Дом скитальцев (сборник) - Александр Мирер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Правильно! За каким лешим таскать по Космосу бренное тело, если можно ограничиться сознанием? Молодцы!
Он вскочил, пробежался от окна к стене, опять к окну, постучал по стеклу и пробормотал с непонятным выражением, не то злым, не то веселым:
– А? Проблема контакта! Сперва ты меня повези, а потом я на тебе поезжу…
– Вячеслав Борисыч, надо скорей, – напомнил Степка.
– Да-да, я кое-что придумал… – Он повернулся, одним махом оказался за столом и с тем же непонятным выражением посмотрел на Степана. – Будем считать, что твой друг не доехал до города. И что ответственность за судьбы Земли навалилась на наши хрупкие плечи. Отдохни пяток минут… – И стал быстро писать в большом блокноте. – Сейчас мы сообразим для них кое-что интересненькое… Шалуны! Наводчик им понадобился… Так отзываться о благородном инструменте!
Степан стал смотреть через его плечо. Он быстро написал вверху листа: «Инструкция, как испортить телескоп» – и сразу замарал эту надпись. Степка мысленно одобрил его поведение: о диверсии вслух говорить не стоило. Если уж это подслушают – не помилуют… Он в десятый раз, наверно, вспомнил разговор, который он сам подслушал, сидя под шубой Сура. Как Киселев зарычал, когда Рубченко заикнулся о телескопе: «Вспомни о р-распылителе!»
Он покачал головой. «Распылитель» должен быть дьявольски страшной штукой – вся компания испуганно смолкла после этих слов. Было приятно думать, что и они могут бояться. И тут Степан увидел на перекидном календаре свое имя, написанное мелким, острым почерком Портнова.
Было написано:
1. Степан Сизов, 1,5 м, коренастый, волосы светло-русые, глаза серые, легко бледнеет, стрижка «бокс», 13–14 лет.
Надежно изолировать для акселерации, либо +.
2. Оконч. подготовки 19:40.
– Ага, это мои приметы, – сказал Степка. – Это вы писали под гипнозом, да? – (Инженер пробормотал что-то невнятное себе под нос.) – А крестик почему?
Перо бесшумно летало по бумаге: не останавливая его бега, инженер ответил:
– На вечную память. Ясно тебе? Тогда завяжи платок поаккуратнее, ты же девочка… – Он ткнул рукой налево, в угол.
Угол был отгорожен занавеской. Там оказался рукомойник с зеркалом. Степка вздохнул и ополоснул руки, лицо – очень уж грязен для девчонки. Утерся вафельным казенным полотенцем, перевязал платок. Скорчил себе презрительную рожу – вылитая девочка, противно даже. Озабоченно выскочил из угла, подбежал к двери… Никакого движения в коридоре. Если те подслушивают, уже давно были бы здесь. После выстрелов – наверняка. Впрочем, «слизняк» сам не должен ничего слышать, для разговора те ложились и закрывали глаза.
Вячеслав Борисович еще писал. Из окошка ничего интересного не было видно – неподвижно стояли пыльные березы, а телескоп и проходная были с другой стороны, за углом. Монотонно стучала какая-то машина. Степка вспомнил об оружии и зарядил оба пистолета. Вложил в один недостающие два патрона, а во второй всю обойму. Поколебавшись, поставил «посредник» на стол. Вячеслав Борисович с треском выдрал лист из блокнота и сказал:
– Дай мне тоже игрушку. Спасибо. – И с отвращением сунул пистолет в карман. – Боюсь, что он мне пригодится еще до заката. «Посредник» оставляешь, правильно… Это вот, – он протянул исписанный лист, – прочтешь за воротами, в укромном месте. Спрячь надежно. Тикай отсюда поскорей. Игрушку советую держать за пазухой, до времени, – посмотришь в бумаге до какого. Сиди в укромном месте, подальше отсюда, на глаза людям не попадайся. Часов у тебя нет? Возьми эти. Точные.
Степка дернул плечами, но часы взял.
Дьявольщина! Как ему не хотелось снова оставаться одному! Он мрачно сложил бумагу, сунул за ворот платья. И вдруг Портнов сказал:
– Ты знаешь, кто я? Надувенна жаба.
– Чего? – спросил Степка.
– Надутая лягушка, по-сербски. Я же забыл про Благово!
Он светло улыбнулся, и Степка понял, что уходить никуда не надо. Честное слово, это было здорово!
Хитрый портняжка
Вячеслав Борисович прятал разбитый телефон, приговаривая:
– Хорошо быть муравьем – коллективная ответственность… Бегай по краю тарелки и воображай, что держишь курс на Полярную звезду.
Степка вежливо ухмыльнулся. Инженер пояснил:
– Муравей лупит по кругу, а думает, что бежит прямо. Не буду я сидеть в уютном кабинете – побегу… Мой номер, кажется, Угол-одиннадцать?
– А что?
– А то, что я – из начальства. Старше меня только Линия да Точка. Понял?
