Моя жизнь - Василий Дегтярёв

Так было особенно в годы Великой Отечественной войны. Такие чудеса делали наши советские конструкторы и наши заводы.

Но ведь мы-то работали в другое время и в других условиях. Тогда не было ни Магнитогорска, ни Кузнецка, ни Электростали. Где же мы могли взять легированные стали? Где мы могли добыть точнейшие станки и инструменты?

Мы начали делать свой автомат, когда в Ораниенбауме автомобили, а в особенности самолеты, были большой редкостью, когда разработка автоматических винтовок была совершенно новым, не освоенным еще делом. Поэтому неудивительно, что на изготовление автомата потребовались годы упорного труда.

Я уже не говорю о том, что отношение к нам, конструкторам, было иное, чем теперь, когда за нашими работами неустанно следят партия и советское правительство, помогают нам во всем, создают все условия для творческой работы.

Время, о котором идет речь, было последним, завершающим этапом нашей работы. Автомат в сущности давно уже был готов, Но его еще нельзя было пустить в производство, в нем оказалось много мелких недоделок, и мы трудились над их устранением.

Прекрасное с виду ложе нашего автомата при длительной стрельбе сильно перегревалось и коробилось. Это мешало скольжению ствола. Мы пробовали склеивать ложе из разных древесных пород, но и это ни к чему не привело.

— Подождите! — сказал однажды Федоров. — А почему бы нам не попробовать асбестовую прокладку, ведь асбест не теплопроводен. Попробовали. Пока стреляли, все шло прекрасно, а на другой день опять увидели покоробленное ложе. При стрельбе асбест задерживал тепло в себе, а потом передавал его дереву.

Мы долго бились над ложем, пока не пришли к простому решению — заменить деревянное цевье железным.

И вот, когда уже все недостатки были устранены и когда автомат стрелял безотказно из любого положения и сколько угодно, его снова забраковали. Оказалось, что выбрасывание гильз вверх не годится. Гильзы блестят и демаскируют солдат.

Мы призадумались. Выбрасывать гильзы вниз нельзя, назад — опасно, вбок неудобно. Нужно было гильзу выбрасывать вперед.

— Вперед, так вперед! — решили мы и опять принялись за работу. А добиться выбрасывания гильзы вперед оказалось не так-то просто. Но я верил, что изобретательный ум Федорова решит и эту задачу.

Признаюсь, у меня были тоже кое-какие соображения, — но я не высказывал их Федорову потому, что был уверен — Владимир Григорьевич придумает что-нибудь лучшее. Дела у меня временно приостановились, и я даже был доволен этим, так как последние месяцы почти совсем не уделял внимания семье. А у меня уже был пятилетний сын Шурик и две маленькие дочки.

Первая рота русских автоматчиков, вооруженных автоматическими винтовками конструкции В. Г. Федорова, перед отправкой на фронт (1916 г.)

Как-то утром, когда я ладил у себя во дворе снасти, собираясь с вечера на рыбалку, ко мне явился мой старый товарищ по работе, оружейный мастер и изобретатель оружия Рощепей.

— Никак, Василий Алексеевич, за карасями готовишься?

— Да уж кто попадется, — ответил я.

— А знаешь, я к тебе по этому же делу.

Я очень обрадовался. К нам присоединился мой младший брат Иван, живший у нас и работавший на заводе. Мы взяли Шурика и махнули на ту сторону Разлива.

А Разливом назывался огромный пруд, образовавшийся из реки Сестры, которая была перегорожена у завода, километров пяти в ширину да километров двенадцати в длину. Рыбы в нем водилось множество, а рыболовство было для меня всегда любимым отдыхом и развлечением.

Переехав на другую сторону, мы еще до вечера наловили рыбы, сварили уху, подзакусили, выкупались, одним словом, славно провели денек и до заката солнца успели домой.

Только причалили к берегу, а уж меня там ждет посыльный с завода.

— Где же вы запропастились, Василий Алексеевич? На заводе вас обыскались. Федоров приехал, вы дозарезу нужны.

Я взглянул на часы — да бегом на поезд, даже переодеваться не стал. Приезжаю. А Владимир Григорьевич ждет.

Неловко мне стало. Извиняюсь. А он ничего. Веселый такой, смеется.

— Придумал с выбрасыванием гильз, теперь полетят вперед, — и показывает мне чертеж.

Смотрю, придумано еще лучше, чем я намечал. Однако задача была очень трудная. Стал я прикидывать, как бы побыстрей ее выполнить, но ничего хорошего не придумал.

— Сколько времени потребуется на эту переделку? — спрашивает Владимир Григорьевич.

— Месяца три, быстрей нипочем не сделать.

А он мне:

— Постарайся, брат Василий, нельзя с этим затягивать, время сейчас горячее.

— Ладно, Владимир Григорьевич, буду стараться изо всех сил.

Уехал Владимир Григорьевич довольный. Гляжу, дня через два он опять здесь. Волновался больше меня.

И я ночами не спал. Семью забросил. Но теперь сдаваться было стыдно. Победа лежала у наших ног. И мы не жалели усилий. Если пять лет прошло в упорном труде, то месяцы ничего не значат.

Через два месяца переделка в конструкции была мною сделана, и гильзы стали вылетать вперед.

Первый русский автомат, сконструированный Владимиром Григорьевичем Федоровым и сделанный моими руками, работал исправно. Хотя он не был еще принят на вооружение русской армии, Сестрорецкому заводу было поручено сделать 150 экземпляров автомата для войсковых испытаний.

В неурочное время

 Заказ был выполнен, однако наши работы с Федоровым на этом не кончились. Старый патрон калибром 7,62 мм с выступающей закраиной был мало пригоден для новых автоматических винтовок. Федоров к этому времени закончил разработку нового малокалиберного, более совершенного патрона, то-есть без закраин, затруднявших его продвижение, и с улучшенными баллистическими качествами. При испытании в 1913 году этот патрон дал отличные результаты. После этого было заказано 200 тысяч патронов и 20 винтовок соответствующего калибра для более широких испытаний. Нам предстояла большая работа, но начать ее не пришлось. После объявления войны Федоров был немедленно командирован в Японию закупать винтовки для армии. Я поступил мастером на завод.

Работа на заводе была мало интересная, и рассказывать о ней не стоит. Зато вечера я мог целиком отдавать изобретательству.

А нужно сказать, что многолетняя работа с Федоровым мне очень многое дала. Благодаря Владимиру Григорьевичу я в совершенстве изучил все известные в то время оружейные системы, научился разбираться в них, познал основные принципы и тайны оружейной автоматики.