Самба-храбрец. Сказки и легенды Сенегала - Автор неизвестен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Можно, я пойду с тобой?
— Пойдем, — согласился цыпленок, сунул гиену в заплечный мешок и пошел дальше.
Встретился ему лев.
— Куда ты идешь, маленький цыпленок? — спросил лев.
— Я иду за наследством моего отца.
— Можно, я пойду с тобой?
— Хорошо, — согласился цыпленок, сунул льва в мешок и пошел дальше.
Встретился ему слон.
— Куда ты идешь, маленький цыпленок? — спросил слон.
— Я иду за наследством моего отца.
— Возьми меня с собой!
— Хорошо, — согласился цыпленок, сунул слона в заплечный мешок и пошел дальше.
На перекрестке двух дорог повстречался ему храбрый воин.
— Куда ты идешь, маленький цыпленок? — спросил воин.
— Я иду за наследством моего отца.
— Можно, я пойду с тобой?
— Пойдем, — ответил цыпленок. Сунул он воина в заплечный мешок и пошел вперед.
Долго шел маленький цыпленок и наконец добрался до деревни, где жил должник его отца. Увидел должник цыпленка, побежал к вождю и сказал:
— В твою деревню пришел чужестранец. Он хочет стребовать с меня старый долг. Он меня разорит!
И тогда сказал вождь:
— Как он смел явиться в мою деревню! Я ему покажу старый долг! Вскипятите-ка воды и ошпарьте этого цыпленка. Пусть он подохнет!
Дочь вождя захлопала в ладоши и закричала:
— Я сама понесу калебас с кипятком! Я сама его ошпарю! А потом ощиплю и сварю!
Поставила она себе на голову калебас с кипятком и поспешила к цыпленку.
Увидел ее цыпленок, развязал свой мешок и говорит:
— Выходи, корявый сучок! Покажи свою удаль! Выскочил сук из мешка, бросился под ноги дочери вождя. Споткнулась она, упала, и весь кипяток вылился на нее. Ошпарилась она чуть не до смерти! Тогда сказали люди:
— Надо бросить этого цыпленка в курятник: там старые злые куры его заклюют.
Но в курятнике маленький цыпленок выпустил из мешка кота и сказал:
— Выходи на волю, твое время пришло.
Дикий кот передушил всех кур, потом выбрал самую жирную курицу, съел ее и убежал. Сказали приближенные вождя:
— Надо бросить этого цыпленка в хлев. Там его затопчут козы. Надо же как-то от него избавиться!
Но в хлеву цыпленок развязал мешок и молвил гиене:
— Выходи, пришел твой час.
Выскочила гиена, загрызла всех коз, потом выбрала самую жирную, схватила ее и убежала. Сказали тогда люди:
— Бросим его в загон для быков!
И цыпленка бросили в загон. Но там он сказал:
— Лев, выходи из мешка! Пришел твой час! Выскочил лев из мешка и убил всех быков. Потом выбрал самого откормленного быка, съел его и ушел.
— Да умрет этот проклятый цыпленок или нет? — закричали люди. — Бросим его в загон верблюдов! Уж они-то затопчут его насмерть!
И цыпленка бросили в загон для верблюдов. Но в загоне маленький цыпленок сказал:
— Выходи, слон, на волю, настал твой черед! Вышел слон из мешка и убил всех верблюдов. Тут люди начали перешептываться:
— Видно, этот цыпленок здесь не умрет! Надо отдать ему то, что мы задолжали его отцу, и пусть уходит. Но в джунглях мы его догоним, убьем и снова завладеем его наследством.
Отдали они маленькому цыпленку ракушку каури, и цыпленок ушел из деревни.
Но, едва он скрылся из виду, все мужчины деревни вскочили на коней, все, как один, даже сам старый вождь. И бросились они за цыпленком в погоню.
Услышал цыпленок за спиной конский топот, увидел многочисленных всадников. Развязал он мешок и сказал:
— Выходи, храбрый воин, пришел твой черед! Вышел воин, перебил всех всадников и убил самого вождя. Потом он вернулся в ту деревню и сам сделался вождем.
А маленький цыпленок со своим наследством благополучно вернулся домой.
Вот и все, сказка кончилась.
М'Бам-осел и Буки в школе
У М'Бама-осла тетрадки чистописания никогда не были чистыми, и ни одну из них он так и не дописал. Как говорят: кляксы в них до сих пор не просохли.
Сам М'Бам-осел знает это лучше всех, знал всегда и знать будет. И хотя он об этом сожалеет, но давно уже с этим смирился и решил не роптать на судьбу.
Знает он также, что с тех пор, как в устье Большой реки появились учителя, которые проповедовали и до сих пор проповедуют учение Корана великим и малым обитателям Сенегала, предки его, М'Бама-осла, никогда не отличались большой ученостью. Потому-то до сего дня даже среди тукулеров, хотя они и происходят из другого племени, нерадивых учеников называют, как его двоюродных братьев: «Маба-Дара». Что означает «Школьный осел».