– Ага, – сказал Степан. – Правильно! Пятиугольника они в грош не ставят. Ну и что?
– Мы им устроим потильную комнату, – сказал Портнов, нагибаясь к столу. – Зоя! Зоечка! Ау!..
Из динамика ответили:
– Слушаю, Вячеслав Борисович…
– Машину, Зоечка. Пускай Леонидыч подгонит, я поведу сам. Быстренько… – Он отпустил кнопку и подмигнул. – Поехали к сентиментальному боксеру, муравьишка.
– А инструкция как же?
– Держи про запас. Мы едем к умному человеку, Степа. Не голова, а трактор. С ним на пару я кое-что смогу проделать… если он чистый.
– А почему он «сентиментальный боксер»?
– Он такой, – сказал Вячеслав Борисович. – Увидишь. Он уже трое суток сидит взаперти и думает грустную думу. Он физик-теоретик. Вот и машина…
Шофер не заметил Степана и начал было:
– Угол-одиннад…
– Молчать! Вы останетесь… хм… Петр Леонидович. Ясно? Садись, Маша. – Это Степану. Потом снова шоферу, громким шепотом: – Угол третий вызывает…
– Так машину же разобьете! – жалко улыбнулся шофер.
– Пропадай моя телега, – ответил Портнов и очень натурально заржал, подделываясь под загипнотизированного.
Третий раз за день Степка ехал в машине. Вячеслав Борисович действительно был неважным водителем – вцепился в руль и вытянул шею. Но машину не разбил, а довольно плавно остановил ее у подъезда итээровского общежития молокозавода.
– Киселев живет здесь, – предупредил Степка.
– Думаешь, присунул моему дружку к замочной скважине «посредник», да?
– Проверим, – сказал Вячеслав Борисович. – Ты на глаз их не различаешь, своих подшефных?
– Пока еще нет, – сказал Степка.
– Ну, рискнем, Машенька. Он очень соображающий парень, Митя Благоволин.
– Странная фамилия, – сказал Степка.
– У него прадед был из духовных, из попов, – говорил инженер, пробираясь по узкой лестнице. – Им в семинариях давали новые фамилии, благозвучные…
Вячеслав Борисович немного трусил и рассказывал о благозвучных фамилиях для храбрости. Степка подумал: ничего, привыкнет. Он шел и примечал дорогу. Запомнил, что в общежитии две лестницы. Что, кроме центрального входа – с улицы, имеются два хода во двор, прямо с нижних площадок. Что на третьем этаже очень неудобно стоит красный ящик с песком, легко зацепиться на бегу. А вот и пятый этаж. Коридор был пуст. В большой кухне звонко переговаривались женщины. По коридору пробежал парень в длинных футбольных трусиках, размахивая полотенцем.
– Комната шестьдесят восьмая, – сказал Портнов. – Он дома.
В замочной скважине виднелся шпенек ключа, вставленного изнутри.
– Постой здесь, – прошептал инженер. – И аккуратно, аккуратно…
Степка прижался лопатками к стене рядом с дверью. Парень с полотенцем уже скрылся в умывальной. Инженер постучал.
– Благово! Отпирай, хитрый Портняжка пришел!
Из-за двери ответили негромким басом:
– Пошел вон.
– Отпирай, говорю! Новый «Нэйчур» получили!
Замок щелкнул.
– Опять сенсация? – спросил бас.
– Здесь красивая местность, – быстро проговорил инженер.
– Что-о? – удивился бас. – Сла-авка, да на тебе лица нет!.. Входи. Кофе хочешь?
Вячеслав Борисович схватил Степана за плечо и втолкнул в дверь, мимо хозяина.
Это был огромный, широченный, очень красивый мужчина. Большой, как шкаф, весь в коричневых мускулах. Бицепсы – каждый со Степкину голову. Золотые волосы. Солнце немилосердно пекло в окошко, и хозяин был в трусах и пляжных тапках-подошвах. Он жалостливо посмотрел на Степана и вполголоса спросил:
– С ней что-нибудь случилось? Нужно денег?
– Здесь красивая местность… А?
– Ты что, издеваешься?
– Ладно, – сказал Портнов. – Раз такое дело, налей кофейку. Это Машенька, ей тоже кофейку.
– Ну знаешь, Портняжка… Это ни в какие ворота не лезет!
– Лезет, Благово, – сказал Вячеслав Борисович. – И сенсация есть. Зеленые человечки добрались до планеты по имени Земля.
Сентиментальный боксер
Степка пил холодный кофе с печеньем и слушал. Сначала он понял, что ученые прозвали инопланетных жителей зелеными человечками. Еще давно, загодя. Они давно предполагали, что должны быть эти жители, и для выразительности дали им прозвище.
Потом Степка понял, что огромный загорелый парень боится, – лицо у него побледнело даже под загаром.
«Что же, и напугаешься», – подумал Степан. И тут разговор стал непонятным и пошел, казалось, в сторону.
