Набат-3 - Александр Гера

— Ладно, прощаю…

Машина выбралась на трассу. Выжав ручной тормоз, Судских включил рацию и взял микрофон:

— Внимание всем постам! Внимание всем постам! Требуется немедленная медицинская помощь! Между Новой и Купавной на трассе стоит машина ГАИ, в ней раненый сержант милиции. Требуется скорая медицинская помощь!

Он не стал отвечать на требовательные вопросы дежурного, лишь повторил: требуется скорая помощь.

— Держись! ободрил он сержанта, погладил по шоке и затрусил обратно по грунтовке.

«Быки» не подавали признаков жизни. Свинец Судских оказался доходчивее. Судских запустил мотор «опеля» и при малом свете двинулся дальше по разбитой дороге. За рулем усталость навалилась на него всей тяжестью. Не было местечка на теле, которое бы не вопило от ушибов. Ноги пока слушались, и он двигал ступнями на педалях, смягчая нырки по ухабам и толчки от столкновения со вздыбленным грунтом.

Куда ехать? Судских решил отдалиться от места побоища, бросить машину и затемно вернуться в лагерь Буйнова. Через час начнет светать, и путь станет очень опасным. С ним не будут разбираться, Буйнов прав: спишут происшествие на него, дознание без знания справедливости, суд и срок на всю катушку, а между камерой и пересылкой с ним разделаются совсем. Такова Россия в год сатаны.

Вопрос — куда ехать? решила машина, завязнув в очередной колдобине. Приехали. Протерев баранку, рычаги и панель, Судских не мудрствуя лукаво зашагал обратно, в любой момент готовый нырнуть в полынь.

Когда трасса приблизилась к нему светом фар мчащихся машин и скоростным шумом, он забрал вправо от грунтовки, чтобы удалиться оттого места, где оставил сержанта. Безопасно и к лагерю Буйнова ближе.

Задолго до ворот части он увидел факел в ночи. Сомнений не было, пылал тот самый ларек, где остались его часы и весь сыр-бор разгорелся, еще дальше пылал другой факел. Недоумевал, по знал, что из-за его персоны факелы и суета у самых ворот части. Судских замедлил движение: в подобной круговерти проникнуть в часть будет не так просто. А тут еще застрекотали выстрелы, донеслись крики.

Подойдя ближе по аллее вдоль трассы, он увидел скопление армейских грузовиков, услышал хлесткую брань и выстрелы. Сомнений не осталось: националы в черном и омоновцы в сером почти сошлись стенка на стенку, и не хватало искры возжечь и тут факел ненависти. Спешно подъехали еще два грузовика, из кузовов выпрыгивали омоновцы. Только тогда он услышал зычный голос, усиленный мегафоном, который потребовал отходить в часть. Судских узнал голос Буйнова.

«Мое присутствие здесь крайне неуместно», осознал он, решив отсидеться час-другой подальше от части. Идти, впрочем, некуда. Решение правильное, хотя неинтересное.

— Стой, приятель!

Он попал в луч света фонарика и прикрылся рукой.

— Подойди…

Пришлось подняться к трассе, к двум омоновцам.

Влип…

— Документы!

Решил косить под выпившего бомжа. Даст Бог, еще тычков получит, да тем и закончится…

— Дак… Дома паспорт, вышел, значит, за бутылочкой, а ларек горит.

— Под утро за бутылочкой? не поверили ему. — А ну-ка пошли, беспечный такой…

Его подвели к «воронку» и без новых расспросов велели полезать внутрь. Спасибо, не наградили тумаками. Легендарный генерал выглядел совсем жалко.

Кто-то копошился в углу «воронка», не подавая голоса, и Судских молчал. Минут через пять в «воронок» втолкнули другого несчастного. Пока через открытую дверь проникал свет, Судских разглядел мощный синяк под левым глазом несчастного.

— Гады и есть гады, — без возмущения сказал новенький и сел рядом с Судских.

Человек, каких много. Тихий, незаметный и бесправный. Таких величают в дни президентских выборов и забывают днем спустя, на них отыгрываются за все просчеты лидеров, на таких земля держится.

— Слышь, вышел «маленькую» прикупить, дай, чухаю, мозги просветлю от задроченной жизни, а тут пламя, стрельба, ну я стою, наблюдаю. Нормально горит, стреляют нормально, баркаши, беспредельшики. милиция подъехала, нормальный ход. Я забеспокоился тогда: это ж до другого сюда, выходит, топать пару километров. Душа просит, пошел. Вот ведь не повезло и тут, затеяли разборку, когда душа просит. Тут меня ребята в гиеновой одежде и захватили. ОМОН не ОМОН, до хрена их развелось, каждый, говорят, третий в стране милиция либо омоновец. Во дожили! Мне еще и штампик на физию поставили. Сильно украсили? показал он на свой синяк.

Судских беззлобно рассмеялся.

— Красиво, да? — засмеялся и напарник по несчастью. — А тебя, братеня, за что?

