Не время умирать - Андрей Звонков

Впрочем, никто этого наверняка не допустит. С Бражниковым или без него найдут способ изменить орбиту обломка на безопасную. Надо только найти канал информации, по которому можно будет держать в этом плане руку на пульсе. Ибо, если что-то не срастется, надо быть в курсе, чтобы с разбегу не сесть в лужу. Надо отыскать контакт в евпаторийском 40-м Отдельном командно-измерительном комплексе. Там в курсе всех движений орбитальной группировки, а потому будут знать о любых решениях по ликвидации последствий ошибки Бражникова. Для установления такого контакта надо напрячь Стежнева, чтобы тот пошевелил агентуру на месте. Не может быть, чтобы на таком масштабном объекте не нашлось чьих-то внештатников или кураторов из местного управления. Это вопрос чисто технического характера, но тянуть с ним нельзя.

Куда менее очевидным был тот факт, что сошедший с безопасной орбиты обломок космического мусора представлял проблему не только для проекта Бражникова, нанося вред его секретности, и, фактически, обесценивая его. Он представлял проблему и для американцев. И дело было вовсе не в спутнике-шпионе, который в скором времени превратится в плазму от соударения. Спутник – капля в море. Мелочь.

Куда большее значение имела информация, которую Бражников, в теории, хочет слить американцам, а может быть, уже слил. Если обломок ударит в спутник, секретности конец, информация обесценится, и сами американцы не смогут извлечь из нее никакой выгоды! Они будут знать, что замышляют русские, а русские будут знать, что их разработка стала достоянием гласности. И все. Документация по «Американке», за которую уже немало заплачено и которая военно-промышленному комплексу США может принести десятки миллиардов долларов, превратится в дым.

– Ха! – Ковалев щелкнул пальцами.

Для него это был редкий жест, говоривший о разрядке крайнего эмоционального напряжения. Он понял, как извлечь выгоду из ситуации. Но для этого надо было пойти на отчаянный риск. Пробраться в бункер и хорошенько поискать кое-что. Бражников ведь умница. Когда ему отключили лазер, лишив его возможности исправить собственную ошибку, он наверняка все же придумал, как ее исправить. Только в виде набора данных, возможно, в виде инструкции, которую необходимо привести в действие, когда лазер снова подключат к системам управления.

Думать о вторжении в зараженный чумой бункер было неприятно. Но кто не рискует, тот не пьет шампанского. Нужен ОЗК и изолирующий противогаз. Такой комплект вполне заменит противочумный костюм, а достать ОЗК не в пример проще. Второе, что нужно, – эвакуировать бункер. Теперь это стало в интересах Ковалева. Пока в бункере Бражников и заболевшая смена, туда не попасть. Но если их эвакуировать, бункер подвергнется дезинфекции, и под эту лавочку, прикрывшись удостоверением и должностью, вполне можно будет попасть внутрь.

А потом… Потом дело техники. Выйти через Стежнева на связь с ЦРУ, выставить им условия, а когда они согласятся, исполнить инструкцию Бражникова, стабилизировать злосчастный обломок и восстановить все как было.

Продышавшись, чтобы адреналиновый шторм окончательно улегся в крови, Ковалев взял телефон и набрал номер генерала Трифонова.

Легенду для разговора нечего было и выдумывать. Наталья Евдокимова, так вовремя позвонившая из Роспотребнадзора, дала ему нерушимое оправдание избыточного знания ситуации. Он теперь на гребне волны. Надо лишь сосредоточиться, собраться с силами, чтобы с этого гребня не соскользнуть.

К примеру, надо придумать, откуда самому Ковалеву известно о ситуации с бункером. Эта информация вне его официальной компетенции, а никто не любит, когда суют нос не в свои дела. Впрочем, чего мудрить? На Ковалеве лежал мониторинг информации вокруг «Американки», значит, ничего странного в наличии у него собственных информаторов в гарнизоне быть не могло. Можно кого-то слить. Ну, например, капитана Витухина. Придурок редкий, и толку от него мало. Сообщил, что бункер блокировали, все, свою функцию выполнил. Можно сливать.

Наконец Ковалев решительно коснулся иконки вызова на экране смартфона. Переговорив с Трифоновым, он сообщил о звонке Натальи и о подозрении на чуму у Бражникова.

– Надо эвакуировать бункер, – уверенно заявил Ковалев. – Всех поместить в карантин. И если Бражников в сознании, надо выяснить, где он подхватил чуму. Это может быть крайне важной информацией.

– Слив подозреваешь? – напрямую спросил куратор.

