Полвека охоты на тигров - Юрий Янковский

Когда ужин был закончен, мы разлеглись на теплом кане, где наши усталые тела обрели покой, и готовились к очередному утреннему походу на знаменитую Пями Гори. Мы первым долгом пригласили к себе хозяина фанзы, чтобы опросить его обо всех окрестных новостях, связанных с охотой и пребыванием диких зверей. К этому времени Чигони принес очередной чайник с горячим чаем.

Кстати, следует познакомить читателя с тем, что представляет для охотника по вечерам горячий чай. Всю прелесть этого ощущения может оценить только тот человек, который сам это испытал. Как основное правило, все таежные охотники приучают себя не пить воды и не есть снега во время ходьбы по горам, в течение всего утомительного дня охоты, за исключением обеда, когда иногда удается согреть чай. Принимая же во внимание сильное напряжение во время лазания в течение всего дня по горам и вызываемую им испарину, при которой человек теряет максимум содержащейся в организме влаги, вечером появляется исключительно сильная жажда. Вот тут-то, лежа на боку, начинаешь бесконечно утолять жажду, что поистине является вполне заслуженным удовольствием для охотника.

Предложив старику-хозяину чашку чая, который корейцы очень любят, мы принялись за расспросы. Хозяин оказался человеком словоохотливым и рассказал нам все, что сам он знал про окрестности. Обыкновенно, если хозяин фанзы уклоняется от расспросов, значит он или его близкие имеют в окрестностях ловушки для зверей. Особенно скрывают они зверовые ямы (охота при помощи которых запрещена законом), но есть и много других способов ловли зверя. Нужно отдать должное лесным корейцам — они очень талантливые следопыты и такие же выдержанные наблюдательные звероловы. Несмотря на мой большой многолетний таежный опыт, я до сих пор часто учусь у корейцев многому тому, что связано с охотой и промыслом. Когда это нужно, они умеют хорошо хранить таежные тайны или направить вас, как говорится, по ложному следу.

Наш хозяин, в конце концов, поведал, что Пями Гори действительно когда-то славилась обилием крупного зверя, что и сейчас еще иногда заходят в нее изюбри, пятнистые олени, постоянно пребывает много кабанов, а осенью жили медведи, но где они залегли по берлогам — неизвестно. Все услышанное нас очень ободрило, и засыпали мы с радужными надеждами. Огорчило лишь отсутствие хорошего снега.

Утро настало ясное, морозное, но тихое, что не сулило охотничьих успехов в густо заросшей местности, т. к. в чаще видимость ограничена, а лесной шорох не способствует подходу к зверю на близкое расстояние.

Со мной упросился идти Юра, вооружившись своей «муратой», заряженной пулей. Мы быстро углублялись в густо заросшую падь, прошли по лесной тропинке версты две, и она закончилась, что говорило за полную необитаемость пади и редкое посещение ее охотниками. Такие вещи всегда как маслом смазывают душу охотника. Постепенно мы стали забирать вправо по косогору, опушками крупного леса, чтобы видимость (горизонт) была шире. Начали попадаться следы кабанов и вскоре мы пересекли следы стада в 10 голов, прошедшие накануне. Следить было трудно, но все же мы придерживались направления движения кабанов, иногда делая круги, когда след терялся. Наконец, след вывел нас на солнопеки, где он почти совершенно потерялся и следить стало еще труднее, хотя он был и ночным.

Стадо продолжало подниматься все выше по мелким дубнякам и постепенно поднялось на высоту около 2.000 футов. Было уже около часа дня. Солнце на солнопеке грело довольно сильно и даже мои руки в рукавицах немного вспотели. До перевала через хребет, влево от нас, оставалось не больше пятидесяти шагов, Люля (Юра) шел в трех шагах позади меня. Двигались мы тихо, как тени, всматриваясь и прислушиваясь, так как копанина от прошедших кабанов была совершенно свежей. Я уже подумывал об обеде, как только мы поднимемся на хребет и выясним, куда могли уйти кабаны после своего позднего завтрака, но как всегда это бывает на охоте, все интересное случается молниеносно и неожиданно. Так получилось и на этот раз.

Совершенно неожиданно я увидел молодого кабана, стоящего в 20 шагах от меня, между желтыми дубками, отчасти скрывавшими нас. Он стоял головой обращенной к подошве горы и хотя уже слышал мое приближение, но еще не уяснил, кто к нему приближался, так как ветер, хотя и легкий, тянул от него. Ввиду того, что остальное стадо рылось поблизости, он не мог понять причину шороха. Приходилось стрелять без выбора (обыкновенно в таких случаях выбираешь крупнейшее животное), так как его бегство могло бы спугнуть и все остальное стадо. Ружье у меня по обыкновению было на перевеси правой руки, но нужно было его снять очень осторожно и, быстро вскинувшись, выстрелить. Для этого необходимо было стряхнуть рукавицу с правой руки, которая, как я уже говорил, вспотела. Немало пришлось повозиться, пока рукавица была сброшена. Я вскинул ружье и выцелил, но в момент выстрела кабан бросился вниз, т. е. в ту сторону, в которую смотрел, — это они делают по привычке или инстинкту. Я не был уверен, попал ли в него. Одновременно раздался выстрел Люли, стоявшего позади меня. В последующий момент я услышал сильный шум и хрюканье стада кабанов, бросившихся влево от меня к перевалу. Крикнув Люле, чтобы он смотрел след и место стрелянного нами кабана, я бросился на перевал, в надежде увидеть с него убегавших животных. Поднявшись на гору, я только услышал шум убегавшего вправо под обрыв стада, а для того, чтобы увидеть его, мне пришлось сбежать на тридцать шагов по крутому поперечному хребтику и смаху взобраться на груду каменной россыпи, откуда и надеялся опять его увидеть. Передо мной были навалены довольно крупные камни, возвышавшиеся над горкой саженей на восемь. Не добравшись до верха сажени на две, я действительно увидел шагах в двухстах убегавших по лощине кабанов. Выбрав крупного секача, я выстрелил. Раненый кабан круто повернулся и бросился назад в мою сторону, скрывшись от меня в чаще. Не теряя времени, я выстрелил по другому. Заросли сильно мешали прицелу и я, переведя очередной патрон, стал прицеливаться еще раз.

В это время, где-то за россыпью, на которой стоял, я услышал страшный рев и ломающиеся кусты. У меня создалось впечатление, что раненый мною кабан, не добежав до меня несколько шагов, упал и с ревом катился обратно в овраг, но так как с одной стороны камни мешали мне хорошо видеть и слышать, а с другой — я был занят наблюдениями за бегущими кабанами, не теряя надежды послать удачно пулю, я не мог сообразить, что происходит за скалой. Выстрелив в третий раз по кабанам, я все же был смущен, когда рев, исходивший откуда-то поблизости от меня, стал усиливаться. Казалось, что подо мной гудят все камни и беспрерывно ломается сухой хворост. К этому времени убегавшее стадо скрылось за оврагом и я, внимательно осмотревшись, убедился, что рев исходит из расщелины подо мной.