— Я потому и смеюсь, — веселился Судских. — Как и ты среди ночи за «маленькой» пошел!

— Нормально! — просиял напарник. — Хорошо сидим. Мне про тебя и сказали: там, значит, один такой уже имеется. Мы с тобой одной крови… Анекдот про таксу знаешь?

— Не слышал.

Расскажу. Бездомный кобель видит, хозяйка собачку вывела погулять, он познакомиться решил. «Ты кто?» «Я такса, — отвечает она, — и у нас «мерседес» есть. А вы?о — «А я так себе, поссать вышел». Такие, братан, дела… Все мы так себе. Я вон дружка из Воркуты встретил, мы с ним раньше вместе за Полярным кругом горбатили, а теперь он на Горбачом мосту каской стучит. Мозгов нет, каска не нужна, пояснил он. — Я ему как человеку фуфырик принес, давай, говорю, от дурной жизни отдалимся на часок-другой, старое вспомним, как весело при Брежневе жили. Спрятались, выпили, а его свои же статуса забастовщика лишили. И денег на обратный проезд не дали. Я у себя его приютил. И чего, спрашиваю, ты в эту клоунаду полез? Возмущение, говорит, выражал. Я вот и думаю: раньше русские выражали возмущение, так у сатрапов от страха кишки колом стояли. А сейчас? Эти придурки касками стучат, а мимо вороватые стряпчие в правительство идут, посмеиваются. Сиять бы такому штаны и той же каской по жопе, по жопе. А еще лучше ложкой по яйцам, чтобы подобных себе не плодил.

— А здесь из-за чего шум? — спросил Судских.

— У-у, особь статья. Утверждать не буду, но так слышал: у баркашей генерала убили. Будто бы он вышел сигарет купить в ларьке, а беспредельшики наехали на него, завезли подальше и грохнули. Баркаши вызнали и всех подряд беспредельщиков изничтожать стали вместе с ларечным хозяйством. Тут ОМОН подъехал, стал и тех и других разгонять. И получился из всего этого голый понт: беспредельщиков баркаши уже побили, а на баркашей ОМОН прыгать боится, поэтому таких, как мы с гобой, насобирают для отчетности, изобьют до потери пульса и ментам отдадут. Те свою отчетность выполнят, обшмонают нас и отпустят потом.

«Теперь ясно, — понял Судских, во что обошелся хозяину мой «Ролекс». Сдержал слово Буйнов…»

— А ты первый раз попадаешь, в такую разборку?

— Бог миловал, — ответил Судских.

— Ничего, — успокоил собрат по несчастью. — Привыкнешь. Я тебя научу. Сейчас похватают нашего брата до полной вместимости «воронка» и повезут на внушение. Мешки на голову надену! и станут дубинками охаживать. Так ты не дергайся и справедливости не требуй. Как первый раз опояшут по печени, сразу падай. ОМОН благородный, лежачего не бьет. Понял?

— Понял, — вздохнул Судских.

— Слышь, друг, а может, мы зря Леньку Брежнева хаяли? Как жилось… Без поддельной водки, с ежемесячной зарплатой, чего не сиделось…

— Я думаю, с брежневских времен зараза и пошла, — высказал свое мнение Судских. — Лев спит, блохи резвятся.

— А я иначе мыслю, — возразил сосед. — Поздновато Андронов за ум взялся. Надо было раньше перестраиваться. как в Китае. Китаю, оно, конечно, проще, еврей там к власти не примажется, а у нас и русских-то не осталось.

— И как быть? — вполне с участием спросил Судских. Ему всегда нравилось узнавать мнение простых людей. Глас народа — глас Божий.

— А не суетиться, вот как надо. Капиталисты хотят, чтобы у нас Пиночет появился, головы жидам и коммунякам посворачивал, хомут надел на честной народ, мы бы опять днепрогэсов настроили и Пиночета бы сбросили, а капиталисты опять бы выгоду с нас поимели. А если мы спокойно отсидимся — выживем. Однажды утром встанем, бутылки сдадим и заживем счастливо.

— Шутишь? — почти разочаровался Судских.

— В каждый шутке есть доля шутки, — наставительно сказал сосед. — А смысел ясный: своим умом жить надо. Европа выдохлась, Америка вообще сдохла, а нам еще жить да жить.

— Заумно для меня. — Судских выжимал из соседа четкий ответ, интересный разговор получался.

— Вижу, — согласился напарник. — Зеленый ты. ОМОН не колотил, милиция не шмонала, оттого и кожа у тебя не дубленая.

— Так если ты такой грамотный, скажи, почему Китай нынче лучше нашего живет?

— Запросто: у них мухи отдельно и котлеты отдельно. Понял? — взялся верховодить напарник. — Кого их китайский бог умом обидел, тот политикой занимается, в экономику не лезет, там думать надо, а рабочий человек — хоть бизнесмен, хоть инженер — в политику не лезет, у него специальность есть, а у нас, кроме политики, заниматься нечем. Каждый себя считает грамотным.