тут не унюхала, и вряд ли в больничном морге что-то было, но для очистки совести следовало посмотреть и там.

Я подошла к двери и тихонько поскреблась, подумав, что превращаться обратно, одеваться, потом снова раздеваться в холодной мертвецкой мне совсем не хочется. Проще пока остаться песцом, проверить все до конца, а потом уже приводить себя в порядок. Дверь почти сразу открылась, и на меня посмотрел Рэм, с моего роста казавшийся сейчас огромным и внушительным.

– Все? – уточнил он, и я кивнула.

Шеф заглянул в палату, увидел мои вещи – я сложила одежду в пакет – и не стал задавать глупых вопросов. Зашел, подхватил сумку и пакет, а второй рукой легко взял меня, аккуратно зажав под мышкой. Ой. Снова меня окатила волна смущения, и я порадовалась, что звери не умеют краснеть. В общем, я и на своих лапах могла дойти, а наличие рядом Рэма гарантировало, что меня не примут за приблудившуюся животинку и не выставят из больницы. Но на ручках, конечно, приятнее и быстрее.

– Ну пойдем, проверим морг, потом все расскажешь, – на ходу произнес он, а я поймала себя на том, что жадно принюхиваюсь к аромату зимы и ландышей.

И как просто получилось у него перейти на «ты». Хотя было бы странно обращаться к пушистой северной лисичке на «вы», наверное. А мне, признаться, так привычнее, у нас в агентстве почти одна семья, и я понимала, с одной стороны, что Рэм проявляет элементарную вежливость в незнакомом кругу, однако все равно царапало это его «вы». Мы спустились вниз, потом еще в подвал, где находилась мертвецкая больницы, и я снова сморщила носик: противно пахло формалином, чуть сладковатым запахом, свойственным моргам, и еще тут было ощутимо прохладно. Пусть на мне сейчас густая шерсть в качестве природной шубы, но все равно подушечки на лапках чувствовали холод, и нос тоже. Нас впустили, как только дежурный медбрат позвонил Станиславу Петровичу, и Рэм поставил меня на пол.