Но хотя М'Бам-осел не умеет читать, он все же запомнил и все еще превосходно помнит то немногое, чему его научили.
Первое и самое главное: Ему, ослу, и всем его родичам дарованы такие длинные уши, чтобы слышать все вокруг и прислушиваться друг к другу, даже когда все ослы ревут так, что у других уши глохнут.
И еще.
То, что входит через уши, запоминается куда лучше, и это куда надежнее, чем то, что видят глаза. Ибо уши не ошибаются, а глаза иной раз видят призраки в пустыне.
Вот почему племя М'Бама-осла полагает, что только закоренелые лентяи или недоумки от рождения могут верить, будто полезно и мудро лишь то, что записано в книгах. Племя М'Бама-осла считает, что только общая память может пожинать, обмолачивать, обрушивать, провеивать, собирать и хранить мудрость предков, как пожинает, обмолачивает, обрушивает маис заботливая хозяйка.
Каждое утро М'Бам-осел отправлялся собирать милостыню по домам правоверных. Но когда он входил во дворы на рассвете и будил хозяев своим ревом, испуганные, встрепанные и рассерженные хозяева подавали ему милостыню руганью, пипками, а то и палками по бокам. Так что он редко добывал себе на пропитание.
Зато М'Бам-осел всегда приносил к вечеру больше всех сухих веток и сучьев — даже во время самых сильных ливней. Где он их собирал и связывал в охапки — никто но знал. Но в любое время по вечерам М'Бам-осел приносил свою ношу сухого хвороста в дом Серинь Тхиеро Тородо-марабута, чтобы всегда горел очаг Серинь Тхиеро Тородо на его вечерних уроках и чтобы женам марабута Серинь Тхиеро Тородо всегда хватало дров под котлом с кускусом.
Родичи М'Бама-осла гордились тем, что их юный племянник приносит по вечерам охапки хвороста и сухих веток марабуту, чтобы горел его очаг на вечерних уроках и чтобы жены марабута могли сварить кускус для учителя. Но не только поэтому.
А еще потому, что все они помнили сказания о Кайоре и Баоле, о принцах и королях и о том, как последний из королей обратился в праведную веру. О том, как Лат Диор снизошел до того, что стал называться просто Силмакха Диопом, Слепцом Диопом. И о том, как Силмакха Диоп, словно простой талиб, отправился со всеми своими придворными и приближенными просить милостыню в Рюфиск, на побережье Великого моря.
А рассказ этот особый.
Как смиренные талибы, Дамель Лат Диор Силмакха Диоп и его приближенные собрали в лесу близ Диандера каждый по охапке хвороста. И вот дозорные и стражники рыбачьей деревни увидели, что к ним приближаются не воинственные всадники, увешанные оружием, а жалкие странники, мокрые от пота и покрытые красной пылью. И каждый из них нес вязанку хвороста, кто под мышкой, кто в руках, кто на плече, кто на голове.
И все же старейшины деревни и рыбаки, вернувшиеся с моря, встретили этих странников с почетом и уважением, как в былые времена.
— Добро пожаловать, король Дамель Диор! Благополучия тебе и твоей свите! — приветствовали короля рыбаки и старейшины рыбаков Рюфиска.
— Нет, пет! — поправил их обращенный в праведную веру царственный гость. — Я всего лишь Силмакха Диоп. Всего лишь нищий странник, о братья мои! Ассалам алейкум!
И спутники обращенного в праведную веру короля сложили свои вязанки хвороста вдоль ограды и скромно сели в самых задних рядах правоверных для вечерней молитвы.
Но вот все прочитали молитву и многократно преклонили колени и пропели надлежащие псалмы. Сгустились сумерки, от моря повеяло прохладой. И тогда спутники вновь обращенного короля вдруг вскочили и быстро развязали свои охапки хвороста. Но вовсе не для того, чтобы подкинуть топливо в костры, зажженные на дворах и в хижинах! Из вязанок хвороста они вытащили спрятанные там ружья, и ружья начали громко кашлять порохом и отхаркивать пули.
— Братья мои, рыбаки Рюфиска! — объяснил вновь обращенный король. — Силмакха Диоп пришел к вам за милостыней! Подайте же ему милостыню, еду на пропитание и денег на дорогу! Ночь уже близка, и нам нужно идти дальше.
И тогда спутники вновь обращенного короля при свете костров расстелили на песке свои длинные плащи. И посыпалась на них милостыня для нищего короля: золото, серебро и всевозможные одеяния.
Наверное, из-за этой истории родичи М'Бама-осла уважали и почитали тех, кто хворост собирает и нищенством добывает себе пропитание. Наверное, тоже надеялись когда-нибудь извлечь из вязанки хвороста невиданные богатства.