– А как без того? Фигура уровня Бражникова подхватывает легочную форму чумы. И не где-то на Алтае, а в Москве. Случайность?

– Да, как версию стоит принять.

– Именно так.

– Ладно, спасибо за информацию, – поблагодарил Трифонов.

– Сочтемся, – усмехнувшись, ответил Ковалев и коснулся иконки отбоя.

Разговор прошел хорошо. Без сучка, без задоринки. Замечательно. А то, что Витухина пришлось слить, – невелика потеря.

«Конечно, его теперь возьмут на карандаш как моего агента, – безразлично подумал Ковалев. – Но для меня, если повезет, это скоро не будет иметь никакого значения. Впрочем, если не повезет, тоже».

Он набрал Стежнева и спросил, отвез ли он Пичугина.

– Как раз прибыли на парковку, – сообщил Кирилл. – Что-то надо?

– Да, нужна машина.

– С водителем?

– Эээ… – Ковалев задумался. – Нет, без водилы.

– Хорошо. Высажу Пичугина, отпущу водителя и пригоню вам машину.

– Так. Погоди. – Ковалев потер лоб, на ходу обдумывая рождающийся в голове план. – Давай так сделаем. Ты высаживай Пичугина, отпускай водилу, а потом, уже сам, заскочи в какую-нибудь военную часть и возьми у них, под мою ответственность, комплект ОЗК с изолирующим противогазом. И дуй ко мне, я на квартире. Я у тебя заберу машину, а тебе дам другое задание. Важное.

– Понял, скоро буду, – ответил Кирилл.

Глава 6

В которой москвичи начинают ощущать неясную тревогу, по городу ползут противоречивые слухи, но до паники еще далеко.

Меньше чем через час после начала совещания в штабе ТОРС в Москве начало ощущаться беспокойство. Мало кто из прохожих, измученных жарой, способен был внятно описать, что именно тревожного происходило, но многие на подсознательном уровне почувствовали неладное. То ли чаще стали завывать полицейские сирены на улицах, то ли больше фургонов «Скорой помощи» проносилось по выделенным полосам движения, то ли вертолеты начали время от времени появляться в небе, то ли все вместе так действовало на психику… Но состояние окружающего пространства было как перед бурей. Или перед войной, о которой еще никто не знает. Или как перед крупной аварией.

Лидия Семеновна Мирошник перебралась с дочерью в Москву из Евпатории сразу после возвращения Крыма в Россию и уже вполне привыкла к большому городу, но в этот день она невольно вспомнила такую же тревогу, испытанную в начале мая тысяча девятьсот восемьдесят шестого года. Тогда тоже непонятно что изменилось – то ли тише стало на улицах, то ли чаще стали поливать дороги из машин с цистернами, то ли что-то изменилось в самом окружающем воздухе. А потом поползли слухи. Лишь через несколько дней официально сообщили об аварии в Чернобыле.

Двигаясь от остановки «Стадион» по улице Софьи Ковалевской к своему дому, Лидия Семеновна обратила внимание на машину «Скорой помощи», промчавшуюся навстречу, в сторону 81-й больницы. Ей показалось, что она увидела что-то странное через боковое окно, словно человек, сидящий рядом с водителем, держал в руках нечто вроде большого шлема, или пакета со стеклом в боковой поверхности. Тревога усилилась, хотя Лидия Семеновна не была уверена, померещилось ли это от нехорошего воспоминания, или же действительно мелькнул необычный предмет. Уж очень он был похож на деталь противорадиационного защитного костюма. Слишком рифмовалось с мыслями о Чернобыле, чтобы быть правдой.

Убедив себя, что для волнений нет повода, Лидия Семеновна свернула во двор и вскоре отворила дверь своей квартиры на третьем этаже. Внутри было пусто, как может быть пусто в жилище одинокой пятидесятилетней женщины. Нет, мебель была на месте, и одежда на вешалке в прихожей, и обои вполне приличные, и холодильник, и еда в нем, и даже стиральная машина, без которой трудно приходилось в Евпатории. Но не было в утлой однушке, которую удалось выменять на советскую квартиру у моря, ни любви, ни надежды. Переезд ради дочери обернулся ничем. И обратно уже не вернуться.

Отогнав эти мысли, которые всегда посещали при возвращении в квартиру, Лидия Семеновна переоделась в домашний халат и принялась за обычные свои незатейливые домашние дела. Но через полчаса раздался настойчивый, длинный, неприятный звук дверного звонка. Лидия Семеновна вздрогнула. Она никого не ждала, да и друзья не звонят так протяжно. Сердце застучало на повышенных оборотах, Лидия Семеновна, шаркая тапочками по паркету, поспешила к двери.